Курако

Он увидел и то, что, как тень, сопутствовало широкому капиталистическому развитию страны. В открытой, голой степи беспорядочно лепились землянки, убогие жилища из глины и соломы — зародыши будущих Собачеевок и Нахаловок, предместий промышленных городов. Он видел вереницы отходников, шагавших по шпалам, по трактам. Из северных губерний шли они на заработки в богатый угольно-рудный край. Молва далеко разносила: заводским мальчикам платят по тридцать пять копеек, чернорабочие получают по шести гривен, а катали зарабатывают даже по рублю в день. Местной рабочей силы заводам и рудникам не хватало. Тысячами поглощали они выходцев из далеких деревень...

Американский завод...

С первых же дней пребывания в Мариуполе Курако почувствовал, что попал в новую обстановку. Своеобразие ее создавали и уклад производственной жизни, и люди, отличавшиеся необыкновенной деловитостью, и техника, которой Курако до этого нигде не видел.

Он любовно разглядывал домну, выстроенную по американскому образцу. С ее размерами нельзя было сравнить ни гданцевские, ни екатеринославские печи. По наклонному мосту к ее колошнику механически передвигались вагонетки с материалами. Там они опоражнивались без участия человеческих рук. На колошнике не было людей. За них все делал автоматический загрузочный аппарат.

Очередные порции плавильных материалов подвозятся в железных тачках к особым камерам. Камеры, выемки в земле, — у самого подножья наклонных мостов. В камере установлена подвижная каретка, в нее ссыпается шихта. На двух канатах каретка несется с большой скоростью по наклонному мосту на колошник. Там ее ждет опрокидыватель. Он сгружает поступившие материалы в воронку, затем распределительные доски сбрасывают шихту на конусообразный механизм и оттуда в шахту печи. Всеми этими движениями, всеми механизмами на колошнике руководит один человек, находящийся в будке. Он поворачивает рукоятки, регулируя подъемы кареток и краны распределительных досок.

Внимание Курако привлекли американские фурменные устройства. Печь имела двенадцать фурм. Сделанные из бронзы, они отличались простотой и легкостью. Свое восхищение ими Курако выразил мастеру Гофрену, знакомившему его с заводом.

— Заметьте, мистер Курако, — говорил Гофрен по-французски (английский язык Курако изучил позже), — заметьте: на других русских домнах только две или четыре, самое большее, восемь фурм. А у нас двенадцать. И мы не боимся прорыва чугуна. Наша фурма весит полтора пуда. Сменить ее можно в десять минут. Вот преимущество американской конструкции перед французской и немецкой.

Курако утвердительно кивал головой. Еще свежи были воспоминания о домнах в Криворожье и Приднепровье, где часами приходилось выковыривать многопудовую фурму.

Не мог Курако не выразить своего удовлетворения и горном мариупольской домны. Глубокий горн был закован в крепкую броню. И вся печь была забронирована доверху.

— А пушка ваша совсем замечательна, мистер Гофрен.

Курако представилась картина, столь знакомая по Брянскому и Гданцевскому заводам. С десяток человек, взявшись за длинный прут с насаженной на него пробкой из глины, под унылый согласованный крик, совершают ритмические движения, чтобы забить чугунную летку. Тут, на Мариупольском заводе, у горна за людей работала машина. Летку пробивал пневматический молот. Механическое устройство, напоминавшее пушку по внешнему виду и по своему действию, с недоступной человеческим рукам силой вгоняло в отверстие комья глины. Это полностью обеспечивало от прорыва самый слабый пункт печи.

— Техника ваша бесспорно высока, — говорил Курако, — но многого вам еще не хватает. Охлаждение горна несовершенно. Устройте змеевики, пусть по ним циркулирует под напором вода.

— Вот это правильно, мистер Курако! Хорошая идея.

Иностранный мастер с удивлением смотрел на молодого Человека, только что прибывшего на завод, минуту назад выражавшего наивное восхищение и поразившего его неожиданно свежей мыслью. Конструкцию змеевиков-охладителей, идея которых промелькнула в разговоре с американским мастером, Курако осуществил впоследствии и ввел впервые в России в 1911 году.

Продолжая беседу с Гофреном, он неодобрительно отозвался по поводу того, что не механизирована подача материалов к подъемникам печи. Как и на других заводах России, катали и тут двигали тяжелые, многопудовые тележки. Не было машин и на уборке застывшего металла, — там применялся труд чугунщиков.

— В Америке все механизировано. Это заслуга нашего Джулиана Кеннеди, великого конструктора. А в России— слишком дешевые рабочие руки, уважаемый мистер Курако.

Курако улыбнулся. Американский мастер так ясно дал ему понять взаимосвязь техники с капиталистической экономикой. Механизмы должны делать рубли и доллары. Это основной закон, перед которым отступает на задний план все остальное, и прежде всего — проблема облегчения труда рабочего.

Курако ничего не ответил Гофрену. В этом пункте у них были коренные расхождения во взглядах.

Дальнейшие беседы, которые неоднократно вели русский и американский мастера, помогли их сближению. Оба холостые, одних почти лет, они жили в квартирах, расположенных рядом. С помощью Гофрена, Курако стал изучать английский язык и знакомиться с американской литературой по доменному делу.

Огромный размах производства металла сделал американскую металлургическую технику по тому времени самой передовой в мире. Это сказалось прежде всего на объеме доменных печей. Ни одна страна в то время не имела столь больших печей, как американские. В возрастании величины домен имеется некая граница, за которой дальнейший прогресс в этом направлении невозможен при ручном труде. Кроме того, в Америке, при стремительных темпах ее промышленного развития, ощущался недостаток рабочей силы. «Недостаток рабочих рук был одним из главнейших двигателей американской доменной техники, — говорит академик Бардин. — Американцы вынуждены строить свое производство так, чтобы применять возможно меньше рабочих».

ГОФРЕН и КУРАКО. Мариуполь, 1900 г.

Понятно, почему американские доменные печи оборудованы мощными механизмами, заменяющими труд каталей, горновых, чугунщиков и других категорий рабочих..

Быстрый рост производства, его огромные размеры, потребность в механизации — все это обусловило расцвет конструкторской мысли. Америка выдвинула замечательных конструкторов доменщиков. Решая задачи, поставленные перед ними промышленностью, они создали в 80 — 90-х годах тип доменной печи, дававшей производительность, неведомую Европе.

Высокая производительность домны обеспечивается не только ее размерами, но прежде всего ровным, бесперебойным ходом. Американские конструкторы заново пересмотрели устройство и отдельные части печи, начиная от горна и даже от фундамента, вплоть до колошника. Почти всюду они дали новые технические решения, проникнув несравненно глубже, нежели их европейские собратья, в тайны поведения доменной печи. Их конструкции, в частности устройство горна, самой опасной, наиболее подверженной прорывом зоны доменной печи, отличались особой прочностью, надежностью в процессе работы.

Мариупольская домна, несмотря на многие свои несовершенства, давала представление о том, чего достигли уже американские металлурги и в каком направлении движется их техническая мысль.

Как и многие другие промышленные предприятия в России, Мариупольский завод возник в разгар промышленного подъема 90-х годов. Чтобы дать выход бакинcкой нефти к Черному морю, решено было проложить трубопровод до Батума. Акционерное общество, получившее этот заказ, выстроило для его выполнения целый завод. Точнее говоря, завод был закуплен в Америке, перевезен через океан, выгружен в Мариупольском порту и лишь собран у нас. В Америке было приготовлено решительно все, вплоть до последней заклепки.

Вместе с оборудованием из-за океана прибыли инженеры и мастера. Группу американских доменщиков возглавлял Вальтер Кеннеди, брат американского конструктора и строителя доменных печей Джулиана Кеннеди. Вальтер Кеннеди остался начальником доменного цеха нового завода.