Ф. М. Достоевский. Новые материалы и исследования

187. З. Ю. Яковлева [1287] — А. Г. Достоевской

<С.-Петербург. 1879 г.>

…Целую вас, если позволите, и постараюсь <не> надоесть вам после театра своим присутствием; боюсь, что кончится тем, что Федор Михайлович прогонит упрямую женщину…

Автограф // ЛБ. — Ф. 93.11.10.23.

IV. Публичные чтения. — Пушкинские торжества [в Москве. — Триумф Достоевского. — Достоевский и Тургенев. — Полемика в печати и в переписке современников. — Продолжение борьбы за "Куманинское наследство". — Последний выпуск "Дневника писателя". — Предсмертная болезнь. — Смерть. — Похороны. — Отклики друзей, знакомых, читателей. — "Исповедь" А. Г. Достоевской(1880-1881)

188. Н. А. Соловьев-Несмелов — И. З. Сурикову

С.-Петербург. 1 января 1880 г.

…М. К. Цебрикову давно не видел, кажется более месяца, хотя она и убедительно просила бывать у ней по пятницам, когда кое-кто у ней бывает, — но я в эту осень и зиму ни разу не попал, хотя она живет теперь от моей квартиры на расстоянии пяти минут тихого хода; все крайне недосужно, и вечерами я работаю, и в праздники часто [1288]. У А. Н. Плещеева я обещал обедать праздниками, но пока это не удалось, — увижусь, передам от тебя поклон <…>

У нас с новым годом грызня в литературе и помой изливание не умягчились.

Нынче ел (т. е. обедал) в трактире с двумя пишущими, из которых один сообщает другому [1289]: "Вчера, говорит, был у М. Е. Щедрина — вот и великий талант; как человек, к прискорбию, разлагается, целый вечер все ругал то Тургенева, то Достоевского. Тургенева называл французиком из Бордо и собирается его, говорит, продернуть в сатире; Н. Михайловский и Елисеев тут сидели и только ему поддакивали, считая это разумным. Сообщил нам, благодаря кому были овации Тургеневу в С.-Петербурге, — Стасюлевич, говорит, объездил всех дам и подбил на эти овации, а этот наш офранцузившийся росс вообразил и невесть что, — и пошел, и пошел… Достоевского поносил и блаженненьким и юродивым, и так, говорю, целый вечер… Тяжело было слушать". И мне сделалось скверно на душе, слушая это, и я не доел обеда своего, и ушел, купил по дороге новогодний номер "Нового времени", пришел, читаю поэму в стихах Буренина, ругает поголовно всех поэтов и поэтиков — и Полонского, и Майкова и т. д., ругает до цинизма [1290], — не дочитал, стало тошно и весь вечер ничего не мог делать.

Вот тебе, мой милый, какая картинка с натуры нашего поистине литературного современного прозябания. Но делать нужно и необходимо каждому по силам — и крупному и малому, иначе вконец затянет зелень и плесень болота…

Автограф // ЛБ. — Ф. 295.5.336.2.10.

189. Из дневника А. А. Киреева

<С.-Петербург> 9 января 1880 г.

Достоевский очень хвалит мою записку государю, но говорит, что нигилизм родился ранее 48 года; причину его Достоевский видит в оторванности нашей от почвы с Петром Великим. Говорит, что она и очень хорошо написана [1291]…

Автограф // ЛБ. — Ф.126.2.8.

190. А. Г. Достоевская — А. А. Достоевскому

С.-Петербург. 10 января 1880 г.

…Я мой Новый год начала очень плохо: лежу с 4 января в постели и, кажется, пролежу еще дня четыре. У меня бронхит, был сильный жар и бред и начиналось воспаление легкого. Теперь мне значительно лучше, но из постели не выпускают <…> Поляков писал нам, будто Моншеров [1292] (то есть не mon cher Шер, а настоящий Моншеров) нашел покупателя на имение, и покупатель дает сто тысяч. Федор Михайлович ответил, что за сто тысяч отдать не согласится, а хочет получить натурою [1293] <…>

Пишу нарочно на бланке [1294], а то вы не поверите, что я книжница. А я имела уж заказ в 50 рублей и заработала 4 рубля 80 копеек. Каково!

Автограф // ИРЛИ. — Ф. 56. — Ед. хр. 151.

191. И. И. Румянцев — А. Г. Достоевской

<Старая Русса> 14 января 1880 г.

С истинным удовлетворением прочитал я еще раз "Униженных и оскорбленных". Дай бог здоровья Федору Михайловичу. Право же, нет даже и подходящего сколько-нибудь человека, который бы мог его заменить, хоть отчасти. Особенно он дорог в настоящее смутное время, которое вряд ли кто изображает вернее [1295].

Автограф // ЦГАЛИ. — Ф. 212. — Оп. 1. — Ед. хр. 209.

192. А. А. Достоевский — А. М. и Д. И. Достоевским

<С.-Петербург> 18 февраля 1880 г.

…Недели полторы тому назад я был в театре на "Русалке" <…> Около того же времени я заходил вечером к дяде Федору Михайловичу, которого дома не застал <…> Вчера утром до двух часов я пробыл в Академии, а затем отправился к Федору Михайловичу, поздравить его с именинами. При мне он получил письмо от вас и видимо был очень доволен этим и все твердил, что ему надо вам нечто сообщить. Часа в три приехали Рыкачевы и Владимир Константинович [1296]. Просидели мы с час, а затем распрощались, причем с меня взяли слово, что я приду обедать. Часу в седьмом я пошел к ним опять. Кроме меня, обедал еще Николай Николаевич Страхов, который, между прочим, говорил, что знаком с вами, и расспрашивал о вас…

Автограф // ИРЛИ. — Ф. 56. — Ед. хр. 30.

193. А. И. Толстая — Е. Ф. Юнге [1297]

<С.-Петербург> 24 февраля <1880 г.>

Сейчас возвратилась я от Достоевских — я нашла его чем-то расстроенным, больным, донельзя бледным. На него сильно подействовала (как на зрителя) казнь преступника 20 февраля [1298]. Недаром мне хотелось прочесть Достоевскому твое письмо; по мере того, как жена его читала (читает она превосходно и с большою осмысленностью и чувством), лицо его прояснялось, покрылось жизненною краской, глаза блестели удовольствием, часто блестели слезами. По прочтении письма мне казалось, что он вдруг помолодел [1299]. Он спросил, пишешь ли ты; на отрицательный ответ сказал: "Судя по ее письму, она так же может писать, как и я". Когда я уходила, он просил меня передать тебе его глубокую признательность за твою оценку к его труду, прибавив, что в письме твоем полная научная критика, и лучшая какая-либо была и будет и которая доставила ему невыразимое удовольствие. Это уж я сама видела. Все время покуда я одевалась в передней, он только и твердил, чтобы я не забыла передать тебе его благодарность за то, что так глубоко разбираешь его роман "Карамазовых", и сказать тебе, что никто так еще осмысленно его не читал. Ты сама бы порадовалась, увидев, какое наслаждение доставило твое письмо писателю, благородному труженику <…>