Евтушенко: Love story
Евтушенко: Love story читать книгу онлайн
Поэт Евгений Евтушенко, завоевавший мировую известность полвека тому, равнодушием не обижен по сей день — одних восхищает, других изумляет, третьих раздражает: «Я разный — я натруженный и праздный. Я целе- и нецелесообразный…» Многие его строки вошли в поговорки («Поэт в России — больше, чем поэт», «Пришли иные времена. Взошли иные имена», «Как ни крутите, ни вертите, но существует Нефертити…» и т. д. и т. д.), многие песни на его слова считаются народными («Уронит ли ветер в ладони сережку ольховую…», «Бежит река, в тумане тает…»), по многим произведениям поставлены спектакли, фильмы, да и сам он не чужд кинематографу как сценарист, актер и режиссер. Илья Фаликов, известный поэт, прозаик, эссеист, представляет на суд читателей рискованный и увлекательнейший труд, в котором пытается разгадать феномен под названием «Евтушенко». Книга эта — не юбилейный панегирик, не памфлет, не сухо изложенная биография. Это — эпический взгляд на мятежный XX век, отраженный, может быть, наиболее полно, выразительно и спорно как в творчестве, так и в самой жизни Евг. Евтушенко. Словом, перед вами, читатель, поэт как он есть — с его небывалой славой и «одиночеством, всех верностей верней», со всеми дружбами и разрывами, любовями и изменами, брачными союзами и их распадами… Биография продолжается!
Знак информационной продукции 16+
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
«Я кончился, а ты жива» (Пастернак). Тут ночевала поэзия.
Это походило на кино. А само кино — как таковое — шло параллельно, и не без успеха.
В августе того же 1986-го прошла премьера «Детского сада» в парижском кинотеатре «Триумф» на Елисейских Полях и в пяти других кинозалах Парижа; в сентябре Евтушенко поехал в Зиму с датскими кинематографистами для работы над фильмом о нем самом. Там он повидал много родных лиц и вспомнил о том, что в одной из американских статей о нем говорилось, что в его жилах течет еще и татарская кровь. Не исключено. Как сказано: поскреби русского — найдешь татарина. Так или иначе, в ту пору он часто выступал в поддержку движения за восстановление прав крымских татар. Новая любовь не увела его от бурной общественной деятельности. На очередном писательском съезде он избирается секретарем правления Союза писателей СССР и действует в этом качестве до 1991 года, когда становится секретарем правления Содружества писательских союзов.
Он привез Машу в Москву, показал ее двум старейшим друзьям — школьному корешу и подводнику, те признали:
— Жена.
Она и стала женой.
Накануне Нового, 1987 года сыграли свадьбу и сразу поехали в Париж.
«“Конечно, нужно посмотреть Эйфелеву башню”, — сказал я жене. И вот мы идем — впереди брезжит эта очаровательнейшая, притягательнейшая железная дылда, а навстречу по мостику шагает большой негр: прямо как из сказки “Три толстяка” Олеши, — красивый, блестящий, а на нем лиловый, развевающийся шарф. Он шел не спеша и вдруг побежал по мосткам, что-то крича, а когда расстояние сократилось, я услышал: “Ев-ту-чен-ко!” По мере приближения руки его раскрывались, и в конце концов он крепко меня обнял, обхватил так, что мне стало не по себе. Чем же это я, думаю, внушил этому негру такую нечеловеческую, африканскую страсть? Он стал лихорадочно рыться в своих карманах, достал портмоне и извлек оттуда ламинированное стихотворение, которое — и это самое главное! — называлось “На мосту”. (Я написал его в 60-м или 61-м году, когда впервые попал в Париж.) Негр объяснил, что он сенегальский архитектор, работает сейчас в Дакаре, а в то время присутствовал на моем парижском выступлении — оно проходило в театре “Эгалите”, куда набилось восемь тысяч студентов. Между прочим, студенческая организация рвалась тогда устроить мне встречу с Брижит Бардо…»
Евтушенко нарасхват. Международный форум «За безъядерный мир, за выживание человечества», VII Международный конгресс «Врачи мира за предотвращение ядерной войны» — все это в Москве, и везде он. На конгрессе он, почетный гость, выступает с речью «Политика — это привилегия всех». Кстати говоря, Маша политики терпеть не может.
Всегда найдется женская рука. На сей раз это не было домашним властным руководством а-ля Галя Сокол. «Я открыл, что она страшно упряма и самостоятельна по характеру и не будет чеховской “душечкой”». Его прошлое ее не проглатывает, но обрастает плотью реальности.
Они идут вдвоем по Петрозаводску, видят в канаве полумертвого бухаря, Евтушенко протягивает руку помощи, страдалец распахивает зенки, узнает и запевает тягучую-текучую: «Хотят ли русские войны…» Маша говорит: вот чего тебе не простят твои коллеги.
На обложке мартовского (№ 9) «Огонька» за 1987 год — апофеоз поэтского братства: четверка звездных лиц. Это фото Дмитрия Бальтерманца Виталий Коротич, главред журнала, откомментирует задним числом, через почти четверть века: «…чтобы собрать на одну обложку “Огонька” Окуджаву, Вознесенского, Евтушенко, Беллу Ахмадулину и Рождественского, мне пришлось изрядно потрудиться. Их нужно было еще уговорить сфотографироваться вместе. То, что они были не разлей вода, — сказки». Беллы на том снимке нет. Сниматься пришла, но квартет не пополнила.
Печатая в «Огоньке» самых разных поэтов прежних эпох, для себя Евтушенко раз и навсегда установил:
Великий читатель все еще существует. Миллионные тиражи журналов, литературные споры на всю страну, интеллектуальные волнения вокруг «Детей Арбата» А. Рыбакова, выход сидоровской книжки «Евгений Евтушенко. Личность и творчество», статья Евтушенко в том же мартовском номере «Огонька» «И были наши помыслы чисты» — название по строчке Ахмадулиной, как будто они действительно опять все вместе, и автор ностальгически элегичен: «Костяк нашей “могучей кучки”, образовавшейся вокруг института, были Соколов, Рождественский, безвременно погибший Володя Морозов и я. Мы зачитывали друг друга стихами собственными и чужими, вместе выступали. Все мы, кроме Соколова, писали еще плохо, но, боясь сурового мнения товарищей, подтягивались, соревновались. Так я, оказавшийся в Литинституте уже широко печатаемым в газетах, очутился под градом целебнейших дружеских издевательств и постепенно начинал вылечиваться от газетщины».
А на дворе как раз революция газет. Болезнь вернулась в облагороженном варианте: разница в том, что теперь Евтушенко пишет не плохо, а хорошо, но в том же духе — на потребу момента. «Пожарник в Кижах», например, — чем не стихи? Хлестко, здорово, с обобщениями. Но это — газета. Скоропортящийся материал. Его это не смущает. Все равно напишется что-нибудь вроде «Дочери комдива», а это уже надолго. Ибо здесь — опыт и незабытой Гали с ее детдомом, и всего народа.
Всё как всегда. За массой проходного — вспыхнувшая радость удачи. С Чукотки, где Евтушенко побывал в конце 1987-го, он привез «Бухту Провидения», где всё работает — и свежесть экзотики, и рука мастера, и ирония, и исповедальность:
Сказано рискованно не потому, что под рифму подвернулся лифчик, а потому, что речь о счастье, и ему самому еще не ясно, что с ним будет в условиях кажущегося счастья. Это напоминает сомнения давнего молодожена — тридцатилетнего Пушкина, столь красиво женившегося в 1829 году. Евтушенко старше, намного старше. И того поэта, и жены своей.
Вернувшаяся молодость. Проблема. Он думает об этом, пишет сценарий и хочет поставить кино — «Конец мушкетеров». Сценарий будет напечатан через год в восьмом и девятом номерах журнала «Искусство кино», а пока что происходят серьезнейшие вещи в большом масштабе — от стихийных бедствий в Грузии до все еще продолжающегося Афгана, а прежде всего — Сумгаит. Есть тревоги и меньшего калибра, но и от них не сбежать.
«Литературная газета» от 13 января 1988 года. Евтушенковское письмо в редакцию: «Премированное недоброжелательство».
«Присуждение Государственной премии РСФСР им. М. Горького С. Куняеву как критику-публицисту у меня вызвало чувство возмущенного недоумения. Признаться, я не верил, что ему могут присудить эту премию, которая носит имя человека, плакавшего, когда он слушал чужие стихи. Поэтому я и упустил шанс выступить в прессе при обсуждении кандидатур.
