Куприн: Возмутитель спокойствия

Благодаря тому, что Книппер вскоре после Пасхи уехала в Москву и они с Чеховым стали переписываться, мы знаем о том, что происходило в это время с нашим героем. 24 апреля 1901 года Чехов сообщил Ольге Леонардовне: «Куприн сидит у нас целый день, только ночует у себя. Бунин в Одессе» [62]. Это был ответ на ее вопрос: «Как поживает Миров, Куприн? Последний не надоедает тебе? Кланяйся обоим от меня» (18 апреля) [63]. Чуть позднее, 26 апреля, Книппер поинтересуется: «Что делает Куприн? Ходит к тебе? Скучный он или ничего?» [64] На этот вопрос Чехов не ответил. Но и без этого очевидно, что как только Бунин уехал из Ялты, Куприн начал «старацця»: доказывать, что он ничем не хуже. Более того, принялся ухаживать за теми дамами, которые нравились Бунину.

Он пытался очаровать Марию Павловну. Между тем не мог не знать, что она симпатизировала Бунину и даже просила у брата благословения на брак с ним (Чехов отказал). Была еще одна женщина, о которой Бунин именно в 1901 году написал в дневнике: «Красавица Березина!» «Куприн, по-видимому, влюблен, очарован, — писал Чехов Ольге Леонардовне Книппер 26 апреля. — Влюбился он в громадную, здоровенную бабу, которую ты знаешь и на которой ты советуешь мне жениться» [65]. Чеховеды установили, что речь идет о миллионерше, владелице имения Суук-Су в Гурзуфе Ольге Михайловне Соловьевой-Березиной.

Березина — роскошная и во всех смыслах дорогая женщина [6*] — в прошлом году овдовела и была объектом повышенного внимания, однако, похоже, слабость питала исключительно к Чехову. Тем не менее через два года, когда Куприн привезет к Чехову молодую жену, та будет поражена бестактными шутками Антона Павловича:

«Острил (Чехов. — В. М.) над Куприным, рассказывая, как... будто бы присмотрел ему очень хорошую невесту — вдову лет пятидесяти с большими средствами. При упоминании имени Александра Ивановича вдова вздыхала и закатывала глаза. Но почему-то, несмотря на все авансы этой дамы, Александр Иванович не оценил ее прелестей и капитала <...>

Я чувствовала себя очень неловко» [66].

Наш герой продолжал «искать женщину», которая помогла бы ему утвердиться в жизни. Почему бы и нет? Во-первых, он уже подошел к тридцатилетию и жениться действительно было пора. Во-вторых, на него влиял Бунин, который в этом вопросе щепетильностью не отличался. Он не скрывал от Куприна, что ухаживал за дочерью миллионера, московского купца Андрея Александровича Карзинкина, но та предпочла ему писателя Николая Телешова. Знал Куприн и о том, что три года назад в Одессе Иван Алексеевич вдруг ни с того ни с сего женился на Анне Цакни, дочери издателя газеты «Южное обозрение». Ничего, правда, путного из этого не вышло, они скоро расстались, и теперь Бунин мучился от того, что ему редко разрешают видеть сына, а жена не дает развода. Куприн, конечно, понимал, что в отличие от Бунина не мог предложить супруге известную дворянскую фамилию, мог только обещать туманную перспективу, что когда-нибудь прославится и станет получать солидные гонорары.

Тем временем Чехов стал собираться в Москву (25 мая 1901 года он обвенчается с Книппер). Куприн, не видя смысла сидеть в Ялте, тоже уехал, но переписывался с «мамашей» Елпатьевской. В одном из посланий, подписанных просто «Саша Куприн», он спрашивал: «Небось уже совсем забыли своего найденыша? А он помнит о Вас, любит по прежнему и никогда не забудет Вашей ласки и добродушия» [67]. В другом: «Мне бы сейчас хотелось прижаться лицом к Вашим коленям и не поднимать головы минут пять». Он стал членом семьи — это ясно.

Как только Чехов вернулся в Ялту, вернулся туда и Куприн. Обстановка у Чеховых была накаленная. Мать и сестра писателя (да и многие его друзья) приняли Книппер в штыки. «Я хлопочу о разводе», — зазывал Чехов Бунина, который также не одобрял случившегося и не хотел приезжать в Ялту. Мария Павловна была в таком смятении, что писала Бунину: «Начала думать даже о своем замужестве и потому прошу Вас, Букишончик, найдите мне жениха побогаче» [68].

Итак, Бунина нет, в доме Чеховых чувствуется нервозность, сам Чехов хмур (3 августа он составил завещание). И Александр Иванович снимает, по его словам, «комнатушку в шумной и многочисленной греческой семье», в доме неподалеку от чеховского, при случае жалуется Антону Павловичу, что работать там совершенно невозможно. А Чехов возьми да и скажи, чтобы он «непременно приходил к нему с утра и занимался у него внизу, рядом со столовой»:

«Вы будете писать внизу, а я вверху, — говорил он со своей очаровательной улыбкой. — И обедать будете также у меня. А когда кончите, непременно прочтите мне или, если уедете, пришлите хотя бы в корректуре» («Памяти Чехова», 1905).

Всё, Бунин побежден?

Не знаем. Скорее Чехов не хотел оставаться с домашними с глазу на глаз, а Куприн разряжал атмосферу.

Так и вышло, что Антон Павлович принял живое участие в рассказе, который писал в его доме Куприн. Это была история циркового атлета, умирающего от разрыва сердца в своей костюмерной после поединка.

Если в «Ночной смене» Куприн, зная армию, писал о связанном с ней, а Бунин помог написать ему деревню, то здесь Куприн знал цирк, а Чехов написал ему медицину. Кроме того, оказал Александру Ивановичу протекцию, о которой тот не мог даже мечтать. Чехов показал рассказ, получивший название «В цирке», Льву Толстому, приехавшему осенью 1901 года на отдых в Крым. Не только показал, но и написал Куприну: «Дорогой Александр Иванович, сим извещаю, что Вашу повесть “В цирке” читал Л. Н. Толстой и она ему очень понравилась (выделено Чеховым. — В. М.). Будьте добры, пошлите ему Вашу книжку [7*]... и в заглавии подчеркните рассказы, которые Вы находите лучшими, чтобы он, читая, начал с них». Ну как было не сойти с ума?! Лев Толстой не просто узнал, что где-то на свете есть Саша Куприн, а читал его рассказ и очень хвалил. Отныне наш герой мог при случае блеснуть этим отзывом. Со временем издательская реклама использует этот факт — что Куприна особо отмечал великий Толстой.

Рассказом «В цирке» завершился начинающий, провинциальный, робкий литератор Куприн и начался новый, уверенный в себе, подающий большие надежды столичный писатель. Рассказ был напечатан в журнале «Мир Божий» в первом, январском номере за 1902 год. К этому времени его автор уже был женихом дочери издательницы журнала.

Глава третья.

ЗЯТЬ ДАВЫДОВЫХ 

Куприн заставил ахнуть не только своих киевских и одесских приятелей, но и видавших виды столичных литераторов. Он стал «зятем Давыдовых» — известнейшей петербургской семьи, издававшей журнал «Мир Божий». Как-то вдруг, из ниоткуда возник в столичном литературном мире и заставил с собой считаться. Правда, для этого пришлось несколько лет прожить с унизительным клеймом «зятя Давыдовых», но цель оправдывала средства.

Вообще история эта настолько туманная, что пора наконец подойти к ней вплотную.

Муся

Семья Давыдовых играла важную роль в общественной и культурной жизни Петербурга. Главу семьи — Карла Юльевича Давыдова — выдающегося виолончелиста, директора Петербургской консерватории, Куприн не застал. Тот давно скончался.

Вдова Карла Юльевича, Александра Аркадьевна Давыдова, родовитая дворянка, дама светская, очаровательная, говорившая большей частью по-французски, — некоторое время держала литературный салон, была знакома с Гончаровым, Тургеневым и семьей Виардо, материально и морально поддерживала поэта Надсона в его последние годы. Благоволила к Гаршину, Мамину-Сибиряку, Горькому и не находила таланта у Чехова.