Инициалы Б. Б.

Во Франции фильм Вадима был встречен довольно сдержанно. Журнал «Кайе дю синема» отзывался тепло. Но упрекал за легковесность сюжета и неудачный актерский состав (кроме Юргенса).

Леви и Вадим рвали на себе волосы.

В надежде на лучшее пришлось обратиться к другим странам. Нет пророка в своем отечестве!

Тем временем в Либурне у меня начались съемки «Новобрачной…» с Луи Журданом и Мишелин Пресль, а Жан-Луи был призван в армию, так как его семилетняя отсрочка от воинской службы подошла к концу.

Это стало нашим самым тяжким испытанием.

Я постоянно заливалась слезами: предстоит три года разлуки. А потом, эта война в Алжире! Все может быть! Вечером каждую субботу я уезжала на поезде в Париж и с Жаном-Луи проводила воскресенье (по воскресеньям его отпускали с курсов в Винсенне). Вечером — опять на поезд обратно в Либурн, и в понедельник утром прибываю прямо на съемки.

В самый разгар съемок взорвалась бомба…

В августе 1956 года Насер национализировал Суэцкий канал.

Ситуация стала кризисной!

Бензин исчез!

Как в войну, нам выдавали талоны!

Я строила глазки нашему хозяину гаража по фамилии Кошону [2], очень похожему на свою фамилию, и благодаря ему могла передвигаться!

Без сил, в депрессии, я бросилась к тем единственным людям, которые могли поддержать. К родителям.

Хотя им был не по душе мой недавний развод с Вадимом и открытая связь с Жаном-Луи, они приняли меня с распростертыми объятиями!..

Папа познакомил меня со своим другом. Я думала, старичок, оказалось — парень 19-ти лет, гитарист, богема, остряк, талантище. Это был Жан-Макс Ривьер, написавший мне впоследствии множество песен: «Мадраг», «Смешно», «Новая квартира» и др.

И вот после Жики — Жан-Макс, «Максу», еще один названый брат. Семья росла…

Счастливая весть прилетела из США. На картину «И Бог создал…» американцы валили валом. Успех феноменальный! Рецензии одна лучше другой. Я стала вмиг самой знаменитой француженкой за океаном!

Фильм принес десятки миллионов долларов (не мне, я получила всего 2 млн старых франков). Вадим был признан лучшим режиссером за последние десять лет, а я «новой звездой первой величины», «французской секс-бомбой» и т. п.

Вся эта шумиха подействовала на меня двояко: я и обрадовалась, и испугалась. Вроде и наслаждается душа, но и в пятки уходит, предчувствуя опасный водоворот! Я всегда относилась к себе трезво, смотрела на себя со стороны и успехом не опьянялась! Удивлялась, не верила, восторгалась, гордилась, но никогда не обманывалась, понимала, как это все хрупко, ненадежно, преходяще, а главное — ничтожно!

Я стала знаменитостью, а сама только и думала о Жане-Луи. Ему предстояло ехать в Германию, в Трир. Подумать только! Зная, что вот-вот он уедет из Винсенна, и стараясь навидаться с ним про запас, как можно больше, я, не в силах жить без него, в тоске, в отчаянье, была несчастной влюбленной дурочкой и в то же время — самой популярной актрисой, самой модной красоткой!

Телефон звонил не смолкая, письма шли потоком, я сходила с ума!

Пришлось взять секретаря. Жан-Луи помог мне выбрать. Так появился Ален Каре. Гомосексуалист (Жан-Луи мог быть спокоен), 30 лет, очень милый человек, очень преданный, бывший актер, он сжился со мной и на несколько лет стал моей опорой и помощником, родной душой. Так что Жан-Луи поручил меня Алену перед отъездом в трирские казармы!

Пожалуй, день его отъезда, начало разлуки, я буду вспоминать до гроба, проживи я хоть сотню лет! К чертям идиотскую популярность, кино, американцев, деньги, славу! К чертям жизнь!..

А она, жизнь, продолжалась.

Леви, разжившись на удачном дебюте картины «И Бог создал…», затевал для всех нас втихую с Вадимом и Ольгой новое дело. Задумали они фильм «Ювелиры при лунном свете».

А Кристина по утрам присылала за мной машину, чтобы везти меня на озвучивание «Новобрачной». Лучше бы она присылала тягач: нелегко было вытащить меня из дома!

Озвучивала я без души.

Ален возился со мной — был нянькой, секретарем, шофером, кухаркой. Приходила я вечером с озвучки — дома тепло, чисто, уютно, на столе вкусный ужин, который мы съедали часто вместе. Потом он шел к себе. Я оставалась одна с кошками — теми, которые скребут на сердце.

Какой контрастной была тогда моя жизнь!

Я, днем новоиспеченная звезда, вечером — одинокая домоседка в тоске и тревоге!

В довершение ко всему в октябре — ноябре 1956 года произошли «венгерские события». Советские танки вошли в Будапешт и уничтожили несколько тысяч венгров.

Словно наступил конец света!

Всюду атмосфера тревоги и страха.

Того и гляди грянет третья мировая… Все могло быть. Это советское массовое убийство венгров потрясло меня до глубины души.

Ненавижу войны, революции, бессмысленное кровопролитие, огнестрельное оружие и воинскую службу, которая учит убивать.

Вместе с Аленом решили: ехать в Трир.

Поездка напоминала атмосферу романов Сименона!

Черно-серые пейзажи, суровые ледяные дома, свинцовое небо, изморось.

И мы с Аленом как два призрака.

Прибыв в Трир, мы устремились в ближайшую гостиницу. Алену удалось добиться для Жана-Луи, ввиду особых обстоятельств, увольнения до завтрашнего утра. Наш гостиничный номер стал почти прекрасен, жар, огонь разлился по моему телу. Мы очутились на пустынном островке кровати, и время пролетело незаметно.

Приехав обратно в Париж, я, чтобы развеяться, решила переехать. Мечталось мне о двухэтажной квартире с террасой. Пока ходила по объявлениям, Ольга с Раулем подготовили мне целый список предложений. Я прочла сценарии — они мне понравились, особенно сименоновский «В случае несчастья». Режиссером Раулю виделся Клод Отан-Лара. Другой фильм — «Ювелиры при лунном свете» — в постановке Вадима.

Ставки мои вместе со славой росли, и Ольга радостно потирала руки. 10 % ей обеспечены. Чем больше снимусь я, тем больше получит она! Поэтому вдобавок она предложила мне «Парижанку» Мишеля Буарона (продюсер Франсис Кон). Кристина не захотела отстать и взялась за картину «Женщина и паяц» режиссера Жюльена Дювивье.

В общем, в ближайшие два года на хлеб насущный заработаю! А пока небольшая передышка, потому что первые съемки — фильма «Парижанка» — начинались весной 1957 года.

Как странно было узнать, что я нарасхват! Но выбирать теперь не придется два года. Себе не принадлежу, продана нескольким компаниям и сама ничего не решаю. Ну и ладно! У меня появились деньги. Можно позволить себе двухэтажную квартиру за 10 млн старых франков.

Наконец я устроилась на авеню Поль-Думер, 71, в доме с лифтом. Я прыгала от радости. То, что надо, с терраской! Кажется, мне тут будет хорошо.

Стали приходить письма от поклонников.

Алена завалило почтой, и я подумывала устроить ему рабочий кабинет с большим письменным столом в будущей квартире. А пока письменным столом служила ему моя кровать или ковер в гостиной. Я помогала Алену открывать конверты, сортировать, отвечать. В основном просили фото с автографом. Я взяла один свой снимок, напечатала сотню копий и, подписав, рассылала в ответ на просьбы.

К Рождеству Жан-Луи приехал в отпуск.

Бросив квартиру, и кино, и режиссеров, и съемки, и пятое, и десятое, мы помчались на юг в Касси, к Жики, давшему нам приют.

До этого я встречалась с Жики всего несколько раз, но между нами возникла теснейшая дружба. Художник, вечно без денег, он жил с женой Жаниной в крошечной мастерской в Сен-Жермен-ан-Ле.

А в Касси у Жики был домик — жилище, которое он обожал.

Старое кирпичное строеньице в ландах среди холмов было всей его жизнью. Никаких удобств, ни горячей воды, ни ванной, ни отопления. Только солнце, благоухание розмарина, балки, штукатурка и прованский сыр! Стоило мне попросить у Жики ключ от его лачужки на рождественскую ночь с Жаном-Луи, Жики немедленно дал мне его, предупредив только о неудобствах…