Helter Skelter: Правда о Чарли Мэнсоне
Helter Skelter: Правда о Чарли Мэнсоне читать книгу онлайн
Подлинная история одного из самых громких судебных дел XX в. — группового убийства “Семьей" Мэнсона актрисы Шарон Тейт и ее друзей. Леденящие кровь подробности, религия и мистика, психологический портрет “калифорнийского потрошителя" и документальный отчет о судебном процессе по делу Чарли Мэнсона. Разыгравшаяся в Голливуде конца 1960-х годов трагедия, о которой идет речь в этой книге, не имеет срока давности; имена её участников всё ещё на слуху, а главные действующие лица за минувшие годы приобрели статус культовых личностей.
Книга построена на подлинных материалах по делу Чарльза Мэнсона. Пунктуация издания подчеркивает документальный характер текста.
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
Около 20:30 или 21:00 в пятницу, сказал Гарретсон, он спустился к Сансет-стрип купить пачку сигарет и телепрограмму. Часов у него нет, и время возвращения он не помнит — наверное, около десяти. Проходя мимо основного здания, он заметил свет в окнах, но никого не видел. В глаза не бросилось ничего необычного.
Потом “без четверти двенадцать, или в том роде, заявился Стив [Парент]; он, знаете, притащил с собой приемник. У него было радио, такой приемник с часами; а я не ожидал, что он придет, и Удивился, а он просто спросил, как у меня делишки, все такое…” Парент включил приемник, чтобы продемонстрировать его работу, но Гарретсон не пришел в восторг.
Потом “я дал ему пива… ну, он его выпил и давай звонить кому-то… в Санта-Монику или Догени… и он сказал, что поедет прямо туда, в общем, потом он ушел, и, знаете, вот тогда… тогда-то и я видел его в последний раз”.
Обнаруженные в автомобиле Парента часы остановились в 00:15 — приблизительно во время убийств. Конечно, это могло быть редким совпадением, но логика подсказывала, что Парент установил их, показывая Гарретсону, и выключил перед самым уходом. Это совпадало с оценкой времени самого Гарретсона.
По словам подозреваемого, после ухода Парента он написал несколько писем и слушал пластинки, а спать отправился лишь незадолго до рассвета. Заявив, что в течение ночи он не слышал ничего необычного, Гарретсон признался, что был “напуган”.
“Почему?” — спросил Бердик. Ну, вскоре после ухода Парента, отвечал Гарретсон, он заметил, что дверная ручка опущена вниз, словно кто-то пытался открыть дверь. И потом, когда он поднял трубку телефона, чтобы узнать точное время, тот не работал.
Как и прочие офицеры, Бердик счел маловероятным, чтобы Гарретсон, якобы проведший на ногах всю ночь, ничего не слышал, — тогда как живущие поодаль соседи слышали выстрелы или крики. Гарретсон настаивал, впрочем, что не видел и не слышал вообще ничего, зато не был столь же уверен в другом: выходил ли на задний двор, выпустив собак Альтобелли; Бердику показалось, что ответы Гарретсона в этот момент стали уклончивы. Со двора, однако, основного здания не видно, хотя подозреваемый, конечно, мог что-то слышать.
Насколько могли судить офицеры ДПЛА, приближался момент истины. Бердик начал закреплять контакты детектора, одновременно перечисляя вопросы, которые собирался задать. Психологическая уловка, разумеется: зная, что конкретный вопрос будет задан, но не зная, когда именно, подозреваемый должен занервничать, и это усилит реакцию. Когда все было готово, Бердик начал допрос.
В.: “Гарретсон — твоя настоящая фамилия?”
О.: “Да”.
Реакция незначительна.
В.: “Насчет Стива: послужил ли ты причиной его смерти?”
О.: “Нет”.
Сидя спиной к аппарату, Гарретсон не видел выражения лица Бердика. Переходя к следующему вопросу, тот старался говорить спокойно, никак не показав, что на бумажной ленте детектора остался мощный всплеск.
В.: “Ты понял мои предыдущие вопросы?”
О.: “Да”.
В.: “Ты чувствуешь себя виновным в смерти Стива?”
О.: “Что он вообще знал меня, да”.
В.: “А?”
О.: “Ну, что мы с ним были знакомы. То есть, если б он не приехал ко мне той ночью, с ним ничего бы не произошло”.
Бердик поправил датчик на руке Гарретсона, попросил расслабиться, несколько минут говорил с ним неформально. Затем давление вернулось, и вместе с ним — вопросы, лишь слегка Измененные на сей раз.
В.: “Гарретсон — твое настоящее имя?”
О.:‘‘Да”.
В.: “Стрелял ли ты в Стива?”
О.: “Нет”.
Реакция незначительна.
За рядом тестовых вопросов последовало: “Знаешь ли ты человека, ставшего причиной смерти миссис Полански?”
О.: “Нет”.
В.: “Был ли ты причиной смерти миссис Полански?”
О.: “Нет”.
Реакция по-прежнему незначительна.
Бердик принял объяснение Гарретсона, что тот чувствовал себя ответственным за смерть Парента, но не принимал участия ни в этом конкретном убийстве, ни в остальных. Допрос продолжался еще около получаса, и в течение его Бердик отмел несколько возможных направлений следствия. Гарретсон не был гомосексуалистом; он никогда не занимался сексом с кем-либо из погибших; он никогда не продавал наркотики.
Если Гарретсон и лгал, аппарат никак на это не реагировал; тем не менее подозреваемый заметно нервничал на протяжении всей процедуры. Бердик спросил отчего. Гарретсон объяснил, что по пути в камеру один из полицейских показал на него со словами: “Вот он, тот самый парень, что убил всех этих людей”.
В.: “Могу представить твое потрясение. Но это ведь не значит, что ты солгал?”
О.: “Нет, я просто растерян”.
В.: “Почему ты растерян?”
О.: “Из-за одной вещи. Как так вышло, что меня не убили вместе со всеми?”
В.: “Не знаю”.
Хотя в качестве доказательства сведения, полученные в ходе допроса на детекторе лжи, официально к делу не приобщаются, полицейские доверяют им [51]. Пускай Гарретсону и не сообщили о результатах, проверку он все же прошел. “В качестве основного вывода, — напишет в своем официальном заключении руководитель ОНЭ, капитан Дон Мартин, — оператор выразил мнение, что мистер Гарретсон правдиво отвечал на вопросы и криминально не был вовлечен в убийства Полански и других”.
Неофициально же, вполне веря в “чистоту” Гарретсона, Бердик посчитал, что подозреваемый был не совсем откровенен. Возможно, он все же слышал что-то и затем, испугавшись, прятался до рассвета. Впрочем, это не более чем предположение.
Каковы бы ни были намерения и упования следствия, после допроса на детекторе лжи Уильям Истон Гарретсон перестал считаться хорошим подозреваемым. И все же докучливый прежний вопрос остался без ответа: убиты все, кто находился на территории усадьбы 10050 по Сиэло-драйв, не считая одного человека — почему?
Гарретсона продержали под арестом еще сутки, поскольку ответ не был найден немедленно, — и, несомненно, отчасти еще и потому, что единственный оставшийся в живых вызывал немалые подозрения.
В то же воскресенье студент Калифорнийского университета Лос-Анджелеса Джерролд Д. Фридман связался с полицией и объявил, что звонок, сделанный Стивеном Парентом около 23:45 в пятницу, предназначался ему. Парент намеревался собрать для Фридмана стереосистему и хотел обсудить сделку. Фридман пытался отговорить Стива приезжать, ссылаясь на позднее время, но в итоге поддался и объявил, что тот может заглянуть на несколько минут. Парент осведомился о времени и, получив ответ, сказал, что будет у Фридмана около 00:30 [52]. Как выразился студент, “да только он так и не появился”.
В то воскресенье следователи ДПЛА не только потеряли лучшего на тот момент подозреваемого, но и были вынуждены признать обрыв еще одной многообещающей ниточки. Красный “феррари” Шарон Тейт, которым, по мнению полицейских, могли воспользоваться спешившие скрыться убийцы, обнаружился в одном из гаражей Беверли-Хиллз, куда на прошлой неделе Шарон отогнала машину для ремонта.
Вечером того же дня из Лондона прибыл Роман Полански. Видевшие его в аэропорту репортеры написали: “сокрушен несчастьем” и “потрясен трагедией”. Хоть сам Роман и отказался выступить перед прессой, его представитель отрицал, будто в слухах о его разрыве с Шарон есть хоть доля истины. По его словам, Полански оставался в Лондоне, продолжая незаконченную работу. Шарон же вернулась пораньше, на корабле, — из-за ограничений, накладываемых авиакомпаниями на полеты женщин на последних месяцах беременности.
Полански разместили в квартире на территории студии “Парамаунт”, где он оставался, не нарушая добровольного затворничества, под присмотром врача. Вечером полицейские имели с ним краткую беседу, но на тот момент он был не в состоянии предположить, кто из его знакомых мог иметь мотив для убийств.
Фрэнк Стратерс также вернулся в Лос-Анджелес вечером в то воскресенье. Около 20:30 семейство Саффи высадило его в конце длинной подъездной дорожки, ведшей к дому Лабианка. Пыхтя под весом чемодана и походного снаряжения, пятнадцатилетний подросток заметил, что катер по-прежнему оставался в прицепе за “тандербердом” Лено. Это показалось странным; Фрэнк знал, что отчим не любит оставлять лодку на улице на всю ночь. Разложив снаряжение в гараже, Фрэнк подошел к задней двери дома.