Восходитель

Для нас важен не личный, а общий успех, твердил Отар, надо временно забыть свое «я». Из лагеря, названного позже Грузинскими ночевками, хорошо просматривалась вся южная стена пик а Коммунизма. Миша часами любовался этим грандиозным отвесом, высотой более двух километров. Черный, местами припорощенный снегом косой треугольник опирался на три, огромные скальные лапы. Самый трудный маршрут предел мечтаний альпиниста проходил по вертикали прямо на вершину. Только под силу ли это человеку? -огромная высота, протяженный отвес, трескучие морозы, шквальные ветры, длительное кислородное голодание.

15 августа штурмовая группа, покачиваясь под увесистыми рюкзаками, выступила на восхождение. К 18 августа вершина «6853» и пик Правды были взяты. Согласно плану, с гребня спустились Мито Оболадзе, Джокиа и Сезар Гугава, Зураб Ахвледиани. Наверху, под снежными скатами пика Коммунизма, остались Максим Гварлиани, Джумбер Медзмариашвили, Леван Ахвледиани, Иосиф Кахиани и Миша. Альпинистам предстояло набрать более тысячи метров по вертикали. Восхождение осложнялось еще и тем, что группа, идущая по склону к вершине, теряла из виду нижний лагерь и не могла сигнализировать о себе. Рации не было. Отсутствие связи могло привести к тяжелым последствиям. Ради общего успеха Максим взял на себя роль ретранслятора: остался на перемычке, с которой видно было и тех и других. Трудное это дело добровольно отказаться от вершины, когда она рядом (представится ли еще когда-нибудь возможность штурмовать ее, а вместе с ней от реальной золотой медали чемпиона СССР. Но Максим смог. Руководить штурмом он поручил Иосифу. Поднимаясь все выше и выше, Миша видел одинокую фигуру на гребне, постепенно превратившуюся в точку.

...Высота 6900 метров. Ужасно болит голова, словно железный обруч обхватил ее и с силой стягивает, монотонно колотится сердце, пульс, наверное, за 130, дыхание частое легкие, словно вхолостую, перекачивают тощий воздух.

На высоте 7100 метров штурмовая группа сделала ночевку. А утром снова за работу. Торящие путь попеременно менялись. Кажется, нет уже сил переставлять свинцовые ноги. Но надо идти. На трудных местах впереди неизменно Миша. Он бил следы и рубил ступени с каким-то особым упорством. Счастливые метры! Нет лучшей доли в этом мире, чем прокладывать путь другим! Вот и последние шаги. Вершина!

А потом после спуска на перемычку Максим радовал всех, снимал шеклтоны, растирал прихваченные м розом ноги (все четверо лежали обессиленные и даже не могли разговаривать), кормил, как детей, манной кашей из ложечки.

На этом подъеме Миша был самым сильным из нас, сказал Джумбер. Он рожден для гор.

Возвращение экспедиции сплошной праздник. Цветы, поздравления, приемы, золотые медали чемпионов страны. Советский альпинизм праздновал очередную победу. Грузия ликовала!

Снова чемпион

«Металлург» с радостно встретил своего любимца. Мише хотелось в новом сезоне пройти стену, достойную чемпиона. Какую же выбрать? Хорошие стены у самого лагеря уже пройдены. Он выбрал северную стену Тютю-Баши, круто спадающую в соседнее ущелье Тютю су.

Честь первого прохождения северных стен Тютю-Баши принадлежала Борису Гарфу. В августе 1949 года его маленькая группа в составе трех мужчин и одной женщины совершила восхождение по маршруту, ведущему на восточную вершину Тютю-Баши. Это, конечно, не могло не задеть ревнивые чувства аборигенов ущелья Адырсу: Абалаков увел из-под носа лучший стенной маршрут на Уллу-Тау-Чану, Гарф вскарабкался по стене на другую чтимую в этих местах гору. Надо было шевелиться. Альпинисты «Химика» и «Металлурга» с начала пятидесятых годов стали чаще заглядывать в верховья Тютюсу, этот забытый богом уголок Центрального Кавказа, осваивать свое добро. К середине пятидесятых металлурговцы сделали первопрохождения по ребру и башне Сушукол-Баши. Пока это были простые восхождения.

И вот теперь Миша намеревался штурмовать северную стену западной вершины Тютю-Баши. С ним пойдут те с кем он уже не раз совершал восхождения и кого за эти четыре года хорошо узнал: балкарец Юрий Мурзаев, кабардинец Лялю Занилов, оба горняки Тырныаузского вольфрамо-молибденового комбината, украинец Александр Синьковский из Днепропетровска. Если припомнить, что руководитель группы - грузин, то получилась вполне интернациональная команда. 19 августа с рассветом группа выступила на свою стену.

Вот она, его первая рекордная стена, чуть припудренный снегом полуторакилометровый отвес с тремя параллельными косыми линиями-террасами. Верхний пояс скал кажется непроходимым, но чернобелая пестрота говорит о наличии каких-то складок, полок, расщелин. Ночь перед штурмом прошла беспокойно. Сказывалась предстартовая лихорадка: так же как легкоатлет перед забегом, боксер перед боем, альпинист томится в ожидании восхождения. Скорее бы за дело. Поднялись в шесть. Стали одеваться. Сосредоточенно, быстро. И это простое копошение натягивание теплого белья, шерстяных носков, штормовых костюмов было уже началом действия.

Миша ощущал почти физический восторг в эти минуты приготовления. Он ловил на себе взгляды ребят когда шнуровал ботинки, когда стягивал на груди абалаковский пояс, когда поправлял на лопатках плечевую шлейку и понимал: им хотелось знать, как чувствует себя капитан. Что ж, он чувствует себя хорошо, он спокоен, уверен. Пусть и они будут уверенны и спокойны. Он видит, как ребята стараются разгрузить его рюкзак, берут на себя весь общественный скарб палатку, продукты, бензин, примус. Понимают, что капитану придется идти впереди.

Мощно заговорил ледопад над ледниковой трещиной.

В зелено-черный зев ее скатывались надломившиеся сьераки. Снежный мост помог перебраться через это первое препятствие. Началось лазание. Крутая наклонная полка, далее внутренний угол с гладкими стенами (Миша шел на распорах), потом тупик пробка: большой камень заткнул внутренний угол. Пошла в ход лесенка. Лидер повесил ее на забитый крюк и перелез через пробку.

Солнце, едва лизнув стену, спряталось за гребень. Вновь стало холодно. Вот и снежное плечо, на котором намечен первый бивуак. Но еще только час дня. Группа решает двигаться дальше.

Миша всматривается вверх, в следующий пояс скал. Пожалуй, логичнее пройти по большому внутреннему углу, у начала которого торчит длинный сигарообразный камень. Он вновь уходит вперед...

...Только под вечер выбрались на узкую наклонную террасу со впаянными в лед камнями. Два часа затрачены на выравнивание площадки: только удобный ночлег мог восстановить силы.

С утра вновь за работу: по крутому гребню подошли к рыжей башне. Обошли ее по льду справа.

Далее вновь крутые заглаженные скалы, потом некое подобие контрфорса, сочетание плит и коротких стенок. Пошла в ход живая лестница: став на плечи Занилова, Миша забил очередной крюк. Контрфорс прервался коротким ледовым склоном с торчащими валунами. Место обычное, ничего тревожного. К первому скальному островку выбрались довольно быстро. Ведущий с рубкой ступеней подошел ко второму забил крюк, прищелкнул к нему веревку, потом пошел по косой вправо-вверх, работая в открытой стойке. Метров через десять забил ледовый крюк и снова по косой, но теперь уже влево-вверх, прорубился к впаянному в лед большому камню. Едва Миша встал на него, как камень выскользнул из гнезда; лидер ухватился за край ледовой лоханки, но камень захватил веревку и сдернул альпиниста. Миша крикнул: «Срываюсь!» Его перевернуло через голову, и он полетел вниз, машинально держась за веревку. Ударился боком о лед, потом его стегануло по скалам второго острова, и он... повис Мурзаев страховал надежно.

Все целы? первое, что спросил Миша.

Потом они кричали всполошившимся наблюдателям, что все в порядке, ничего особенного не произошло. Все обошлось удачно. Выскользнувшая из-под лидера глыба падала прямо на стоящую на первом скальном острове тройку. Увернуться от нее было почти невозможно. Но глыба ударилась о второй скальный остров, раскололась на два «чемодана», которые есть бог, отскочили в разные стороны, не задев восходителей. Миша падал маятником, удары были скользящие, несильные, ушибы оказались незначительными. Вот только руки: вся кожа на суставах содрана.