Ранним воскресным утром. Пёрл-Харбор. 1941

Как только входишь (точнее, вползаешь), по обе стороны стоят две лавки, пол грубый, деревянный, а в крыше торчит труба, чтобы можно было дышать, что-то вроде этого.

Из-под земли постоянно сочится вода, везде комары, паутины, змеи (я в этом уверена), а вокруг кишат все самые ужасные твари, у которых не меньше тысячи ног.

Я хотела спросить, когда папа построит там душ и ванну, но не решилась. Папа не то чтобы в восторге от своей новой карьеры строителя. Статьи он пишет на кухне поздно ночью, потому что днем постоянно возится с такой чепухой, как бомбоубежище.

Мама сделала табличку и повесила над входом. Там написано: «СЕМЬЯ БИЛЛОУЗ — ПОЖАЛУЙСТА, СТУЧИТЕ».

Сначала я всегда первая прибегала в бомбоубежище, потому что мне было очень страшно. Но теперь уже не лечу вниз с такой скоростью, как, наверно, и папа с Энди, потому что как бы медленно я ни шла, все равно оказываюсь первой.

Вторник, 23 декабря 1941 года

Оаху, Гавайи

Не сомневаюсь, что это Рождество будет худшим в моей жизни.

Во-первых, что стало с центром города. Все здания покрасили так, чтобы закамуфлировать. Теперь дома не видно с воздуха. То, что я вижу с земли, по-моему, никого не обманет. Выглядит это так, как будто здания просто плохо покрашены. Может, с воздуха можно принять их за горы или еще что-нибудь. Вокруг домов много мешков с песком, а окна заклеены, чтобы стекла не разбились. В окна не видно, есть ли там на что смотреть, а смотреть на самом деле не на что. Внутри мало что осталось, потому что с материка привозят немногое.

Все рождественские гирлянды и праздничные украшения сняли, поэтому о Рождестве ничто не напоминает, не говоря уже о том, что совершенно нет рождественского настроения.

В этом году вместо Санта Клаусов будут солдаты.

О Рождестве можно вспомнить, только увидев в центре города людей из Армии Спасения с чайниками и звенящими колокольчиками.

У нас даже не будет елки. Елки обычно привозят с материка, а теперь их, конечно, нет. Хотя мы с мамой и украсили дом, без елки нет праздника.

Но мама очень довольна мясником. Мясник очень, очень любит маму, поэтому оставляет ей ее любимые куски мяса. Он знает, с какой тщательностью и гордостью мама готовит мясо. К Рождеству он оставит для нее хорошую, большую баранью ногу. И мама собирается приготовить дважды запеченный картофель, папин любимый.

Еще мама рада, что по-прежнему может слушать Уолтера Уинчелла по радио. После нападения местные радиостанции перестали выходить в эфир. Это сделано для того, чтобы японские самолеты не могли найти нас по радиоизлучению, хотя, по-моему, это очень глупо. Японцы сумели найти Пёрл-Харбор в первый раз, и если однажды они уже были здесь, то, я подозреваю, знают дорогу и без радиоизлучения.

Энди включает полицейское радио и слушает, как диспетчер рассказывает полицейским машинам обо всех подозрительных объектах, которые им нужно проверить. Очень жутко это слушать.

Сегодня собиралась написать Эллисон, но боюсь цензоров. Папа сказал, что они вычеркивают все, что считают неприемлемым. Очень важно ничего не писать о погоде, потому что цензоры считают это существенной информацией. Они вычеркивают все слова, которые, согласно правилам, пропускать нельзя, а потом снова запечатывают конверт, приклеивая цензорскую ленту.

Я объяснила маме, что, по-моему, сейчас не самое подходящее время писать письмо, я ведь не хочу себе проблем. Она сказала, что «даже не удостоит это ответом».

По крайней мере, по-прежнему можно ходить в кино. Мы решили посмотреть фильм «Как зелена была моя долина», хотя Энди предпочел бы «Дамбо» (кроме всего прочего, там о летающих слонах. Мир трещит по швам, а люди снимают фильмы о летающих слонах).

Я проплакала весь фильм. Обычно я не плачу в кино. Не знаю, что на меня нашло. В последнее время я стала такой чувствительной, а фильм заставил понять, как сильно я люблю свою семью. Даже Энди был заметно подавлен.

После фильма нам нужно было обменять американские деньги на новые гавайские. Власти боятся, что в случае японского вторжения японцы заберут все наши деньги. На обеих сторонах новых денег крупными буквами напечатано слово «ГАВАЙИ». Японцы не смогут их использовать. Энди говорит, проще было бы пользоваться деньгами из игры «Монополия».

Разумеется, пришлось стоять в очереди в банк, стояли сорок пять минут (очередь опоясывала квартал). Теперь полжизни проходит в очередях. Очередь на прививку от оспы, очередь за талонами на бензин. В месяц отпускают не больше десяти галлонов бензина. Теперь папа ездит в Гонолулу на автобусе, но сложно даже сесть в автобус. Не хватает водителей, и иногда папа ждет так долго, что просто возвращается домой.

В кино и банк я не брала противогаз, и мама с папой ничего не сказали. Противогазы — это такая беда. Они весят около миллиона фунтов и выглядят нелепо.

Среда, 24 декабря 1941 года

Оаху, Гавайи

Мама пошла на школьное собрание. До сих пор неизвестно, когда возобновятся занятия, но учиться мы будем в другом месте. Военным все еще нужны здания. Когда мы снова начнем заниматься, нас разделят на меньшие группы, занятия будут проходить в частных домах, а учителя станут ходить из дома в дом, чтобы экономить газ.

Рождество, 1941 год

Оаху, Гавайи

Я слышала, как мама на кухне разговаривала с тетей Кейм, пока они готовили ужин. Мисс Козуке сказала, что все они должны быть очень осторожны, потому что они японцы. Их телефонные разговоры прослушивают, а японцы старшего возраста, такие, как мать Кейм, перестали носить традиционные кимоно и сандалии, потому что боятся.

Когда вошли мы с Кейм, они сменили тему разговора. Теперь Кейм живет со своей тетей. Миссис Арата с двумя сыновьями не пришли на ужин.

Мисс Козуке принесла свежие овощи, которые они с Кейм вырастили на своем огороде. Теперь свежие овощи достать очень сложно, так что у нас получился настоящий пир для всех, кроме папы. Папа не ест никаких овощей, кроме картофеля. Он говорит, что овощи — еда для кроликов.

Тетя Кейм хотела приготовить суши, но не смогла найти нужных ингредиентов.

Еще она принесла бобы, замоченные в воде накануне вечером. Они с мамой перемололи бобы, отжали их через марлю и налили жидкость в деревянные чаши. Тетя Кейм сказала, что в тофу содержится много-много протеина.

Мама показала мисс Козуке, как делать дважды запеченный картофель, и сказала, что в нем много-много крахмала, от чего мы все засмеялись. Очень странно было услышать смех.

За ужином папа встал, чтобы произнести тост. Этого я не ожидала. Раньше папа никогда не говорил тостов. Но я поняла, что он что-то задумал. К тому же я в первый раз видела, чтобы папа пил. Даже мама никогда раньше не пробовала сакэ, а папа его попробовал и назвал «чудесным». Он опустошил немало маленьких чашечек, в которых мисс Козуке подавала сакэ.

Он поднял такую чашечку и сказал, что хочет произнести тост за тех, кто сегодня вечером не с нами, но кто, он надеется, сможет присоединиться к нам очень скоро: мистер и миссис Арата и двое мальчиков.

Потом он сказал, что хочет выпить за человека, который больше никогда не будет с нами, за мистера Пула.

Папа хотел сказать что-то еще, что-то о мистере Пуле, но не смог ничего произнести.

После ужина я сказала папе, что заметила, как много его тост значил для Кейм и ее тети. И как замечательно, что он начал рождественский ужин такими словами. Я сказала, что он всегда обо всем думает. Он ответил: «Если бы я думал обо всем, нас бы здесь не было».

Я попросила его не судить себя так строго и обняла его крепко-крепко. Я люблю обнимать папу; он пахнет, как фруктовая вода с мороженым.

Кейм и ее тетя ушли очень рано. Они хотели добраться до дома прежде, чем стемнеет. Мы с папой и Энди помогали маме на кухне.