Горячие точки

Отписались в Центр, Центр одобрил. Оставалось только ждать.

После убийства Таруна мы думали, что пришло время действовать. Мы ждали сигнала.

И вот на следующий день – утром 15 сентября наконец-то Москва «проснулась». Пришла шифровка с требованием привести в готовность отряд специального назначения «Зенит» для возможного осуществления операции по Амину.

Целый день мы просидели в полном вооружении на заднем дворе нашего посольства. Ждали из Москвы сигнала к началу операции. Около десяти часов утра с нами провели дополнительный инструктаж, еще раз напомнили порядок действий, уточнили вопросы взаимодействия. Через полчаса из посольства прибежал офицер безопасности Бахтурин и сообщил, что минут через пятнадцать мы выступаем на операцию. Принес пару бутылок «Посольской» водки. Мы с удовольствием распили вкусную водочку, о которой уже стали забывать в ходе нашей девственно чистой и непорочной жизни на чужбине. «Наркомовские сто грамм», добрые старые традиции, предстоящее интересное дело – все это поднимало настроение и окрашивало все вокруг в праздничные цвета.

Однако через час к нам вышел Долматов и сказал, что решение пока не принято, надо ждать. Потом я узнал, что вопрос о начале операции согласовывался лично с Брежневым, а тот никак не мог решиться.

Нам еще два раза выносили «Посольскую» «перед боем», однако боя так и не состоялось. Мы просидели в посольстве весь день. Москва ни на что не решилась.

А зря. Хоть история и не терпит сослагательных наклонений, но тем не менее: если бы мы тогда взяли Амина – а мы бы наверняка его взяли, куда б он делся! – то многих неприятностей можно было бы избежать. Так, верный наш друг Тараки остался бы жив... Правда, надолго ли? Наверняка не пришлось бы вводить в Афганистан наши войска. Сколько народу бы и у нас, и у них уцелело! Был бы подписан договор ОСВ-2: американцам просто некуда было бы отступать.

А так – декабрьский ввод войск предрешил судьбу этого многострадального договора.

Таким образом, небольшое «хирургическое» вмешательство, принесение на «жертвенный алтарь» спокойствия десятка жизней спасло бы жизни сотням тысяч людей, сгоревших в афганской бойне. И кто знает, может быть, именно афганские события ускорили метастазы в престарелом организме руководства великой державы, способствовали дальнейшему развалу экономики, спровоцировали распад страны.

Вечером «перегоревшие», уставшие от ожидания и с головной болью от огромного количества выкуренных сигарет, мы возвратились на свою виллу. Поужинали. Почти все свободные от дежурства ребята легли спать.

А мне не спалось. Вот уж и ночь наступила, а я сидел на веранде и в полудреме слушал по приемнику Би-Би-Си на английском языке. Вдруг в сводке последних новостей диктор скороговоркой сообщил, что, по полученным данным, сегодня в Кабуле по причине болезни был отстранен от власти президент Афганистана Нур Мухаммед Тараки.

Я тут же помчался к Долматову, разбудил его и сообщил новость.

– Там ведь не по-русски говорили? На английском, да? А ты уверен, что правильно понял? А не брешут они? – переспросил он.

– Конечно, уверен! А насчет брешут или нет – кто знает?

– Так. Давай сообщим нашим в посольство.

По рации мы связались с дежурным посольства, сообщили новость. Через полчаса по Би-Би-Си пошел повтор новостей, который мы уже слушали «консилиумом»: собрались все ребята, кто владел английским. Все точно. Слово в слово. Мы даже записали на листок короткое сообщение о Тараки.

Я не знал, что в посольстве на радиоперехвате сидела целая группа и что они тоже перехватили сообщение диктора Би-Би-Си. Срочно был поднят с постели резидент, представитель КГБ. По их указанию дежурный разбудил посла. Тут же связались с Москвой. Через полчаса посольские, так же, как и мы, повторно прослушали сообщение.

Через пять минут из посольства по рации пришла команда – «в ружье!»

Мы срочно нацепили на себя всю амуницию, заняли места по боевому расчету. В окутанном ночной сентябрьской прохладой городе все было тихо. Время от времени слышались отдаленные выстрелы, где-то взревел на высоких оборотах двигатель автомашины, вдали лаяли собаки, иногда до нашего слуха доносились приглушенные расстоянием истошные крики местных патрулей «Дрэш!». Все как обычно.

И вместе с тем все уже давно изменилось. Оказывается, еще с утра Амин посадил Тараки под «домашний арест» в одном из помещений дворца. Всем было объявлено, что президент приболел, поэтому не показывается на людях.

Тараки был обречен.

Сначала по-тихому, без шума и криков, перебили его охрану, секретарей, помощников. Часть трупов вывезли и закопали на окраине города, несколько человек закопали у задней стены дворца. Одновременно по известным адресам выехало несколько оперативных групп, которые арестовали и доставили в загородную тюрьму Пули-Чархи всех родственников клана Тараки. Кое-кого сразу же расстреляли.

Потом, как стемнело, начальник личной охраны Амина с двумя своими подчиненными зашел в комнату к Тараки.

Услышав звуки отпираемой двери, президент встал из-за стола, за которым что-то писал. Наверное, он подумал, что к нему пришел в очередной раз Амин, требуя отречения от власти. А может быть, он пришел просить прощения? Президент заранее придал своему лицу соответствующее моменту мудрое и оскорбленно-гордое выражение. За ним стоят советские друзья, которые никогда не дадут его в обиду! Его обласкал совсем недавно в Москве сам Леонид Ильич Брежнев! Был званый обед, заверения в обоюдной дружбе, поцелуи, торжественные встреча и проводы в аэропорту.

Последнее время Амин активно наседал на него, убеждал, угрожал, требовал передать ему власть. Тараки был человеком мягким, слабовольным и в целом достаточно сговорчивым. Настырность Амина его сначала испугала. В одной из бесед с советским послом и представителем КГБ, после очередного «крупного разговора» с Амином, Тараки, чтобы прощупать позицию СССР, даже сказал, как бы размышляя и советуясь:

– Дети мои. Я свое дело сделал, революция победила. Я уже стар, болен. Может, действительно мне уйти. Пусть теперь пробуют другие.

Его тут же с жаром принялись отговаривать. Ну что вы? Как можно! Вы – признанный народный лидер, у вас – международный авторитет в рабочем и коммунистическом движении! Вас ценит лично Леонид Ильич!

Отговорили. И он согласился. Еще бы: кто добровольно отдает власть?. А с Амином мы разберемся, заверили советские друзья.

Да. Действительно, Амин полностью потерял чувство меры. Эх, Хафизулла! А ведь как хорошо все начинали! Вместе, коллегиально, по-хорошему, по-партийному. Конечно же, была куча неувязок, но ведь все обошлось! И что тебе не живется спокойно? Зачем рвать кусок изо рта? На всех хватит, еще и внукам останется! Лучше бы направил свою энергию на борьбу с контрреволюцией.

Вообще-то, Тараки в глубине души понимал, что ему тягаться с Амином трудно. Конечно, Амин и похитрее, да и кругозор у него пошире. Везде поспевает, все знает. А что касается твердости в достижении поставленных целей – здесь у Хафизуллы равных не было.

Одна надежда – на советских друзей да на свое окружение. Вокруг много преданных людей, которые обязаны ему, Тараки, своими нынешними должностями, доходами. Что говорить, конечно, эти преданные люди злоупотребляли своим положением, приворовывали. Когда это ему докладывали о начальнике таможни? Ага, это было еще до поездки в Гавану. Как его звали? Забыл. Но не это главное. Там вроде фигурировали огромные суммы взяток. Но дело-то житейское, тем более, эти взятки дают те, у кого есть лишние деньги: ведь не у народа же последний кусок отнимают!

Да. Приворовывают. Да что там приворовывают – тащат все, что под руку попадется. Это, конечно, плохо! Но что делать? Эти люди долго жили в нищете, в бедности. По крайней мере действительно богатых среди революционеров и сподвижников было не так уж много. Но ничего страшного, пусть вознаградят себя и своих близких за долгие годы лишений и борьбы. Тем более что Советский Союз помогает и будет нам помогать всегда!