Взыскующие града. Хроника русской религиозно-философской и общественной жизни первой четверти ХХ век

У меня личная полоса головокружительная: во-1) предстоит лекция публичная "Время славянофильствует", 2) 18-го должен выступить на докладе Здзеховского о Польше; в 3) 1-го марта защита. Кроме текущие занятия в Университете и "публицистика" <… />

554.     В.Ф.Эрн — Е.Д.Эрн <19.02.1915. Москва — Тифлис>

19 февраля 1915 г.

<… /> После вчерашнего вечера решил не заниматься сегодня и вот сажусь беседовать с тобой. Против всякого моего ожидания вечер сошел очень хорошо. Здзеховский был интересен, хотя и застегнут на все пуговицы. Князь был трогателен глубокой взволнованностью. В иных местах его речи голос дрожал и почти слышались слезы. Добрый и хороший он человек. Я хотя написал свою речь заранее, говорил "свободно" и не так, как написал, пользуясь докладом Здзеховского. Вдохновения никакого не чувствовал и сам собою остался недоволен. Но почти все выражали мне свое удовлетворение. особенно горячо похвалила меня Маргарита Кирилловна. Она теперь вообще относится ко мне с личною дружественностью. Очень сердечно говорил Булгаков. Так что заседание все удалось, и многочисленные поляки, сошедшиеся на заседание, воочию увидели, как дружественно относятся к ним русские, из глубины, а не из политики или расчетов. Было радостное возбуждение, после которого я хорошо заснул и проснулся с ясной головою, несмотря на то, что добрался до постели лишь к 2-м часам (вообще же живу регулярно). В "Русском С<лове />" ты прочтешь отчет Жилкина [1667], а из "У<тра /> Р<оссии />" я вырезку тебе приложу.

Третьего дня у Рачинского был прием — он теперь стал у него ежегодным. Т.к. его квартира мала, он делал прием у своих знакомых Ян-Рубан (певица), жена Поля (пианиста), живущих в том же дворе [1668]. Набралось много народа: князь, Маргарита Кирилловна с сестрою, Шпетт с женою, Булгаков с женою, Вячеслав и еще много других. Вечер вышел чудесным оттого, что пела Ян Рубан и играл Поль. Поль прекрасный пианист (и сам композитор), и его исполнение 5-ой симфонии Бетховена в переложении Листа вышло потрясающим. Но вот кто меня пронзил до глубины — это Рубан. У нее совсем небольшой голос, но исполнение… я не нахожу слов — я в жизни никогда не слыхал такого художественного исполнения. Много выше, артистичнее, первоначальнее, сильнее, чем у Олениной Д’Альгейм [1669]. Уж на что требователен Вячеслав, но и он нашел ее пение совершенным. Дальше был ужин, говорят прекрасный, но я уже во время него мирно покоился на своей постели <… />

555.     В.Ф.Эрн — Е.Д.Эрн <23.02.1915. Москва — Тифлис>

23 февраля 1915 г.

<… /> Вчера должен был написать тезисы к диссертации (4 стр.). Позавчера была лекция в Университете. Сегодня засяду за составление речи перед защитой. Она очень ответственна и потому ее нужно сделать возможно лучше <… />

556.     В.Ф.Эрн — Е.Д.Эрн [1670] <27.02.1915. Москва — Тифлис>

<… /> Пишу тебе открытку, потому что эти дни исключительно занят. Пишу "речь" и подчитываю всякие книжки. Как только освобожусь, напишу большое письмо. Мне бесконечно жаль, что ты не будешь присутствовать на диспуте, но я утешаю себя тем, что во-1) диспут — страшнейшая чепуха и ерунда, и во-2) экономия от твоего неприезда улучшит нашу жизнь осенью, и кроме того ты не устанешь и сбережешь свои силы <… />

557.     В.Ф.Эрн — Е.Д.Эрн <2.03.1915. Москва — Тифлис>

2 марта 1915 г.

<… /> Должен прямо сказать, что диспут был как диспут, и если что и было особенного, — то не в диспуте, а вокруг него. Уже со вторника прошлой недели М<ария /> М<ихайловна /> вытащила мой сюртук и прочее, чистила, чинила цалзонцини, пришивала пуговицы, и это все незаметно — я узнал о ее самоотверженной работе, когда увидал в день диспута все выглаженным и приведенным в полную боевую готовность. Накануне диспута мы разговаривали с Вячеславом о двух вещах — о Китайском дворце, из коего открывается вид одновременно на весну, лето, осень и зиму, и в коем царит день, ночь, восход и заход, и о Доцтор Сцчманс’е, т.е. о пирушке по поводу получения степени <… /> Вяч<еслав /> требовал, чтобы я либо пригласил Лопатина, декана и моих друзей в ресторан, либо позвал их к нам. Я протестовал самым решительным образом и грозил выброситься из окошка на улицу. Спор был вынесен на суд Г<ригория /> А<лексеевичаа и Сергея /> Н<иколаевича />, которые случайно подошли, и они стали решительно на мою сторону. Диспут вышел очень удачным против всякого ожидания. После щедрых похвал, к которым присоединился и мой второй оппонент, Лопатин в течение двух часов нападал на меня, но корректно, с большим уважением ко мне, и я на каждое возражение легко и без всякого труда отвечал и, как говорит Вячеслав: "удачно, веско и красиво по форме". Когда вся церемония кончилась и декан, вставши, прочел обычные слова о присуждении степени — раздались громкие аплодисменты — публики было много — и мне неизвестной. Все стали поздравлять. Лопатин очень горячо поцеловал меня, другой оппонент последовал его примеру, и неожиданно крепко расцеловался со мной декан, и потом пошли свои. Диспут длился 4 часа, и я, конечно, безумно устал от стояния и говорения. Когда приехали домой, был приятно изумлен трогательною любовью Ивановых. На столе стояли великолепные цветы, коробка конфет; от Сережи [1671] прекрасно сделанный деревянный слон. М<ария /> М<ихайловна /> и Вячеслав сияли и были довольны, как если бы степень магистра получила вся семья. Ну, словом, их любовь какая-то безграничная. Только что я отлежался и выпил черного кофе — прибежал Котляревский прямо с поезда и, поздравив, ушел; затем пришел Балтрушайтис, затем звонил Гершензон с поздравлениями (он упал и повредил бок и не мог придти). Вяч<еслав /> все-таки от себя пригласил на вечер Домначку, Рач<инского />, Булг<акова />, Шпетта и князя. Князь со мной тоже густо расцеловался и очень сердечно высказал всякие пожелания. Он был необыкновенно мил, остроумен, заметно доволен, что попал дружески в нашу среду, и я лично через его присутствие как-то почувствовал привет от покойного его брата [1672], который был настоящим учителем моим. Вообще с князем у нас теперь стали совсем дружеские отношения. Вяч<еслав /> несколько раз говорил мне: "Разве ты не видишь, как он тебя любит?"

Ну вот — дело сделано, и мой Розмини фаит аццомпли.

558.     В.Ф.Эрн — Е.Д.Эрн <5.03.1915. Москва — Тифлис>

5 марта 1915 г.

<… /> На другой день после диспута я получил цветы, очевидно от Домика [1673], а так как вчера был именинник Вячеслав, и Вера преподнесла ему цветы, то у нас теперь полон дом цветов. Карлюкина телеграмма [1674] вызвала всеобщий восторг. Ее стиль нашли чрезвычайно подходящим моему нраву [1675]. Приношу Карлюке почтительную благодарность. На другой день я мог только написать тебе письмо и весь день лежал в полном изнеможении. Друзья накануне разошлись в 2¹/₂ ч., так что от переутомления я даже на третий день ничего не мог делать. Когда я пришел в собственное свое самочувствие на четвертый, я впервые испытал действительную радость освобождения от всяческих обязательных занятий, связанных с диссертацией, и мне стало приятно думать, что вот ближайшие месяцы, по крайней мере, я смогу отдаться собственным работам, а их накопилось многое множество: 1. несколько статей в газеты 2. ответ Бердяеву 3. статьи о Джоберти и пр. и пр. Писание речи и какое-то внутренно связанное состояние поглотило у меня конец февраля, и все у меня остановилось: накопились письма, белья собралась целая груда, стол завалился корректурами и взятыми отовсюду книгами, и после защиты эта "плотина" прорвалась, и я начинаю, кажется, с завтрашнего дня входить в свои берега. Кроме того ложусь рано и начинаю чувствовать себя человеком. Теперь много сил положу на заработок денег — хочу обеспечить ваш приезд; ведь нам нужно будет сделать многое: и рояль перевезти и ковры, и книги из Тифлиса, и кроме того придется прикупить некоторые вещи. Ты не подумай, что для меня думать об этом хлопотно. Наоборот страшно радостно, и я мечтаю, чтоб мы зажили, наконец, все вместе и своим собственным домом <… />