Генерал Карбышев

В архиве Военно-инженерного музея сохранились чертежи отдельных частей VII форта, разработанные Д. М. Карбышевым и утвержденные приезжавшим в Брест-Литовск генералом Н. А. Буйнкцким.

Напомним, что это была начальная пора применения железобетона в конструкциях. Ни солидных руководств, ни тем более расчетных таблиц еще не существовало. Множество сложных инженерных задач пришлось решать автору проекта. Карбышев с ними справился превосходно.

Какими же средствами осуществлял реконструкцию своего форта в крепости молодой инженер?

Возводились форты хозяйственным способом. Объем работ был довольно значительный. Так, например, только одного бетона предстояло уложить около 30 тысяч кубометров. Значит, надо было израсходовать 33 тысячи кубометров гранитного щебня, 12 тысяч тонн цемента. А земли предстояло переместить целую гору, гораздо большую по объему, чем весь укладываемый бетон.

А сколько организационных хлопот! Строительные материалы — цемент, лес, железо и булыжный камень — доставляли подрядчики. Каменные и плиточные работы выполняли специальные артели, приезжавшие на строительный сезон из Калужской, Рязанской и других губерний. Сезонники на своих легких одноконных повозках-грабарках, состоявших из трех разборных досок — дно и две боковые стенки, отвозили землю для отсыпки высоких крепостных валов.

Бетонщиков набирали в соседних деревнях. Вместе с артелями каменщиков и плотников на фортификационных сооружениях работало до шестисот человек. Их надо было обеспечить питанием, утепленными бараками.

Камень размельчала в щебенку дробилка с паровым двигателем. Бетон готовился в бетономешалках с локомобилями. Готовый бетон, щебенку, песок и цемент подвозили на вагонетках по рельсовым путям. А дальше наверх — по наклонному подъемнику, наподобие фуникулера. Воду подавали насосы по трубопроводам.

Работа не прекращалась круглые сутки. В ночное время стройплощадку освещали девять дуговых фонарей от электромашины с нефтяным двигателем.

В крепостные сооружения бетон набивали большими массивами, укладывали его без какого-либо перерыва несколько суток подряд днем и ночью. Бетонщики работали в три смены.

В эту довольно ладную по тем временам систему механизации вложил немалую лепту изобретательный Карбышев. В Брест-Литовске, по утверждению многих, уровень механизации был гораздо выше, чем в других крепостях.

Так, например, в Ковенской крепости еще в 1910 году в холодные осенние ночи рабочие, стоя в воде голыми ногами, промывали гравий лопатами в больших плоских ящиках. Бетон приготавливали вручную — его перемешивали лопатами на деревянной площадке, потом лопатами же накладывали в тачки, вручную перевозили и опять лопатами выгружали. Впрочем, так грузили, укладывали, выгружали и все остальные материалы.

Долгим и до предела загруженным был трудовой день строительных прорабов. Летом он начинался в шесть утра и продолжался до шести вечера с двумя перерывами на завтрак и обед по одному часу. Таким образом, прораб был занят не менее десяти часов, проходивших в большом напряжении.

Карбышев приезжал всегда с утра, проводил день по обычному своему расписанию и снова приезжал на постройку ночью, хотя для поддержания порядка назначался дежурный офицер. Такой уплотненный график был ему не в новинку: он дежурил на бетоне и по форту «Кумпе» в крепости Ковно, когда проходил академическую практику.

А вот как складывался быт военных инженеров в Брест-Литовске. Основное, «старое» ядро военных инженеров проживало в самой крепости. Карбышеву и его товарищам из академии жилья в крепости не хватило. Им пришлось устраиваться в городе, расположенном в двух-трех километрах от возводимых фортов.

Алексеев, Десницкий и Догадин сняли новый двухэтажный дом на юго-западе города, на Шоссейной улице, против сада Шаповалова. Это была главная улица Брест — Литовска, вроде Невского проспекта в Петербурге — разумеется, в ином масштабе.

На Шоссейную манил горожан цирк, в котором не только выступали дрессировщики зверей, акробаты, клоуны, профессиональные борцы. Тут же устраивались гулянья с музыкой. Тут же, в цирке, давали свои спектакли театральные труппы, останавливавшиеся в Бресте проездом из Москвы и Петербурга в Варшаву и обратно.

Вблизи цирка до поздней ночи были открыты лучшие в городе рестораны Прокопюка и Гржиба. По соседству с ними показывались «туманные картины» двумя синематографами, как раньше называли кинотеатры. Все на той же Шоссейной по субботам местная знать дефилировала по тротуарам.

Улица зрелищ и развлечений, кутежей и азартной картежной игры, праздничного гулянья щеголей и щеголих…

Через два-три дома от «петербургской троицы», поближе к реке Муховцу, снял себе квартиру капитан Максимов.

Только Карбышев поселился в значительном отдалении от остальных инженеров, подальше от «шума городского», на тихой и уютной улице.

Четыре семейства оказались по соседству и почти все свободные вечера проводили вместе, веселились, играли в домино.

Карбышева не приходилось видеть в этом тесном кружке. Зато гостей он принимал с радушием, был словоохотлив и остроумен, много шутил, рассказывал, ибо многое знал и видел.

В кругу молодых офицеров Карбышев был единственным, кто успел побывать на Дальнем Востоке, в Китае, воевал на фронтах Маньчжурии, около месяца жил в Японии, в Нагасаки, куда его тянуло юношеское любопытство с тех пор, как он получил в кадетском корпусе в награду за отличные успехи книгу-альбом «Япония и японцы».

Рождественские праздники и масленица у многих инженеров были поводом к устройству больших вечеринок. Карбышев опять-таки не ходил на такие увеселения, отговаривался занятостью.

После обеда многие инженеры по обыкновению играли в лаун-теннис на бетонной площадке. Участники игры по очереди устраивали для всех чай.

Лаун-теннис был единственным видом спорта, который процветал среди инженеров крепости. Попытка одного капитана ввести в обиход футбол (для чего он однажды привез отличный кожаный мяч из Варшавы) не имела успеха. Через полчаса игры большинство игроков лежали на траве, совершенно изнеможенные.

Каждому инженеру в личное пользование выделялся казенный экипаж. Молодые офицеры, в том числе и Дмитрий Михайлович, купили себе велосипеды и ездили на них. Кто-то спросил Карбышева, в чем смысл такого странного предпочтения. Он шутя ответил:

— При собственном экипаже нередко либо лошадь не подкована, либо колеса скрипят, не мазаны, либо кучер пьян…

И Карбышев с видимым удовольствием даже на дальние форты катил на велосипеде по асфальтовым дорогам. 25 километров в оба конца он даже не считал прогулкой, и просто «легкой разминкой».

Бывали у Дмитрия Михайловича и поездки более дальние, разумеется, не на велосипеде, а поездом. Он имеете с Догадиным состоял в комиссии по приемке колючей проволоки для крепости. Ее изготовлял металлургический завод в городе Ново-Радомске, за Варшавой. В поездку туда Карбышев всегда направлялся охотно. Остановка в Варшаве давала возможность познакомиться с современной польской культурой, искусством. Живо интересовался Дмитрий Михайлович и металлургическим процессом производства. Он мог подолгу, не шевелясь, наблюдать за плавкой и разливкой стали. Расспрашивал мастеров и рабочих о таких подробностях, которые известны только специалистам.

Поезд из Ново-Радомска отошел в направлении Брест-Литовска. Два офицера сидели друг против друга в купе и обменивались впечатлениями. Неожиданно Карбышев сказал Догадину:

— Вот, заметьте, вес катушки колючей проволоки равен трем пудам. А длина намотанной на эту катушку проволоки — двести пятьдесят сажен…

— Что же из того следует?

— Самый простой и логичный вывод. В одной сажени колючей проволоки весу пять десятых фунта.

Дмитрий Михайлович часто использовал свою склонность к простому и запоминающемуся способу вычислений. Он оказался очень полезным для саперов. Много позднее, в Военной академии имени М. В. Фрунзе, все считали настольным нормативный справочник по военно-инженерному делу, написанный Карбышевым.