Группа «Михал» радирует

Вскоре к платформе тяжело подкатил поезд. Толпа бросилась к вагонам. На дверях одного из купе я заметил надпись: «Только для немцев» — и тут же вспомнил предостережение Тадека — в такие вагоны не входить.

Внезапно на перрон высыпали охранники в черных мундирах — железнодорожная полиция. Полицейские с криком и руганью набросились на пассажиров, стали отбирать узлы и мешки. Прикладами избили какого-то мужчину. Вот и первые мои впечатления от будней оккупированной страны.

Варшава произвела на меня гнетущее впечатление. Люди одеты убого, лица изможденные и угрюмые. На вокзале и улицах толпы солдат и офицеров вермахта: чванливые, самоуверенные. Фюрер сулит новые победы, они верят в них. В Средместье сплошные руины. Торчат обугленные стены, скрюченные балки перекрытий, обгоревшие стропила. Оконные проемы зияют черной пустотой. Сколько же человеческих жизней погребено под этими руинами? Кого из близких найду я в живых?

Прежде чем приступить к поискам, решаю зайти к Мецугам на улицу Фильтровую, где должен остановиться Сташек, а затем и Збышек. Миколай был обеспокоен долгим отсутствием известий от них.

Обоих я застал по указанному адресу. Сташек получил письмо из Кельц от своей двоюродной сестры Марии Кубицкой, в котором она давала понять, что имеет возможность изготовить необходимые нам документы, но это связано с известным риском. Я поинтересовался, нельзя ли мне поехать в Кельцы и на месте выяснить, о каком риске идет речь, и нет ли смысла попытаться использовать этот шанс. Сташек не возражал и дал мне рекомендательное письмо к Марии. Я отправился в Кельцы.

Мария Кубицкая приняла меня очень радушно, но тут же предупредила, что одна комната у нее реквизирована, и в ней живет немец, так что надо соблюдать крайнюю осторожность. Что касается документов, то у нее есть возможность достать паспорт с официальной пропиской, но для этого необходимо заявить в магистрат об утере прежнего. Кроме того, требуются корешок прописки и военный билет, которые нужно сдать в отдел учета, а затем явиться туда лично за получением нового паспорта. Она сказала, что предварительно уже обговаривала этот вопрос со своим знакомым, работающим в отделе учета, неким Заньковским. У него сохранились незаполненные корешки прописки с довоенными печатями и несколько военных билетов. Нам надо будет выдать себя за жителей Кельц, дом которых разрушен бомбежкой, в военных билетах вывести фамилии прежних владельцев и вписать наши.

Вечером Кубицкая пригласила своего знакомого на ужин. Он пришел точно в назначенное время и был явно польщен тем, что его посвящают в столь важное дело. Во время беседы он конфиденциально сообщил мне, что им сделано одно изобретение, которое он хотел бы передать западным союзникам. Это изобретение касается, мол, области авиационной техники и может дать союзникам огромное превосходство над немцами. Из более подробных пояснений я смог заключить, что речь в принципе идет о повышении мощности двигателя за счет увеличения числа цилиндров. Такого рода двигатели уже разрабатывались, так, что я с чистой совестью мог взять на себя это поручение.

Мы условились, что, когда я приду за получением паспорта, Заньковский кивнет мне головой, если все будет в порядке. Если же немцы что-нибудь пронюхают, он не подаст мне никакого знака. В этом случае я должен буду незамедлительно ретироваться.

На следующий день Мария подобрала подходящий адрес сгоревшего дома, а я занялся выведением из военного билета фамилии прежнего владельца. Затем Мария своей рукой вписала в билет мои данные, и я отнес документы в магистрат вместе с заявлением о выдаче мне нового паспорта.

В назначенный день я отправился за паспортом. В комнате, где выдавали документы, сидело несколько немцев и польских служащих. Заньковский кивнул мне головой. Уверенной походкой я направился к столу и получил из рук толстого немца легальный паспорт. Итак, я стал Ежи Мончинским. Имя я умышленно оставил без изменений, чтобы не путали друзья, фамилию же взял своего деда по материнской линии — оставлять подлинную было опасно, поскольку немцы располагали картотекой на бывших военнослужащих. С новым паспортом я мог отныне свободно передвигаться по всей территории Генеральной Губернии.

Как можно быстрее я вернулся в Варшаву уведомить своих друзей, что Мария Кубицкая ждет их приезда и поможет выправить «подлинные» документы. Я теперь спокойно занялся розыском своих родственников и знакомых, у которых мог бы остановиться и которых, быть может, удалось бы привлечь к сотрудничеству с нами.

Первым отыскался мой двоюродный брат, Зигмунд Мончинский, принимавший участие в сентябрьской кампании, потом сражавшийся во Франции, а после поражения французской армии бежавший из плена и недавно вернувшийся в Польшу. Поскольку приближался комендантский час, Зигмунд оставил меня у себя ночевать. Мы стали вместе прикидывать, как лучше отыскать друзей и знакомых. Многие, видно, погибли, многие лишились крова и вынуждены были переселиться. Где их искать, где взять адреса? Вдруг я заметил на письменном столе телефонную книгу. Стал ее листать в надежде встретить знакомые фамилии. Вот одна: Маринж. Я знал — в Варшаве есть лишь одна семья с такой фамилией. Было уже поздно, и я позвонил только на следующий день утром.

К телефону подошла двоюродная сестра Юрека. Я отрекомендовался школьным товарищем Юрека и сказал, что хотел бы с ним встретиться. Для вящей убедительности назвал адрес Зигмунда и свое школьное прозвище, хорошо известное Юреку.

Вечером к нам в дверь кто-то постучал. Я был уверен, что это Юрек, однако в комнату вошла женщина.

— Это вы хотите встретиться с Маринжем? — обратилась она ко мне. — Я должна поговорить с вами наедине.

Я был несколько озадачен такими церемониями, но тем не менее согласился пойти прогуляться. Мы вышли на улицу. Женщина задала мне несколько вопросов, касавшихся разных событий из жизни в школе подхоронжих, и, лишь убедившись, что я действительно тот, за кого себя выдаю, сказала, что она жена Юрека. Серьезные поводы не позволили ему прийти самому, но он ждет меня у себя. Я был поражен столь строгим соблюдением правил конспирации. Мне был преподан хороший урок.

Встреча с Юреком прошла очень сердечно. Я рассказал ему о своей военной одиссее, о переброске в Польшу и об Арцишевском. В свою очередь, и Юрек не скрыл от меня, что состоит в подпольной организации, оттого-то и вынужден был через жену устроить мне проверку. Задание у него довольно хлопотное — ему поручено принимать парашютистов с Запада. В подпольной организации состоял и его младший брат Сташек. Во время одной из операций он погиб. Юрек хорошо понимал мою решимость включиться в активную борьбу и, учитывая нашу давнюю дружбу, обещал всяческое содействие. Он проинформировал меня о расстановке общественных сил в стране, рассказал о настроениях в Варшаве, отметил, что после нападения гитлеровцев на Советский Союз отношение к восточному соседу стало более доброжелательным и все чаще раздаются голоса о необходимости установления с СССР тесного сотрудничества. Затем, естественно, разговор перешел на наших товарищей по школе подхоронжих. Я узнал, что Сташек Когут, Цезарь Левицкий, Болек Свеж, Тадек Карнковский сражаются с немцами в английской авиации [7]. Владек Гедемин и Богдан Крылович состоят в одной подпольной организации с Юреком.

Оказалось, что ни один из курсантов нашего выпуска не остался в стороне от борьбы. Многие уже погибли в боях с захватчиками, другие продолжали борьбу в подполье.

Юрек предостерег меня в отношении начальника нашего курса подпоручника Труха, оказавшегося немецким агентом. Его разоблачил старший сержант Стаховяк, писарь нашей канцелярии. Предупредил он меня и относительно одной красавицы, постоянной участницы наших молодежных балов и вечеров, которая предпринимает попытки возобновить знакомства с бывшими курсантами, а сама любовница немецкого офицера.

Юрек рассказал мне, как они решили проблему с документами. По заданию ZWZ [8] он вместе с Богданом и Владеком работает на заводе радиоприборов, благодаря чему у них вполне надежные документы, и им фактически не страшны никакие облавы. Это дает свободу передвижения по всей стране, что крайне необходимо для выполнения порученных им заданий.