Морской Чорт

Первым попал здесь в наши руки английский капитан, совершавший своё свадебное путешествие. Мы приняли сначала его трехмачтовую шхуну за американскую, так как в Америке любят этот тип парусного судна с косыми парусами. В то время мы еще не находились в войне с Америкой. Мы предпочли поэтому оставить судно в покое, но подняли только норвежский флаг, чтобы и его заставить показать свою национальность. Капитан шхуны, однако, не отвечал нам. Мы приспустили флаг и вновь подняли его до места, как бы в знак приветствия. Молодая жена капитана, увидев это, стала упрекать мужа, что он нарушает правила международной вежливости, и уговорила его поднять хотя бы национальный флаг. Мы уже думали про себя: «Чёрт с ним, с этим невежей», ― но в это время с марса прокричали:

― Да ведь это не американец, ― он поднял английский флаг!

Наше настроение сразу переменилось. «Право на борт!» Мы были еще в значительном отдалении. «Поднять военный флаг!» «Выстрел под нос!» Никакого впечатления. Еще один выстрел! Шхуна приводит к ветру. Это было канадское судно «Персей».

Капитан принял разрыв первой гранаты, ударившейся в 500 метрах от судна, за всплеск кита и поэтому не обратил на нас должного внимания. В бинокль мы замечаем на шхуне женщину, которая в нервном возбуждении мечется по палубе. Вначале мы не были обрадованы заполучить к себе на судно представительницу прекрасного пола. Но впоследствии должны были сознаться, что эта молодая женщина с её непринужденной веселостью внесла приятное разнообразие я нашу жизнь. Она была очень избалована, стремилась ко всяким удобствам, но в то же время отнюдь не унывала и смотрела на все происшествие с спортивной точки зрения.

Мы продолжали топить одно судно за другим и много тысяч тонн отправили уже на дно морское. В одно прекрасное утро с вышки передают, что за кормой виден дым. Вскоре показался большой пароход, шедший полным ходом. До поры до времени мы прикидываемся норвежским судном и, по обыкновению, просим сообщить нам показание хронометра. Пароход не отзывается на наш сигнал. Капитан его, очевидно, решил, что «пускай этот злополучный парусник от других узнает точное время». Но у нас были и другие средства обратить на себя внимание. Мы пускаем в ход наш дымовой аппарат. Густые клубы черного дыма с красным пламенем магнезии вырываются наружу и производят впечатление, что на судне пожар. Пароход приближается к нам, мы уменьшаем дым. Отдастся приказ ― быть в боевой готовности. Тридцать моих молодцов с винтовками спрятаны за фальшбортом. Четверо из нас в штатском на мостике. «Жанетта» в белом платье и светлом парике, который ярко блестит в лучах тропического солнца, прогуливается по палубе. На бом-брам-реи, фок, грот и бизань мачты посланы матросы с мегафонами [20]. Мы держались сначала, как нейтральное судно, чтобы заставить пароход подойти к нам, вплотную. Пушка была скрыта за свиным хлевом.

Когда пароход был у нас на траверзе, толстый капитан его кричит:

― Что случилось с вами?

Ответа нет. Мы прикрываем дымовой аппарат и начинаем действовать.

Раздается боевая тревога. Военный флаг и красный каперский [21] [21]вымпел взвиваются на мачтах.

Наш корабль был единственным, который ходил в мировую войну под пиратским вымпелом. Это ― длиной в метр, красный флаг с изображением белого черепа в крыже. «Жанетта» скидывает с себя женское платье, одетое поверх матросской голландки, и машет своим париком.

Всеобщая паника на пароходе! Все кричат: «немцы, немцы!» Кочегары и машинисты выбежали на палубу, все бросились к спасательным шлюпкам, возникла невероятная сутолока. Кто бы мог подумать, что этот безобидный парусник ― вспомогательный крейсер! В довершение раздается выстрел. Наша старая пушка сбивает антенну беспроволочного телеграфа. Пароход отныне лишен возможности использовать радио. Капитан усиленно дергает ручки машинного телеграфа и громовым голосом пытается командовать. Все напрасно! Машинная команда вся на палубе, люди стремительно куда-то бегут. У нас возникает подозрение, что это быть может артиллерийская прислуга, посланная к орудию. Нужно было в корне пресечь эту возможность. В эту минуту с наших мачт раздаются в мегафон три оглушающих окрика:

― Приготовить торпеды!

С парохода несется в ответ многоголосый вопль отчаяния:

― Не надо торпед, не надо торпед!

Все, что было белого на пароходе, скатерти, полотенца развеваются в воздухе, повар машет своим белым передником.

― Оставайтесь на месте, иначе выпустим торпеды!

Шлюпка с нашей призовой командой направляется к пароходу. Теперь он в наших руках. Что за роскошный пароход! Прекрасные ковры, кресла, дорогие украшения, дорогой рояль, фисгармония ― все перевозится к нам. На пароходе оказалось 2000 ящиков шампанского и 500 ящиков коньяку. Мы не побрезгали и этим. Когда весь экипаж и ценный груз был доставлен к нам, пароход подвергся участи своих предшественников и погрузился на дно.

Капитан, приглядевшись у нас на судне, подошел ко мне с вопросом:

― Командир, эта старая пушка ― все, что вы имеете?

― Ну да!

― А ваши торпеды?

― Торпеды? У нас нет торпед. Для вас хватит воздушных торпед, которые мы выстреливаем на словах.

― Итак, никаких торпед?

Его лицо было слишком красным, чтобы побледнеть. Оно стало багровым, глаза его в испуге смотрели на меня:

― Умоляю вас, командир, не говорить об этом никому.

Путь наш лежал на юг. Была изумительная тропическая ночь. Кучка веселых пиратов, довольная своей добычей, сидела в тесном кругу и распивала шампанское. Небо было полно звёзд, луна обливала нас серебряным светом, волны мягко ударялись о форштевень. Мы шли под всеми .парусами. В средней палубе играл оркестр ― виолончель, скрипка, фисгармония и рояль. Раздавались стройные звуки песни: «О, дуй, прекрасный южный ветер». Окруженные со всех сторон врагами, мы с тем большим упоением вдыхали в себя очарование природы. .Мы наслаждались красотами тропической ночи. Ведь, никто не знал, что ожидает нас на следующий день, не очутимся ли мы на глубине нескольких тысяч метров под водой. Наши средства защиты были слишком ничтожны. Восторженное настроение было вдруг нарушено окриком с вышки: «Огонь по правому борту!»

К черту стаканы, скорей бинокли! Действительно, на горизонте, ярко освещенном луной, виднелся трехмачтовый парусник. Мы поворачиваем к нему. Наше судно трудно было различить ― мы находились в темной части горизонта. Огневыми вспышками мы сигнализируем судну: «Приведите к ветру. Большой немецкий крейсер».

Мы ждем дальнейшего хода вещей. Через несколько минут раздается всплеск весел о воду, и из темноты появляется шлюпка, с которой раздастся окрик:

― Алло, капитан! Я думал передо мной крейсер гуннов и вижу теперь товарища, такого же парусника, как и я. Зачем вы нагнали на меня такой страх? Вы. наверно, хотите рассказать мне новости с войны?

― Конечно, да! Пожалуйте к нам, у нас много новостей.

Мы скидываем наши белые форменки, чтобы они не бросились ему в глаза, и встречаем его в одних тельных рубашках. Капитан взлезает к нам на палубу, здоровается и объявляет:

― Я ― француз.

― О, великолепно! Как дела во Франции?

― Превосходно. Счастлив вас встретить.

Он с восторгом принимает наше предложение распить бутылку шампанея и спускается с нами в кают-компанию. По дороге он хлопает меня по плечу со словами:

― Капитан, вы, однако, жестокий человек. Зачем вы хотели разыграть из меня дурака? Но теперь я в восторге, будто тяжелый камень отвалил от сердца!

«Ну, ― думал я, ― смотри как бы он вдвойне тяжелее не придавил тебя». Только одна переборка отделила нас от того помещения, где ему все должно было стать ясным.

Он входит в каюту и в ужасе отскакивает назад при виде портрета Гинденбурга на стене. Он беспомощно весь съежился и жалобно простонал: