Совместный исход. Дневник двух эпох. 1972–1991

Сегодня читал в «International Herald Tribune» интервью Арбатова. Они его представляют западному читателю: нечто среднее между Вэнсом и Бжезинским. Делатель политики, главный источник информации для Брежнева, орудие камуфляжа истинных намерений Москвы.

Он ловко вел дело. На днях, забежав и сообщив, что теперь собирается с женой в ФРГ, программа — Шмидт, Вишневский, Брандт, Бар, Апель и т. п. Рассказал, как было трудно 5 часов к ряду «ходить по бревну». И риск, мол, какой!

Однако, ничего особенного он не сказал. И вес сказанного — только от веса его «личности», его «положения», а не от содержания сказанного. Но молодец он! Он действительно делает важное дело, но совсем не так, как это представляют себе американцы.

Вчера, будучи на теннисе, встретился на моховой с Романовым — ленинградским (мы с ним году в 1972 ездили в Чили, встречались с Альенде. Он тогда еще не был членом ПБ и был вполне демократ). Так вот, несмотря на то, что «впоследствии», когда он уже стал членом ПБ, он меня в упор не видел — на этот раз он остановился и заговорил будто мы друзья- приятели.

— Как живешь?

— Обычно, работаем!

— ПКК занимался?

— Нет, это — братский отдел.

— А-а-а. Как в Иране дела?

— ?? — нагнул ухо, будто — уличный шум.

— Что в Иране будет? — почти кричит он.

— Не знаю. Наверно, скинут его американцы. Не подходит он им уже.

— Ну, ладно. Приезжай к нам (в Ленинград).

— Спасибо.

Все это на глазах охранников и адъютантов, которые стояли поодаль, переминаясь с ноги на ногу.

Мне вообще везет на него. Прошлый раз во время Пленума, когда он тоже приехал в Москву, я столкнулся с ним на улице Грановского (в кормушку шел). Но тогда он сделал вид, что не заметил меня.

Может «первым» будет! В России все возможно!

Вчера я вновь заныл по поводу вакханалии в связи с «Целиной» (на конференции с докладами первых секретарей обкомов и ЦК республик, воспоминания героев «Целины», письма читателей и молодежи, изучение в школе, в комсомоле и партийных организациях. и с утра до вечера по всем mass media). Мол, ладно уж в 30-х годах, тогда мы были дети в социальном плане, да и полуграмотные в общем и целом, и верили еще, что все это (про Батю) — ради большой и светлой нашей идеи. А теперь! Когда никто ни во что уже, такое не верит, когда все уже ушлые и знают, что почем и для чего (кого!) делается подобное. Достаточно посмотреть на лица в зале, где происходят восхваления произведений Генерального (на телеэкране), чтобы убедиться, что думают в это время люди.

А они считают, что вот решили потешить старика перед концом, пусть упивается своей значительностью и незаменимостью, своей добротой и огромностью того, что он сделал для народа. Вот таким способом ему и выражают, по существу, некрологические благодарности.

Может и так. Но не очень верится. У нас никогда «столь продуманно» не делаются такие дела. Скорее, это порочная инерция, созданная в приснопамятные времена и создавшая себе подобных людей. Они руководствуются только одним — что угодно готовы сделать, лишь бы удержаться. Сами создали себе «страх Божий»: никто конкретно уже не является его носителем, но он где-то промежду, и никто не осмелится первый сказать — что же это мы такое делаем?!

А как это развращает, какой вред наносит живым силам общества — это уж абсолютно никого не волнует!

Важная неделя. Но притронуться к дневнику так и не случилось.

27 ноября был Пленум ЦК. Обсуждался план на 1979 год. Опять пессимистический Байбаков и оптимистический Гарбузов. Вслед за ними Брежнев. Тревожные кое-какие факты, но округлые и всё те же выводы: давай, давай. Ничего решительного. А плохо, судя по всему и по тому, что мне сообщил Арбатов, сидевший в Серебряном бору над подготовкой Пленума — плохо с металлами, плохо с топливом — нефть, уголь. Плохо с дорогами и особенно с железными дорогами. И совсем никуда — с мясом. И не видно никакого выхода.

Оргвопросы:

Черненко! Идет вверх с космической скоростью. И тут же занял в президиуме место между Брежневым и Кириленко.

Горбачев Михаил Сергеевич — ставропольский первый секретарь сделан секретарем ЦК по сельскому хозяйству (вместо Кулакова). Это хорошая кандидатура. Я с ним ездил несколько лет назад в Бельгию. Сошлись. Умный, смелый, неординарный, все видит. Озабоченный и преданный делу. Не чиновник. Умеет говорить — от души. Очаровал, помню, бельгийцев. Это хорошо, что такого выдвинули. Моргун (первый секретарь Полтавской области) сообщил потом нам, что Брежнев вызывал «нового секретаря». И сказал ему только одно: «Займись мясом. Это — твое главное дело. Затем тебя и избрали».

Шеварднадзе и Тихонов в кандидаты ПБ. Мазуров — сцена выдворения из ПБ. Угнетающее впечатление на всех.

Но перед закрытием Пленума Брежнев вдруг сказал несколько слов благодарности ему «за работу в ПБ». И зал будто с цепи сорвался: минут 10 бурно хлопали. Думаю, не только из чувства справедливости, а помня и о себе: вот также, мол, вкалываешь, вкалываешь, а тебя потом выставят и слова доброго не скажут.

Читаю сенсационную книгу Ксавинова «Двадцать три ступени вниз», о Николае II. Одновременно опять взялся за ежедневное чтение Герцена. Все это вместе дает такую ассоциативную смесь, что в дрожь бросает: ничего в России не меняется, в какой-то самый стержневой линии ее государственного существования. Мелкие, бытовые обиходные аналогии и подробности просто ошеломляют и. угнетают.

В «Le Monde» за 2 декабря помещена большая статья двух французских коммунистов, которые требуют «полного» разоблачения СССР, как «сверхдержавы», в которой господствует шовинизм и антисемитизм, которая потопила в крови Венгрию и задушила Чехословакию, в которой нет никакой демократии, а существует диктатура партии, называющей себя «коммунистической». И вообще — непозволительно СССР и другие соцстраны называть «социалистическими». Этот термин неизменно при обозначении стран дается в кавычках.

Статья (верстка) в «Коммунисте» некоего И. Андреева к 100-летию «Анти-Дюринга» (подборка «Круглый стол» по истмату, «Коммунист» № 17). Еще лет пять назад за такие «вольности» отняли бы партбилет. Они сводятся к усиленному требованию «творческого подхода» ко всему, в том числе к истмату, который, мол, давно не развивается и что истмат это не сумма застывших категорий. Да, и вообще, если почитать все, что у нас сейчас пишется по так называемым вопросам теории, то можно найти много подобных статей, литературно очень приличного уровня. Смысл их в отстаивании права (и даже обязательности это делать) на творческое развитие теории и всяких общественных наук. Но это лишь первый шаг (на который, впрочем, смотрят сквозь пальцы) из застывшего канона — от идеологической догматики к теоретическому освоению реальностей. Робкое разрешение заниматься теорией, а не кадить и кланяться верности «теории Маркса-Энгельса-Ленина». Посмотрим, что будет, когда это разрешение воспримут всерьез «младотурки» из университетов и прочих мест и в самом деле начнут развивать истмат.

Читаю и читаю книгу Ксавинова «Двадцать три ступени вниз» о Николае II. Подтекст все время чувствуется, иногда просто хохотать хочется. о том, как задолго до отречения сановники и думцы позволяли себе разговаривать с самодержцем. Например, когда не советовали ему принимать на себя верховное командование армией летом 1915 года. Никто и ни под каким видом ни по тону, ни по существу сейчас бы себе этого не позволил, скажем, по случаю присвоения нашему «самодержцу» маршала или награждения его орденом «Победы».

В четверг неожиданно был вызван на Политбюро. Обсуждался вопрос о публикации статьи против книги «СССР и мы» и др.

Председательствовал Брежнев.

Первым вопросом шли итоги переговоров с Саддамом Хусейном — вторым человеком в Ираке. Но не в этом дело.