Об Илье Эренбурге (Книги. Люди. Страны)
Об Илье Эренбурге (Книги. Люди. Страны) читать книгу онлайн
В книгу историка русской литературы и политической жизни XX века Бориса Фрезинского вошли работы последних двадцати лет, посвященные жизни и творчеству Ильи Эренбурга (1891–1967) — поэта, прозаика, публициста, мемуариста и общественного деятеля.
В первой части речь идет о книгах Эренбурга, об их пути от замысла до издания. Вторую часть «Лица» открывает работа о взаимоотношениях поэта и писателя Ильи Эренбурга с его погибшим в Гражданскую войну кузеном художником Ильей Эренбургом, об их пересечениях и спорах в России и во Франции. Герои других работ этой части — знаменитые русские литераторы: поэты (от В. Брюсова до Б. Слуцкого), прозаик Е. Замятин, ученый-славист Р. Якобсон, критик и диссидент А. Синявский — с ними Илью Эренбурга связывало дружеское общение в разные времена. Третья часть — о жизни Эренбурга в странах любимой им Европы, о его путешествиях и дружбе с европейскими писателями, поэтами, художниками…
Все сюжеты книги рассматриваются в контексте политической и литературной жизни России и мира 1910–1960-х годов, основаны на многолетних разысканиях в государственных и частных архивах и вводят в научный оборот большой свод новых документов.
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
Долгие годы привязанный к новому [1246] в искусстве, боготворивший Пастернака и восхищавшийся ранним Маяковским, в это тягостное для него время Эренбург нашел наиболее созвучный своему душевному состоянию и мироощущению отклик там, где прежде вряд ли ожидал найти, — в стихах «петербургских поэтов». Если бы в 1941 году издали новый «Весенний салон поэтов», то Ахматова и Эренбург оказались бы среди тех немногих авторов, кто, и ощутив кошмар советского террора, не мог обойти молчанием «падение Парижа» и варварские бомбардировки Лондона [1247]. Но в отличие от. 1918 года их стихи уже не были стилистически полярными (поэзию зрелого Эренбурга отличает сдержанная сила — то, что было свойственно Ахматовой изначально).
Через 17 дней после московской встречи Эренбурга и Ахматовой началась война (как оказалось, период самых душевных отношений Ахматовой и Эренбурга). В конце сентября 1941 года А. А. была эвакуирована из уже блокированного Ленинграда; в ее заметках «Коротко о себе» читаем: «До мая 1944 года я жила в Ташкенте, жадно ловила вести о Ленинграде, о фронте» [1248]. Жившая тогда в Ташкенте поэтесса С. А. Сомова свидетельствует:
«В Ташкенте Ахматова не только читала, но я бы сказала — и изучала антифашистскую публицистику Ильи Григорьевича Эренбурга. Я тогда работала в Союзе писателей, и Анна Андреевна просила меня брать для нее в библиотеке Союза газеты со статьями Эренбурга (прежде всего, „Красную звезду“, а также газету Среднеазиатского военного округа „Фрунзевец“, которая перепечатывала большинство его статей из центральных газет). Ахматова высоко ценила „злоостроумную“ (ее фраза) русскую речь Эренбурга, называла его прекрасным поэтом» [1249].
Среди тысяч писем к Эренбургу (в большинстве от незнакомых людей), пришедших в военные годы, процент писательских — невелик, но спектр имен был очень широк: от Ахматовой до Грибачева [1250]. Известно, что А. А. не слишком любила писать письма («Не осуждайте меня, — просила она Пастернака в 1952 году, — ведь я не пишу никому никогда» [1251]); она бралась за перо в случае крайней необходимости (скорее не для себя, а для друзей). Первое ее письмо Эренбургу из Ташкента — тоже деловое, но в тоне его, форме обращения и заключительной строчке ощущается сердечность. Содержание же письма — просьба помочь Ксении Некрасовой. Вот ташкентское свидетельство С. А. Сомовой:
«Появилась Ксения Некрасова в своем лохмотьевом пальто и с котомкой, полной интереснейших стихов, пришла к Ахматовой и сказала: „Я буду у вас ночевать“. Вы, мол, на кровати, а я на полу, только дайте мне свой матрасик. Потом она попросила одеяло, потом — подушку, и Ахматова ей все отдавала. „Ну что ж, — говорила Анна Андреевна, — Ксения считает, что если она поэт — ей все можно. А она — поэт“. Потом Ксения покусилась на кровать Анны Андреевны, и не знаю, чем бы все это кончилось, если б она не нашла себе более удобного жилища… Она была святая в неукротимой преданности своему стихотворству и в кочующем, странническом образе жизни» [1252].
Чтобы помочь Некрасовой, Ахматова и обратилась к Эренбургу, равно учитывая и его преданность поэзии, и его тогдашние возможности первого военного публициста [1253]:
«15 августа 1943.
Посылаю Вам стихи Ксении Александровны Некрасовой, Мне они кажутся замечательным явлением, и я полагаю, что нужно всячески поддержать автора.
Стихи, Некрасовой уже появлялись в журналах до войны. По эвакуации она попала в горы, на рудники. Потеряла ребенка. Муж сошел с ума и терроризирует ее. Сама она на границе всяких бед.
Не знаю, что можно для нея
(так! — Б.Ф.)Конечно, самое лучшее было бы напечатать стихи Некрасовой в журнале или газете — Вам виднее.
Пожалуйста, передайте мой привет Любови Михайловне
(Козинцевой-Эренбург. — Б.Ф.).Надюша целует вас обоих.
Надюша — понятно, Н. Я. Мандельштам; в ее письме Эренбургу из Ташкента (и тоже с просьбой не о себе) 2 марта 1944 года говорится: «Живу с Анной Андреевной. Она скоро уезжает, а я может здесь останусь. Если будете пить вино, выпейте за живых и мертвых [1256], и пришлите о том телеграфное извещение. А мы выпьем за вас» [1257].
Еще 20 сентября 1943 года Эренбург кратко записал разговор с приехавшим из Ташкента К. И. Чуковским: «Чуковский. Об Ахматовой. Вс. Иванов (жена). Узбеки и Уткин. Читал сказку. О детях. „Читал сказку, а они на часы“» [1258]. Характерно, что рассказ о Ташкенте начинается с Ахматовой, хотя там находилось достаточно много знаменитостей (недаром чувствительный к чужой славе драматург А. М. Файко записал в ташкентском дневнике 1942 года: «Культ Ахматовой» [1259]). В записной книжке Эренбурга 1943 года имя Ахматовой встречается еще раз, в записи от 7 декабря, где речь идет о поездке с А. Толстым и К. Симоновым на харьковский процесс над немецкими военными преступниками. Эренбург записал, как в дороге Толстой сердечно вспоминал символистов, затем «сказал, чтобы в купе позвали Симонова, долго ему внушал: нужно входить в дом искусства благоговейно, как он когда-то поднимался на „башню“ [1260]» и далее: «Потом Симонов, как он был у Ахматовой — древняя для него история» [1261].
13 мая 1944 года Ахматова прилетела из Ташкента в Москву; 29 мая она была у Эренбурга (в его записной книжке на этот день отмечено: «7 ч. Ахматова» [1262]; записи о содержании разговора нет). А. А. попросила помочь мужу своей близкой подруги Н. А. Ольшевской — писателю В. Е. Ардову — перейти из фронтовой газеты в военную эстраду. Для выполнения этого поручения Эренбургу нужны были более точные сведения об Ардове; они и были сообщены в следующем письме:
Вот те точные сведения, которые я не могла сообщить Вам вчера.
В начале 1942 г. майор Виктор Ефимович Ардов работал во фронтовой газете Северо-Кавказского фронта, которым командовал генерал армии Петров, высоко ценивший Ардова, как газетного работника. За свою работу Ардов был награжден орденом Красной Звезды. В то же время у Ардова были личные столкновения с редактором газеты полковником Березиным [1263], который дал ПУР’у [1264] чрезвычайно пристрастный отчет о деятельности Ардова.
Можно предполагать, что вследствие этого Ардов, вместо того, чтобы получить назначение — (ему обещанное) во фронтовую эстраду, был назначен репортером дивизионной газеты, где продолжает прозябать и по сей день. Таким образом Виктор Ефимович лишен возможности работать в области тех жанров, в которой имеет определенную литературную репутацию.
В настоящее время Виктор Ефимович находится на Первом Прибалтийском фронте: командующий генерал Баграмян, начальник политуправления фронта генерал майор Дребендев. Полевая почта 01632-В.
Еще раз благодарю Вас за готовность сделать добро и за Ваше отношение ко мне.
