Иван III

Весной 1486 года московское войско отправилось на Казань. При поддержке московских воевод Мухаммед-Эмин был вновь водворен на престол, а его соперник вынужден был бежать в степи.

Но и этот переворот не стал последним. Через несколько месяцев Али-хан вновь выбил Мухаммед-Эмина из Казани и заставил бежать в Москву.

На сей раз Иван III решил всерьез заняться казанской проблемой. Мухаммед-Эмин «назвал… великаго князя отцем», то есть признал себя вассалом Москвы. Именно этого давно ждал князь Иван: Казань спелым яблоком катилась ему под ноги.

Поддержка Мухаммед-Эмина становилась весьма актуальной и в плане международных отношений: мать незадачливого отрока, вдова Ибрагима, Hyp-Султан вышла замуж за крымского хана Менгли-Гирея. Посадив Мухаммед-Эмина на казанский престол, Иван III мог рассчитывать на дружбу с крымской династией.

В четверг на Страстной неделе (12 апреля 1487 года) московское войско выступило в поход на Казань. Руководство войсками поручено было лучшим воеводам — князьям Даниле Дмитриевичу Холмскому, Семену Ивановичу Ряполовскому, Александру Васильевичу Оболенскому (младшему брату Ивана Стриги Оболенского), Семену Романовичу (30, 205). Во вторник на Фоминой неделе (24 апреля) из Москвы выехал и соискатель казанского престола Мухаммед-Эмин.

Часть московских сил («судовая рать») отправилась вниз по Волге в насадах, другая пошла на конях берегом вдоль Волги.

Казанский правитель Али-хан со своими отрядами выступил навстречу русскому войску. Решающее сражение произошло близ устья реки Свияги (правого притока Волги), в нескольких верстах от Казани. Татары потерпели сокрушительное поражение. Остатки их сил укрылись в казанской крепости.

В четверг 17 мая московские войска подошли к Казани (30, 205). Али-хан и его сторонники мужественно отражали атаки русских и сами предпринимали неожиданные вылазки. Какой-то татарский воевода по имени Алгазы блуждал с отрядом в окрестностях Казани и внезапно нападал на ратников великого князя. Спасаясь от ударов татар, русские окружили свой лагерь «острогом» (37, 96).

И все же подавляющее преимущество московской армии давало себя знать. Казань была обречена. После трех недель непрерывной осады, 9 июля, «приде на царя и на татар изнеможение, и царь Аляхам сам выиде из города неволею в руки воеводам великаго князя» (37, 96). Очевидно, на хана оказали сильное давление сторонники «русской» партии в городе.

В субботу 14 июля 1487 года, «на память святаго апостола Акыла», на казанском престоле был посажен вассал великого князя Мухаммед-Эмин (21, 500). Конечно, князь Холмский, командовавший русским войском под Казанью, не случайно выбрал эту дату. Именно в этот день — 14 июля 1471 года — московское войско под началом того же князя Холмского разгромило новгородскую рать в битве на реке Шелони. И вот теперь в день решающей победы над Новгородом была одержана новая великая победа — «князь великий Иван Василиевич на Казани царя посадил из своеа рукы… Махмеделеима (Мухаммед-Эмина. — Н. Б. ); да с ним посадил наместника своего и боярина Дмитреа Василиевича Шеина» (21,500).

Радостная весть о восшествии на казанский престол Мухаммед-Эмина прилетела в Москву 20 июля, когда горожане праздновали Ильин день (20, 218). О необычайном значении этого события свидетельствовал тот факт, что в роли гонца выступил один из воевод — князь Федор Семенович Хрипун Ряполовский, который в этом походе был вторым воеводой передового полка (82, 40). (Возглавлял передовой полк его отец, князь Семен Иванович Хрипун Ряполовский. Вероятно, он-то и выпросил для сына это почетное поручение, которое сулило государеву милость.)

«Князь же великий рад быв и посла к митрополиту повеле молебная свершати: митрополит же повеле звонити во вся колоколы, и по всему граду повелением великого князя молебная свершиша и хвалу Богу воздаша» (18, 238).

Исполняя повеление Ивана III, воеводы взяли в плен самого казанского хана, его родню (мать, двух жен, двух братьев и сестру), а также много знатных и множество простых татар. Все они были отведены в Москву, где государь решал их судьбу. В четверг 9 августа 1487 года вся Москва высыпала на улицы поглазеть на необычное зрелище: прибытие в столицу пленного казанского хана Али вместе со всем его семейством. Нам трудно даже представить, сколь отрадным было это зрелище для людей, выросших в страхе перед «злым татарином».

Хорошо понимавший воспитательное значение всякого рода многолюдных действ, князь Иван, по-видимому, устроил 9 августа 1487 года нечто вроде триумфа для себя и своих воевод. Пленных потомков Тохтамыша везли (или вели) вослед за победоносным Государем и его доблестными полководцами.

Кажется, никогда еще в Москве с таким размахом не праздновали победу, как спелым летом 1487 года. Награды сыпались золотым дождем. «И князь великий воевод своих изъжаловал, и бояр, и детей боярских, хто чего достоен» (37, 96). Трезвонили без перерыва кремлевские колокола. Повсюду витал густой хмельной дух. Пили и плясали до упаду в княжеском дворце, в боярских теремах, в черных избах простонародья. А высоко над Москвой откуда-то с юга плыли легкие, веселые облака…

Знатные пленники были помещены в Кремле на дворе у князя Данилы Александровича Пенко Ярославского (18, 238). Вскоре князь Иван, посоветовавшись с боярами, решил их судьбу. «А царя Аляхама посадил на Вологде за сторожи и с материю (вдовой Ибрагима ханшей Фатимой. — Н. Б. ), и со царицею, а князей и княгин, и татар розъсажал по посельским, а иных привел к роте (клятве. — Н. Б. ), что им государю хотеть великому князю добра, и отпустил их в Казань», — сообщает внимательный к казанским делам Устюжский летописец (37, 96). Выражение «розъсажал по посельским» следует, очевидно, понимать так, что пленные татары были переданы в распоряжение «посельских» — управляющих в великокняжеских вотчинах. Там пленным предстояло превратиться в работников (в сущности — рабов), исполнявших любую работу по приказанию управляющего.

Устюжский летописец рисует несколько смягченную картину последствий взятия Казани. На деле кары были более суровыми. В других летописях есть сообщения о том, что Иван III «коромолных князей и уланов казанских смертью казнил и иных коромолников» (30, 205). Да и в самом деле: какой же средневековый триумф обходился без показательных казней, веселивших народ?