Моя жизнь 1964-1994 (СИ)

Талоны на продукты в СССР не замещали деньги, а являлись лишь правом на приобретение того, или иного товара в строго лимитированном количестве. Талоны на продукты выдавались в профсоюзных организациях по месту работы, учебы, в жилищно-эксплуатационных конторах и распределялись с учетом количества членов семьи. Причем талоны на сигареты и водку выдавались даже на несовершеннолетних детей. Граждане активно обменивались талонами. Процветала и спекуляция советскими талонами.

Талоны в СССР печатались всплошную на листах бумаги. Их требовалось самостоятельно отрезать ножницами. На талоне значилось наименование товара, срок действия талона. Советские талоны на различные виды товаров отличались по цвету.

В перестроечное время бытовал следующий анекдот. Мальчик спрашивал маму, где папа. Мама отвечала, что папа стоит в очереди за талонами на талоны. Народ окрестил талоны перестроечного периода — горбачевская пайка.

С начала девяностых годов талонная система в СССР сошла на нет, в связи с прекращением контроля над ценами в торговых точках, развитием свободной торговли.

Кооперативное движение

Вот что вспоминает учредитель кооператива №10, первый и единственный официальный миллионер СССР Артём ТАРАСОВ.

"Взойдя в 1987-м, кооперация в СССР покатилась к закату уже в этом 1989-м. А в 1990-м обстановка в кооперативном бизнесе вообще полностью поменялась. Советская партийная номенклатура просекла, как можно быстро разбогатеть. Партийные работники начали пересаживаться на иномарки, въезжали в новые квартиры, строили дома. Расторопным комсомольским работникам тоже стало интересно: и чем это они там занимаются? Джинсы варят? Но это же мелочь. Может, начать приватизацию… Ну и начали. Банки приватизировали прямо с деньгами. Переводили какое-нибудь люберецкое отделение в новый «банк экономического развития» и становились его хозяевами. Подминали предприятия и маленькие, и большие . И очень большие.

Помню такой случай. В начале 90-го пришёл ко мне директор достаточно крупного электронного завода на Бауманской. Огромная территория: пять корпусов, в том числе 10-этажный. 8 тысяч сотрудников. Правда, на тот момент больше половины разбежались. Уникальное японское оборудование на сотни миллионов долларов. И он просит меня помочь ему провести приватизацию по второй схеме и выкупить все акции. Я его спрашиваю: «А сколько стоят все акции?» «36 тысяч рублей», — отвечает он. Всего-то 36 тысяч — и завод переходит в частную собственность.  Буквально даром!

Кооперация ещё существовала, но она уже перестала всех интересовать. Светлый период в истории развития нашей страны завершился. Это были два года свободы творчества и фанатичной веры в то, что мы делаем что-то очень правильное. В команде, с которой начиналось кооперативное движение, были люди нищие, не умеющие толком ничего продать. Но это были профессионалы своих дел, просто нереализованные, потому что всю жизнь подчинялись дураку-начальнику. И вдруг стали сами себе начальники. Вот откуда такой подъём, такая находчивость. Кто-то майки шил из кальсонов, а мы в тот же момент — переделывали игровые компьютеры в программные комплексы для космической промышленности. Потом доросли до персональных компьютеров.

Это были годы, когда будущие владельцы собственности прятались ещё по подвалам. Делали там ремонт, закупали табуретки, ставили стол с факсом… И все были при ком-то. Власти, когда разрешили кооперативы, сделали маленькую сноску, она потом появилась и в Законе о кооперации 1988 года. Она гласила, что любой кооператив в Советском Союзе должен регистрироваться при госучреждении, которое несёт ответственность за его деятельность. Мой кооператив «Техника» — а до этого «Прогресс» — был открыт при Мосгорбытремонте. И вот такие разные организации стали пускать к себе кооператоров. Не удивляйтесь, постепенно кооперативы стали появляться при структурах ЦК КПСС и даже при Внешторге. Когда они стали появляться на секретных почтовых ящиках военной промышленности, мы уже ничему не удивлялись.

Знаменитая история была с моим заместителем, который с заработка 3 миллиона уплатил 90 тысяч рублей взносов. Завернул деньги в газетку и принёс секретарю парторганизации института криминалистики, где работал. Бедняга, наверное, рублей 200 получал, таких денег в жизни не видел. Растерялся и спрашивает: «Что это?» Когда услышал про взносы, неуловимым движением выдвинул ящик, сгрёб деньги и закрыл. А что дальше делать, не знает. Потом написал в партбилете дрожащей рукой: заработок — 3 миллиона рублей, взносы — 90 тысяч рублей.

Я этот партбилет показал на всю страну в программе «Взгляд». А секретарь, когда очнулся, позвонил в ЦК. Там, конечно, растерялись, Горбачёву доложили только через два дня. Он в это время был в отъезде на Украине. А к нам пришли восемь человек проверяющих. ОБХСС, КГБ, КРУ Минфина… организаций посыпалось на нашу голову огромное количество. Но нарушений никаких не нашли. Отчётность в полном порядке. Подоходный налог заплатили

2 500 000 рублей. Все взносы уплачены — ДОСААФ, охрана лесов, памятников, ещё что-то. Я сам за бездетность 180 тысяч рублей уплатил. Мы честно заработали эти деньги и хотели легализовать свой заработок. Чтобы спокойно их тратить. Что с нами делать, никто не знал. Ждали, что скажет Горбачёв. А Михаил Сергеевич по своему обычаю молчал.

Но с другой стороны, кооперативы этих лет, стали той самой заразой, которая постепенно убивала само предприятие.

Когда кооператив появлялся на заводе и открывал маленький цех, туда перекочёвывали лучшие кадры. Туда же уходило всё сырьё, потому что вся пользующаяся спросом готовая продукция выпускалась этим цехом. Я вспоминаю интересный факт, с которым столкнулся, когда ездил в Смоленск. Вдоль дороги стояли коробейники и торговали красивыми полотенцами. Мне стало интересно, и я спросил, откуда товар. И они рассказали про местную ткацкую фабрику. Всё предприятие «лежало», работал только один кооперативный цех. Его продукция удовлетворяла спрос на смоленском направлении.

Произошло такое явление на предприятиях тоже не сразу. Где-то в 1988-1989 годах директора почувствовали вкус к кооперативам. В них же можно оформить родственников, а то и самих себя, получая без риска дополнительный доход, не вылезая из директорского кресла. Дальше они смогли уже приватизировать и сами заводы.

Мы эту тенденцию заметили в 1988 году. Меня вскоре избрали вице-президентом Союза кооперативов СССР. Случилось это после известного скандала со взносами. Мой кооператив «Техника» закрыли, деньги все конфисковали. И в 1989 году я перешёл уже на постоянную работу в Союз кооперативов. Его президентом был избран академик Тихонов Владимир Александрович (ныне покойный). Мы вытащили его насильно. Совет Министров СССР проталкивал своего кандидата и категорически не хотел допускать автора Закона о кооперации к руководству кооперативным движением.

Мы являемся не только свидетелями, но и участниками тех исторических событий. Поэтому, чтобы правдиво их воссоздать перед читателем, будем следовать исторической хронологии. Так вот, когда в 1989 году стало ясно, что кооперативное движение расслабляет и убивает государственную плановую систему, пришла идея создания Свободной экономической зоны. Причём раньше китайцев. Мы придумали её с Тихоновым, с ним же оговорили, где её делать. И с нами согласился Спиридонов — первый секретарь обкома Республики Коми. Мы вышли с письмом к Горбачёву, в котором предлагали «вернуть выпущенного джинна в бутылку». А именно, повсеместно запретить кооперативы по всей стране, кроме Коми АССР. Где в то время уже начались волнения среди шахтёров. Мы обещали ликвидировать забастовки. Более того, устроить там некий Гонконг, ввести свою валюту. Потом, отработав механизм новой рыночной экономики, его можно будет распространять дальше по стране. Это было бы наше изобретение в том далёком 1989 году. Если бы нам тогда разрешили…"