Всем бедам назло

Поединок продолжался. Я нанес Фреду еще один удар в живот, на этот раз сильнее прежнего. Он упал на колени, и на этом бой завершился.

В следующем состязании я встретился со Скиппером Муллинсом, которого победил, но и сам при этом получил несколько сильных ушибов. Затем мы с Джо стали бороться за чемпионский титул. Я ниразу не побеждал Джо дважды одним и тем же способом, и он относился ко мне так же настороженно, как и я к нему. В первой половине поединка ни одному из нас не удалось набрать очков.

Одним из любимых приемов Джо был боковой удар ногой, который я обычно блокировал. Я решил, что, когда он в следующий раз воспользуется этим приемом, я упаду на пол и нанесу удар ногой ему в пах — с легким контактом, чтобы не причинить травм. Я контролировал свой удар, но задержал его немного дольше, чем требовалось, так что легкого контакта не получилось, и очко мне не присудили.

Затем мы, выжидая, стали ходить вокруг ринга, как вдруг Джо с невероятной скоростью сократил дистанцию между нами и схватил меня за рукав ги так, что оторвал его. Он развернул меня спиной к себе и ударил кулаком по почкам, заработав очко и победу в матче, потому что в этот момент прозвенел гонг.

После матча я поздравил Джо с победой. До этого момента у нас с ним были напряженные отношения, так как он не мог смириться с тем, что дважды проиграл мне. Однако теперь, после победы надо мной, он стал гораздо дружелюбнее.

Когда я вернулся домой из Далласа, от полученных на турнире ушибов у меня страшно болело все тело, а боль от сломанного носа была просто нестерпимой. Я без сил повалился на кровать, а на следующее утро проснулся с сильной головной болью. Мой сын Эрик, на то время еще совсем маленький, был так рад меня видеть, что забрался ко мне на кровать и стал прыгать. Я лежал на спине с закрытыми глазами, когда Эрик неожиданно потерял равновесие и упал прямо на меня, своей головой попав прямо мне по носу и сломав его во второй раз! Боль была просто адской, и мне второй раз за два дня пришлось вправлять нос.

Позже в том же году я отправился на турнир в Силвер-Спринг, штат Мэриленд. Участники, как обычно, выстроились в шеренгу и разбились па пары, чтобы сражаться с теми, кто оказался рядом с ними. Я стал рядом с юношей, который совсем недавно получил свой черный пояс. Мне предстояло выступать его соперником в его первом бою. Зная, что я был одним из ведущих бойцов в стране, он так разнервничался, что его затошнило, и ему пришлось срочно бежать в туалет!

Когда он вернулся в зал, я попытался успокоить его. Перед боем я подошел к нему и, положив руку на плечо, сказал:

— Не переживай. У тебя все получится.

Когда мы вышли на ринг, мне стало его жалко, и я настроился на то, чтобы быть с ним полегче. И что же вы думаете — он победил меня!

С тех пор я твердо решил, что больше никогда не совершу подобной ошибки и не буду таким самоуверенным.

Незадолго до Международного чемпионата 1968 года мне позвонил Брюс Ли. Он сказал, что его взяли постановщиком трюков в фильм «Разрушители», в котором снимаются Дин Мартин и Элке Соммер.

— Здесь есть небольшая роль, на которую ты бы подошел, — сказал Брюс. — Ты будешь играть телохранителя Элке, драться с Дином Мартином и скажешь одну фразу в диалоге. Тебе это интересно?

— Конечно, интересно! — в восторге воскликнул я.

Хотя я не имел ни малейшего понятия о том, как играть в кино, и все же решил попробовать. Брюс назвал дату, когда я должен был прибыть на съемочную площадку, — на следующий день после Международного чемпионата.

Когда я вышел на ринг на Международном чемпионате, я был на пике формы. Я с нетерпением ждал матча-реванша с Джо Льюисом, но его дисквалифицировали за травмирование одного из участников. Вместо него мне предстояло сразиться со Скиппером Муллинсом из Техаса, занимавшим третью позицию в национальном рейтинге бойцов. Несмотря на то, что Муллинс обладал лицом только что начавшего бриться подростка, он был весьма грозным соперником ростом метр девяносто. Кроме того, мы с ним дружили, и иногда он тренировался у меня в школе.

На предыдущих турнирах я побеждал Скиппера пять раз, но он был не из тех противников, которых можно было не принимать всерьез. Каждый наш поединок был напряженной борьбой. В конце концов, он не зря занимал третью строчку в рейтинге! В раздевалке перед матчем я сказал Скипперу:

— Я завтра впервые снимаюсь в кино. Можешь бить меня по корпусу, но постарайся не бить по лицу. Я не хочу прийти на съемочную площадку с таким видом, словно я накануне с кем-то подрался.

Думаю, я бы не стал обращаться с подобной просьбой к другому сопернику, но мы со Скиппером были друзьями, и поэтому мне было не стыдно попросить его об одолжении. Я не просил сражаться менее интенсивно или вообще сдаться, а только лишь чтобы он постарался избежать чрезмерного контакта с моим лицом.

Скиппер улыбнулся и ответил:

— О'кей, но с тебя причитается.

Поединок за звание абсолютного чемпиона должен был длиться три минуты, и победителем становился боец, набравший к концу матча наибольшее число очков.

Мы со Скиппером сошлись в центре ринга и поклонились друг другу. Скиппер был знаменит своими ударами ногами и редко использовал руки. Я знал, что одним из его любимых приемов в самом начале был круговой удар ногой под углом в сорок пять градусов, ожидал его и поставил блок, как и в предыдущих боях. Однако на этот раз после удара ногой Скиппер нанес удар тыльной стороной кулака, выполнив прием, который он раньше никогда со мной не проводил. Я не заметил его кулака, и он попал мне прямо в левый глаз. Я сразу понял, что у меня будет отличный «фонарь».

Когда до конца поединка оставалось немногим более минуты, Скиппер лидировал с перевесом в три очка. Он стал постоянно убегать за пределы ринга, стараясь таким образом дождаться, пока кончится время. Я понимал, что нужно как-то заставить его оставаться в ринге, и прорычал:

— Скиппер, ты мужик или нет? Становись в ринг и дерись!

Он покраснел и выбегать из ринга перестал. Тогда я нанес ему серию быстрых ударов руками и ногами, заработав четыре очка и одержав победу.

После матча я сказал ему:

— Мне просто не верится, что мне удалось тебя так зацепить! Ты должен был ответить: «Об этом мы поговорим, когда я буду абсолютным чемпионом».

Мое имя выгравировали на Большом серебряном кубке. Впрочем, помимо кубка, у меня осталось еще одно напоминание о победе: на следующий день я пришел на съемочную площадку с таким синяком под глазом, что гримеру на его ретушь пришлось потратить целый час!

Попав на киностудию, я не переставал удивляться. Мне никогда раньше I ie доводилось бывать в таких местах, и я толком не знал, чего следует ожидать. Студия оказалась большим комплексом, а павильон, в котором мы должны были работать, представлял собой огромный куб с очень высоким I ютолком, яркими прожекторами и протянутыми во все стороны проводами. Десятки людей суетливо двигались во всех направлениях, подобно муравьям, и я подумал, как вообще можно снять картину во всем этом хаосе. наконец, режиссер занял свое место, и мы приступили к работе.

Подобно большинству людей того времени, я не знал, как делают кино. Думал, что операторы просто включали камеры, а актеры играли свои роли — совсем как в школьных постановках. Как я ошибался! На съемку каждой сцены уходило по нескольку часов. Нужно было переставить прожекторы, сменить направление камер, дать указания актерам и расставить их по местам.

Мой дебют в кино сводился к единственной фразе в диалоге. Когда Дин Мартин входил в ночной клуб, я должен был шагнуть ему навстречу и сказать: «Позвольте, мистер Хелм». И протянуть руку ладонью вверх, подразумевая, что он должен отдать мне свой пистолет, прежде чем войти в кабинку, где сидели Элке Соммер и Найджел Грин. Сцена заканчивалась дракой между мной и Дином.

На протяжении предыдущих двух недель я повторял эту фразу снова и снова, произнося ее перед зеркалом в ванной комнате и стараясь найти наилучший способ подачи. Когда камеры заработали, Дин появился на площадке. Он подошел ко мне, и я почувствовал, как у меня к горлу подступил комок, а все тело напряглось. Свои слова «Позвольте, мистер Хелм» я произнес шепотом.