Осажденная Одесса

Я встретил его по дороге на КП батареи. Он шел хромая.

— Что вам сказал врач? — спросил я.

Старший лейтенант улыбнулся, превозмогая боль:

— Как видите, хожу сам… У нас много дел. Раненые продолжают стрелять. Подавляют минометные. точки…

Через неделю, когда с комиссаром Очаковского укрепленного сектора Г. Н. Вишневским мы встретились уже в Одессе, куда его назначили начальником политотдела базы, он рассказал мне, что на следующий день после нашего пребывания на батарее прямым попаданием снаряда была разбита пушка.

Вскоре вышла из строя еще одна пушка 89-й батареи, и Бржозовский снова был ранен, но запретил уносить себя с батареи, пока могло стрелять хотя бы одно орудие.

Ничем не отличался от Бржозовского и командир 141-го отдельного стрелкового батальона Бондаренко.

Будучи не в состоянии после ранения передвигаться по огневой позиции, он велел оседлать лошадь и верхом, прижавшись к спине лошади, появлялся в самых опасных местах.

— Живой! — кричали красноармейцы и краснофлотцы и шли в бой, подражая своему командиру.

Обе попытки немцев взять Очаков с ходу, переправившись через Березанский лиман со стороны Каборгской косы и села Каза, потерпели поражение.

Батареи 203-миллиметровых пушек № 15 и 22, зенитные батареи при поддержке артиллерии «Красной Армении» уничтожили 20 автомашин с пехотой и танками противника.

Героически вели себя комиссар бригады торпедных катеров Николаев и батальонный комиссар Вишневский, постоянно находившиеся один на левом, другой на правом фланге 141-го батальона, который сдерживал наступление рвущихся в город фашистов. Это было на последнем рубеже, удержание которого позволяло Очаковскому гарнизону уйти.

Канлодка «Красная Армения» до 16 августа обстреливала с Очаковского рейда побережье, занятое противником. Ее пять раз атаковали бомбардировщики и штурмовики. И по-прежнему раненые и контуженные не хотели покидать боевых постов.

Взрывом на корабле был согнут поперечный вал поворотного механизма кормового орудия. Моряки сами исправили повреждение, и через несколько часов орудие опять вело огонь.

Днем прибыл в Очаков буксир «Водолей». С какой радостью получали краснофлотцы доставленное на нем оружие!

Очаковцы дрались неистово. Но сил было мало, и Очаков пал.

На торпедном катере я ушел в Ак-Мечеть, а оттуда в Севастополь.

Город-фронт

Превратить в крепость

В Крыму за время моего отсутствия начала формироваться по директиве Верховного Главнокомандования 51-я отдельная армия на правах фронта. Ей была поставлена задача: не допустить врага в Крым и удерживать полуостров любой ценой.

На защиту Одессы

Нарком потребовал от Военного совета флота немедленно приступить совместно с 51-й армией к созданию прочной и глубокой обороны.

Главный штаб Военно-Морского Флота предупреждал нас, что противник может высадить десант. Эта угроза стала реальной после того, как 18 августа наша воздушная разведка донесла, что из Сулина вышли 12 транспортов и 10 сторожевых кораблей. Вице-адмирал Октябрьский распорядился о срочном приведении в готовность всех противодесантных средств в Очакове, на Тендре и в Ак-Мечети.

Но больше всего тревожило положение Одессы.

Со всех сторон на нее продолжали наступать по суше фашистские войска — 4-я румынская армия, поддерживаемая авиацией и танками. Двум дивизиям Отдельной Приморской армии, понесшим уже значительные потери, кавалерийской дивизии и 1-му морскому полку предстояло выдержать натиск девяти румынских пехотных дивизий, одной танковой дивизии и двух кавалерийских бригад.

Одесса была окружена вражескими войсками с суши, сообщение с нею оставалось только морем. В этих тяжелых условиях в гарнизоне города появились эвакуационные настроения.

Утром 15 августа туда прибыл из Севастополя учебный корабль «Днепр» с отрядом моряков и боезапасом на борту.

Отправляясь в Одессу, командир корабля капитан 2 ранга А. Я. Моргунов и военком полковой комиссар П. Г. Бубличенко получили указание доставить оттуда в Новороссийск эвакуируемых жителей и четыре тысячи тонн зерна.

«Днепр» базировался на Одесскую военно-морскую базу, и при формировании 1-го морского полка добровольцы с корабля пошли в этот полк.

Командир и комиссар зашли теперь к Дитятковскому и попросили его рассказать экипажу корабля, как моряки защищают Одессу на суше.

Когда Дитятковский поднялся по трапу на «Днепр», ему доложили, что вместо жителей Одессы представитель Военного совета Приморской армии распорядился принять на борт военнослужащих и часть их уже находится на верхней палубе.

— Непонятно, — удивился Моргунов, — моряков доставляем сюда, — а красноармейцев забираем отсюда.

— Я и сам ничего не понимаю, — честно признался Дитятковский.

Он разыскал командира погрузки на причале. Тот доложил, что прокурор армии бригадный юрист Корецкий, ссылаясь на решение Военного совета армии, приказал вывезти этих военнослужащих.

Дитятковский связался по телефону с контр-адмиралом Жуковым.

— Известно ли вам о посадке на «Днепр» войсковых частей?

— Нет, — ответил Жуков.

— Что будем делать?

— Поговорю с командующим армией или членом Военного совета.

Через несколько минут Жуков сообщил, что ни командующего, ни члена Военного совета не застал.

— Посадку допускать нельзя, — после паузы добавил он.

— Но часть военнослужащих уже на борту, — ответил Дитятковский, — а на причале их еще не меньше тысячи.

— Приостановите посадку, — распорядился Жуков. — Еду в штаб армии.

Вскоре Жуков прибыл на причал с начальником штаба Приморской армии генерал-майором Шишениным. По его настоянию Шишенин приказал прекратить посадку военнослужащих.

Тогда комендант порта старший лейтенант Романов доложил Жукову, что военнослужащие были приняты и на другие корабли, которые уже ушли из Одессы.

Жуков немедленно донес командующему флотом, что на отправившихся из Одессы транспортах находятся военнослужащие с оружием. Транспорты «Армения», «Кубань» и учебный корабль «Днепр» были введены в Севастополе в Казачью бухту, и всех военнослужащих по приказанию командующего с них сняли.

Вечером того же дня Жукова и Дитятковского пригласили к себе командующий Приморской армией Софронов и член Военного совета Воронин.

— Вы что, решили установить двоевластие в Одессе? — повышенным тоном, не приглашая сесть, спросил у Жукова и Дитятковского Софронов. — Для вас не обязательно решение Военного совета армии?

— Мы не знали, что Военный совет армии решил отправить из Одессы более двух тысяч бойцов. Знаем только о категорическом указании Военного совета Юго-Западного направления, подписанном Буденным, Хрущевым и Покровским: Одессу не сдавать ни при каких условиях. Вы же отправляете бойцов и командиров из Одессы, причем с оружием, — ответил Жуков.

— Это специалисты, — сухо сказал Софронов. — Мы решили отправить их в тыл. Ваше дело выполнять решения Военного совета, а не срывать их.

— Флот прислал в Одессу добровольческий отряд. В нем тоже немало ценных специалистов, — не выдержал Дитятковский, — электрики, минеры, радисты, дизелисты…

Софронов поднялся и объявил Жукову:

— Вы освобождаетесь от обязанностей начальника гарнизона Одессы. Эти обязанности возлагаются на полковника Коченова, начальника восемьдесят второго укрепленного района. Завтра получите приказ.

— Есть! — ответил Жуков и снял пенсне. — Разрешите быть свободным?

— Да.

17 августа Жуков и Дитятковский телеграфировали Военному совету флота и вице-адмиралу Левченко, что Военный совет Приморской армии спланировал эвакуацию 2563 военнослужащих, 437 винтовок и 11 пулеметов. В телеграмме было указано также, что Воронин считает: препятствуя посадке на транспорты военнослужащих, командование базы создает в осажденном городе двоевластие.