Михаил Шолохов в воспоминаниях, дневниках, письмах и статьях современников. Книга 2. 1941–1984 гг.

– А нет ли у вас фотографии отца?

– Есть, но очень старая, – сказала Пелагея Харлампиевна и показала мне обветшавшую за пятьдесят лет фотокарточку.

На ней я увидел чубатого, в форменной фуражке и шинели, горбоносого, с волевым, острым взглядом казака. В нем было удивительное внешнее сходство с Григорием Мелеховым в исполнении артиста Глебова в киноэпопее «Тихий Дон».

– Была еще у нас фотография, – продолжала Ермакова-Шевченко, – где отец заснят с командирами, и среди них командарм С.М. Буденный. Но где-то затерялась. В 1924 году отец был демобилизован. Жил тут же, в Базках. В 1926 году Михаил Александрович Шолохов – молодой, чубатый, голубоглазый – приезжал в Базки несколько раз к отцу. Встречались они в Заготпункте у Харламова. Бывало, мы с дочерью Харламова, Верочкой, играем или учим уроки, а Михаил Александрович приедет и говорит мне: «А ну, чернявая, на одной ноге смотайся за отцом». Отец приходил к Шолохову, и они гутарили у раскрытого окна перед Доном – до самой зари. А о чем – уж не знаю. Это вы у Михаила Александровича спросите.

«…Вешенская, как окружная станица, стала центром восстания, – пишет Шолохов в XXXII главе третьей книги «Тихого Дона». – Суярова на должности командующего объединенными повстанческими силами сменил молодой двадцативосьмилетний хорунжий Кудинов Павел, георгиевский кавалер всех четырех степеней, краснобай и умница. Отличался он слабохарактерностью, и не ему бы править мятежным округом в такое буревое время, но тянулись к нему казаки за простоту и обходительность. А, главное, глубоко уходил корнями Кудинов в толщу казачества, откуда шел родом, и был лишен высокомерия и офицерской заносчивости, обычно свойственной выскочкам. Он всегда скромно одевался, носил длинные, в кружок подрезанные волосы, был сутуловат и скороговорист. Сухощавое длинноносое лицо его казалось мужиковатым, не отличимым ничем…»

И еще в десяти главах романа Шолохов обстоятельно пишет о Кудинове, показывая его таким, каким он был в то буревое, мятежное время. Кудинов не алкал крови, не лез по трупам к жезлу командующего, и, будучи избран на этот пост, видимо, пытался, подобно Григорию Мелехову, найти какой-то третий путь в жизни, чтобы и советы были и слово «товарищ» осталось в обиходе вместо «их благородия», но чтобы жить «без коммунистов и коммунии». Как и Григорий, не мог он понять, что третьего пути в этой кровавой борьбе не дано и что, подняв меч «За Советы без коммунистов», Кудинов, Григорий Мелехов и все повстанцы сразу же волей-неволей оказались в одном стане с белогвардейщиной.

Кто же он, этот командующий вешенским восстанием?

Давно волновал меня этот вопрос. Я думал, что все это в романе – художественный вымысел. Вряд ли, казалось мне, Шолохов в «Тихом Доне» поставил имена и фамилии настоящих участников событий.

И вот на провесне 1955 года ехал я в Вешки. Стоял февраль. Распутица. От железнодорожной станции Миллерово до Вешек я добирался несколько дней.

В пути мне встретился шофер Петро Плешаков – невысокий, черноусый, лет за сорок, который поразил меня удивительным знанием «Тихого Дона». От него я впервые узнал о смерти лубочного героя Козьмы Крючкова, в свое время обласканного царским домом, о приезде генерала Краснова на Дон с фашистами и, наконец, о Павле Кудинове.

– А что, – спросил шофер, – в статьях о «Тихом Доне» мало пишут правды о Павле Кудинове?.. Он, Кудинов-то, палачом не был.

– Разве Павел Кудинов – это историческая личность? Разве жил у вас тут такой хорунжий?

– Не только жил, но и сейчас еще жив.

– Командующий восстанием Кудинов жив? – с удивлением спросил я.

А я-то думал, что последний в живых оставался только лакей Вильгельма и Гитлера, бывший атаман Войска Донского генерал Петр Краснов, захваченный нашими войсками в конце Отечественной войны где-то в Австрии, а затем по суду расстрелянный за вероломство и реки пролитой им крови. И вдруг я узнаю, что верховод вешенского восстания Кудинов, о котором пишет Шолохов, действительное лицо и жив.

Тронув плечо шофера, я спросил:

– Где же он?

– Далече, – пыхнул цигаркой шофер. – В Сибири замаливает свои грехи.

Шофер достал из нагрудного кармана конвертик и подал мне. Это было письмо Павла Кудинова. Письмо к своему полчанину, из которого мне запали в память последние строки: «…А я – благодарение царю небесному, еще жив, молюсь богу, рубаю лес и смиренно несу свой крест по сибирской тайге на Голгофу и на бога не роптаю…»

– Кто же этот полчанин?

– Дядя Анисим, – с грустью ответил шофер. – Родич мой. В 1942 году генерал Краснов вкупе с фашистами повесили его тут за отказ служить Гитлеру. Верой и правдой когда-то служил Анисим генералу Краснову. Отступал с ним, а в 1922 году вернулся домой. И принес оттуда, из эмиграции, от Павла Кудинова его отцу и матери, в Вешки, письмо-раскаяние.

– Да неужели! Откуда вы это знаете?

– Знаю, – дымя цигаркой, продолжал Петро. – Видишь ли, письмо тогда же было напечатано в Вешках. В газете. Кажется, в двадцать втором году. Батя мой долго хранил газету с письмом Кудинова.

– А как называлась эта газета?

– Не помню, – ответил шофер. – Так в этом письме Кудинов пишет, как в эмиграции, когда жареный кочет клюнул его в зад, снял он с себя полковничьи погоны, вышел на положение беженца и проклял Деникина, барона Врангеля и всех прочих интервентов.

Кудинов и его письмо меня очень заинтересовали. Тогда же в хуторе Базки старый коммунист Лосев подтвердил мне, что и он в двадцать втором году читал это письмо. А в какой газете – позабыл, так как в Вешках в те годы издавалась вначале «Верхнедонская правда», а затем – свои «Известия».

Мои розыски этих газет в музеях и архивах Ростова и Новочеркасска ничего не дали. Позже побывал я как-то в станице Боковской. В свое время в ней жил есаул Сенин – прообраз Половцева из «Поднятой целины» Шолохова.

Так вот там, в Боковской, на чердаке в доме есаула, среди книжного хлама я обнаружил несколько номеров вешенских «Известий» за 1922 год. С большим интересом я вчитывался в эти ветхие страницы. В газете от 2 августа 1922 года вместо передовой стоял приказ № 51 о борьбе с холерой. Рядом была статья «Из стана белых», в которой цитировались отрывки из какого-то письма. Я обрадовался, полагая, что это и есть письмо Кудинова, но ошибся. Подвалом на первой полосе было заверстано обращение какого-то казака к населению Верхнего Дона под заголовком «Как живут за границей отступившие казаки». Но само обращение кто-то оборвал.

Возвратясь в Ростов, я с еще большей энергией стал искать вешенские «Известия» и, наконец, в госархиве обнаружил далеко не полный комплект этой газеты и в нем целехонький номер от 2 августа 1922 года, в котором на первой странице я и нашел письмо Павла Кудинова.

Сотрудники ростовского госархива любезно сделали мне фотокопии этого номера вешенских «Известий» с письмом Кудинова. Но все мои попытки установить, где же точно живет Кудинов, были безуспешны: следы его в Сибири затерялись.