Целина

Занимала меня еще одна мысль: как привлечь к теме целины внимание художественной интеллигенции? Посмотрите, говорил я на встрече с писателями в ЦК, какие события творятся на наших глазах. Перемещаются огромные массы людей, складываются многонациональные коллективы, рождаются новые семьи, мужают характеры, проходят закалку герои нашего времени. Хлеб в Казахстане всегда был лакомством, драгоценностью. Даже муллы в старину говорили: «Коран – священная книга, но можно наступить на Коран, если надо дотянуться до крошки хлеба». И вот теперь этот край становится хлебным. Меняется весь уклад жизни, зарождается новая психология у людей. Разве величие и драматизм происходящего не взволнуют истинного художника? Нас никто не поймет сейчас, не поймут и в будущем, если эта эпопея не будет ярко запечатлена для истории.

В той обстановке важно было, чтобы съезд писателей республики стал праздником всей советской культуры. Мы пригласили в Алма-Ату М. А. Шолохова, Л. М. Леонова, Камиля Яшена, Мирзо Турсун-заде, Максима Танка и других известных писателей. Частыми гостями целины стали после этого композиторы, актеры, художники, публиковались очерки и повести о битве за хлеб, вышли кинофильмы, ставились спектакли, звучали новые песни. Они, несомненно, сыграли положительную роль.

В ту пору я мечтал, чтобы целинная эпопея когда-нибудь была отображена в художественных произведениях с такой же силой и глубиной, как гражданская война в «Тихом Доне», а в «Поднятой целине» – коллективизация. Для деятелей литературы и искусства нет более интересной и вдохновляющей задачи, чем отображать подвиги народа, в том числе на целине.

9

1955 год называли «годом отчаяния» на целине. Но я бы не прибегал к столь крайней оценке, хотя было очень тяжело. За все лето, начиная с мая, на землю не упало ни капли дождя. Не дождались мы и обычных, идущих как по расписанию июньских дождей. Надо было готовиться к худшему.

Кто не бывал в такое время в степи, тому не понять душевного состояния хлебороба. Испытываешь страннее ощущение: весной в степи порой разливалось сплошное море воды, люди до своих бригад добирались на лодках. Но сошли вешние воды и – как отрезало. С утра раскаленное солнце начинало свою опустошительную работу, медленно плыло в белесом, выцветшем небе, излучая нестерпимый зной, а к вечеру, малиново-красное, тонуло в мутной дымке за горизонтом. И снова, почти не дав роздыха, вставало на следующий день, продолжая жечь все живое. И так неделя за неделей, месяц за месяцем…

Между тем посевные площади по сравнению с прошедшим годом мы увеличили вдвое. Почти десять миллионов гектаров зерновых было посеяно на вновь освоенных землях. Сверх плана заняли полтора миллиона гектаров под яровые. И сев провели быстрее, дружнее, лучше, чем в первую весну. Республика за один год сделала в земледелии огромный шаг вперед, люди уже начали зримо ощущать результаты своей работы и продолжали напряженно трудиться, еще не зная, что их подстерегает беда…

Мы знали, конечно, что жара и сушь в этом краю никому не в диковинку. Но не знали еще зловещей неумолимости степного календаря, который раз в десять лет преподносит особенно жестокие, губительные засухи. Мы предвидели – еще до начала наступления,– что борьба со стихией здесь неизбежна. Когда делались экономические расчеты по освоению целины, ученые считали: если даже на каждое пятилетие падет по два сильно засушливых года, то в среднем мы все равно будем брать в степи 500 миллионов пудов хлеба в год. Расчеты не вызывали сомнений. Мы знали, на что шли, но одно дело – знать, а другое – видеть, как на твоих глазах гибнет драгоценный, таким трудом доставшийся урожай.

Как ждут в эту пору люди дождя! Нервное напряжение достигает предела. Иногда выскакивают из домов ночью, услышав, как что-то шуршит по стеклам. «Дождь!» Но это стучат не капли, а бьют по окнам и крышам песчинки, гонимые сухим ветром.

В степи трудно дышать. Горячий, как из печки, воздух обжигает легкие. Как и в большие морозы, не летают птицы. Сохнут и опадают, рассыпаются в пыль листья растений. Земля покрывается глубокими трещинами – такими, что может исчезнуть брошенный туда лом. Огромные массивы пшеницы сереют, белеют на главах, шелестят пустыми, не успевшими налиться колосьями. А в довершение всего вдруг возникают горячие бури, они поднимают тучи пыли, рвут линии связи, срывают крыши домов.

Можно понять боль хлебороба, когда он видит как беспощадно уничтожаются, гибнут плоды его годового труда, все его усилия и надежды. И надо обладать сильным духом и крепкими нервами, чтобы выдержать это испытание. Даже сознание того, что в следующем сезоне степи должны вернуть потерянное, не очень помогало: урожая всегда хочется получить сегодня, сейчас.

Не хочу упрощать ситуацию, приукрашивать то, что было. В те месяцы к нам в ЦК стали поступать даже письма с вопросами: как быть, что делать?

Бюро ЦК КП Казахстана решило провести повсюду в целинных коллективах общие собрания, честно рассказать о действительном положении дел, подбодрить людей, сориентировать на самые важные в этих условиях задачи, объяснить, что в земледелии год на год не приходится, что и на нашей целинной улице обязательно будет праздник. В то же время я предупреждал тех, кто выезжал на места, чтобы не показывали себя эдакими бодрячками, которым все нипочем. Такова была в тот момент главная задача партийно-массовой работы.

Надо сказать, что после откровенных, открытых собраний, проведенных в каждом совхозе, целинники вновь начинали работать засучив рукава. Как ни жгло солнце, а мы продолжали подготовку к уборке, до глубокой осени вела заготовку кормов. Еще шире и активнее развернули строительство, прежде всего в совхозах. В целинные районы шли продовольственные и промышленные товары в таких количествах, которые гарантировали бесперебойное снабжение на всю зиму.

Мы находили поддержку и помощь в Центральном Комитете партии.

Хочу сказать самые теплые слова в адрес членов Политбюро и секретарей ЦК КПСС, которые много сделали в те годы, чтобы как можно быстрее и успешнее были освоены целинные земли. Я не раз встречался и советовался с ними и всегда получал точные, конкретные ответы на поставленные вопросы, твердую партийную и добрую моральную поддержку.

И мы с уверенностью, несмотря на трудности, продолжали работать в 1955 году. На чем основывалась наша уверенность? Безусловно, каждый из нас был огорчен, видя, что огромный труд, вложенный в землю, не дал желаемых результатов. Однако в ряде хозяйств получен был приличный урожаи. Так, совхоз «Ждановский» Кокчетавской области, созданный в 1954 году, собрал с площади 22,5 тысячи гектаров по 7,9 центнера зерна, а совхоз «Рославльский» Алма-Атинской области – по 9,1 центнера с каждого из 20 тысяч гектаров. И таких хозяйств было не так уж мало. Для тех дней неплохие урожая собрали целые районы и даже области, такие, как Северо-Казахстанская и Кокчетавская. Предстояло тщательно разобраться, что помогло одним все-таки получить хлеб, а других оставило с выжженными посевами. Добавлю, что, несмотря на низкую урожайность в целом, 80 процентов валового сбора зерна республика получила в том году все же с целины. Казахстан вновь заготовил значительно больше грубых кормов, чем до ее освоения, и молока сдал на 85 тысяч тонн, а мяса – на 122 тысячи тонн больше. Силоса, главным образом кукурузного, удалось заложить почти полтора миллиона тонн. Успехи, конечно, скромные, но и они убеждали, что целина уже играет и будет играть все возрастающую роль в увеличении производства зерна и других продуктов сельского хозяйства. Поэтому – работать! Таков был наш лозунг.

Однако неурожай есть неурожай, и он сильно усложнил решение многих вопросов.

В конце 1955 года я был в Москве на Всесоюзном совещании руководящих партийных и советских работников. Неуютно, конечно, чувствуешь себя на таких совещаниях, когда без конца расспрашивают, что да как, или, наоборот, нарочито говорят о постороннем, тем самым выражая скрытое сочувствие. А когда с трибуны совещания я заявил, что Казахстан сдаст государству в будущем году 600 миллионов пудов зерна, зал недоверчиво загудел.