Великий Сталин

И – Хрущёва.

В своих воспоминаниях, упоминая о которых мне каждый раз хочется взять оба слова – и «свои», и «воспоминания» – в кавычки, Хрущёв писал:

Жорес Медведев, приводя эти строки Хрущёва, пишет, что этот ужин, «который выглядел для Хрущёва как неожиданный, был, естественно, подготовлен…»

Пожалуй, Ж. Медведев и не догадывается, насколько он тут прав! А возможно, он все и понимает, но сознательно уводит нас от верной догадки. Нет, дело было не в стремлении, как уверяет Медведев, «…отвлечься, отдохнуть, поужинать с друзьями, выпить вино» перед тем, как принять «после долгого периода раздумий… радикальное решение».

Если бы дело было в желании расслабиться, компания у Сталина была бы наверняка другой – ни один из четырёх приглашенных Сталиным на ужин 28 февраля не входил в его душевноблизкий круг. Уж Клима-то Ворошилова с Семёном Будённым, да и Вячеслава Молотова Сталин пригласил бы. Современные фальсификаторы образа и эпохи Сталина приписывают ему намерение в те дни чуть ли не отправить троих из этих четверых на плаху, но я не рекомендую никому хоть как-то брать в расчет подобные «версии». Политически Сталин от давних друзей действительно отдалялся, а точнее – они политически не то чтобы отдалялись, но отставали от Сталина… Но Сталин-то – по Хрущёву и Медведеву – хотел просто отвлечься. А Ворошилов, Молотов, как и конармеец Будённый, в круг его души входили. Причём уже через день ему не помешали бы их понимание и поддержка…

Но хотел ли Сталин в последнюю субботу зимы 1953 года расслабиться? Для этого ли он пригласил к себе, кроме членов «Тройки», ещё и Хрущёва?

Происходившее в тот вечер за столом на даче Сталина осталось между ним, четырьмя его сотрапезниками и Богом. Поэтому то, что сейчас читатель прочтёт, – лишь догадка автора. Но я надеюсь, что реконструировал суть того исторического вечера верно. И если я не ошибаюсь, Сталин тогда не расслаблялся, не отдыхал, а уже работал!

И работал напряжённо!

Великие и деятельные натуры – а Сталин всегда относился к ним – не расслабляются в преддверии больших событий двараза! Это как в нелегком походе. Ты идёшь, ты устал. Нужен привал, и ты его делаешь, расслабляясь по возможности максимально – ведь тебя опять ждёт нелёгкий путь. Но после привала, когда он позади, тут же делать ещё один привал глупо. Результатом неизбежно будет не дополнительное расслабление, а утрата нужного тонуса.

Вот Сталин и устроил себе «привал», посмотрев чарующий балет Чайковского, очень для духовной рекреации подходящий. И если бы он хотел сохранить расслабление бойца перед боем 2 марта, то он провёл бы субботу 28 февраля и воскресенье 1 марта опять-таки наедине сам с собой.

А он пригласил в субботу «Тройку» и Хрущёва – на якобы «расслабляющий» ужин.

Зачем?

По Жоресу Медведеву – чтобы «расслабиться».

А например, по «генералу» Волкогонову выходит, что Сталин их пригласил чуть ли не для того, чтобы сделать выволочку всем, кроме Булганина. Причём Берию Сталин якобы расспрашивал о «деле врачей», к которому Берия тогда не имел никакого касательства. Волкогонов утверждает, что гости усмотрели в этом некие зловещие намеки на близкие свои аресты и т. д. Мало того что это – ложь, это ещё и глупая ложь хотя бы потому, что через день предстоял бурный Президиум ЦК, и Сталин никак не стал бы бросать любые упрёки и обвинения в узком застолье, когда всё это было уместнее сделать в публичной и официальной обстановке.

Насколько я понимаю, Сталин к началу весны 1953 года уже полностью сложил для себя все элементы политической «мозаики» – как внешние, так и внутренние – в нечто единое целое.

То есть он убедился в том, что «холодная война», провозглашённая Черчиллем и непрерывно расширяемая Трумэном, начинает достигать своего системного пика. Причём своеобразие ситуации заключалось в том, что впервые, несмотря на всё более обостряющуюся ситуацию, ни одна из сторон не могла уже перевести войну двух мировых лагерей из «холодной» фазы в «горячую» без риска получить – говоря языком более поздних времён – неприемлемый для себя ущерб.

Обе стороны уже имели атомное оружие, а США 1 ноября 1952 года испытали в Тихом океане первое в мире термоядерное устройство «Майк» с мощностью 10 мегатонн, то есть – 10 миллионов тонн тротилового эквивалента. Правда, это было сооружение весом в десятки тонн, но Сталин знал о возможности создания транспортабельного термоядерного заряда – работы по советской термоядерной бомбе РДС-6с уже подходили к концу.

Возникал «ядерный пат», и тут могло быть два варианта развития ситуации на планете.

Первый – всё же «горячий» вариант. Сталин знал, что по количеству и суммарной мощности ядерного арсенала Россия сильно уступает Америке. Три с половиной месяца назад, 16 ноября 1952 года, США в испытании «Кинг» успешно взорвали бомбу с тротиловым эквивалентом в несколько сотен тысяч тонн, то есть уже имели атомные бомбы такой мощности, которую Курчатов и Берия обещали обеспечить лишь в термоядерной бомбе. И Запад под рукой США мог решиться на «горячий» «крестовый поход» против СССР и социализма – пока он ещё имел реальные шансы на успех.

Но более вероятным и выигрышным для Запада – и Сталин понимал это – был бы всё же «холодный» вариант постепенного разрушения социализма за счёт внутренней подрывной работы в лагере социализма, направляемой и координируемой извне. Бомбы не атомные, не водородные, а идеологические, пропагандистские. Плюс – «пятая колонна»…

Предстояла борьба Мирового Добра и Мирового Зла за умы и души людей на планете, и первый серьёзный сталинский удар в этой войне Сталин уже обдумал и был готов его нанести. Лишить врага народов и свободы – империализм его внутренней агентуры в СССР, и лишить не путём чисток по образцу 1937–1938 годов, а путём скорого и решительного избавления советского общества от переродившейся и шкурной части руководства, лишая её возможности влиять на общество – вот каким был замысел этого сталинского удара.

Если бы за счёт разворачивания той самокритики, о которой в последнее время много было сказано, но которая пока удавалась не очень, из руководящих и прочих системно значимых кресел были вычищены самодуры, бюрократы, разгильдяи, бездари и рвачи, то… То среди них автоматически оказались бы многие из уже имеющихся или потенциальных членов «пятой колонны».

Не может иметь успеха тот полководец, который не уверен в своих маршалах и генералах. Этот горький урок Сталину преподал его собственный предвоенный генералитет, «прошляпивший» начало войны. Опираться надо на тех, в ком уверен. Но на кого?

Роль Ставки Верховного Главнокомандования играло теперь Бюро Президиума ЦК, а роль Генерального штаба – весь Президиум ЦК.

Как мог строить расчёт Сталин?

Пожалуй, так…

Бюро Президиума ЦК – это Берия, Булганин, Ворошилов, Каганович, Маленков, Первухин, Сабуров, Хрущёв. К ним надо было, при серьёзном расчёте, присоединить таких членов Президиума, как Молотов и Микоян.

Берия, Маленков и Булганин – это «Тройка». Худо-бедно, но Сталин решил опереться на неё.

Ворошилов, Каганович и Молотов – старые соратники, которые в решительный момент пойдут за ним, даже не соглашаясь с ним – как раньше истинные большевики-ленинцы шли за Лениным.

Первухин и Сабуров – толковые работники, до высшего государственного уровня пока не дотягивающие, самостоятельного политического веса не имеющие, но за Сталиным идущие уверенно и сознательно.

Старый друг Анастас… Давно, 28 марта 1928 года, он написал ему письмо, которое закончил так: « Словом, держись и не унывай – наша должна взять. Твой И. Сталин». Сейчас Анастас сдал… Но он тоже не пойдёт против – ни на людях, ни внутри себя. В конце концов, все они начинали жизнь и продолжали её как люди вполне определённой идеи. И от неё никто из старых друзей не отступился – Сталин не для красного словца сказал в прошлом октябре, что Молотов готов в любой момент отдать за партию жизнь. Сталин ведь и сам был готов сделать это в любой момент.