Маркиз де Сад
![Маркиз де Сад](/uploads/posts/books/131662/131662.jpg)
Маркиз де Сад читать книгу онлайн
Произведения маркиза де Сада всегда воспринимались неоднозначно, вызывая у читателей то ужас, то восхищение, его сочинения проделали головокружительный взлет от томиков, читаемых украдкой, до солидных академических изданий. XVIII век считал его непристойным писателем, автором гнусных порнографических романов, названных «эталоном безобразия», XIX век снисходительно отнес его сочинения к области литературных курьезов, но век XX, радикально изменив отношение к маркизу, отвел ему достойное место в литературе эпохи Просвещения. Серьезная исследовательская работа автора данной книги дает объективную оценку этому безусловно неординарному человеку, споры о котором не утихают в мировом литературоведении и по сей день.
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту pbn.book@yandex.ru для удаления материала
Господин либертен Жан Батист был знаком с всевозможными видами плотских удовольствий, и его беспокойство о нравственности Донасьена говорило о том, что развлечения сына стали выходить за привычные рамки. Желая приструнить молодого человека, граф де Сад взял на себя роль и отца, и матери, и ментора. К роли воспитателя он захотел также приобщить и дядю Донасьена Поля Альдонса, но тот влияния на племянника не имел никакого. В итоге: граф хотел воспитать из сына либертена и преуспел в этом. Но сын пошел дальше своего родителя, а это грозило общественным остракизмом в самом начале карьеры, чего графу, естественно, не хотелось.
В Европе назревала война, которой суждено было продлиться семь лет — с 1756 по 1763 год. Основными причинами ее стало обострение соперничества между Англией и Францией в борьбе за колонии и столкновение интересов Австрии и Пруссии в самом центре Европы. Юный Донасьен отправился на войну, и страхи, связанные с его «ненормативным» поведением, на время отступили перед страхом за его жизнь. У себя в провинции мадам де Раймон, чей племянник также отправился воевать, была охвачена тревогой и за племянника, и за «сына» и при этом всячески пыталась успокоить графа де Сада. «Стоит мне подумать о войне, как я тут же начинаю бояться за него и переживать за вас, — писала она. — Но не будем волноваться заранее: пока ничего не известно, а значит, пора горевать еще не наступила. Если война неизбежна, печаль еще успеет завладеть нашими сердцами».
В июне 1756 года французские войска под командованием маршала Ришелье стремительно высадились на Минорке и захватили Порт-Магон, одну из самых неприступных крепостей Европы. Эта кровопролитная операция стала для Донасьена боевым крещением, и он с честью выдержал его. В этом сражении, где с французской стороны погибли четыреста двадцать четыре человека, он впервые столкнулся с безликой смертью, не щадившей ни солдат, ни офицеров, ни лошадей, с губительным хаосом, в котором по чьей-то неведомой воле гибли люди. И каким бы отчаянным ни был шестнадцатилетний Донасьен, первое сражение вряд ли прошло для него бесследно. Возможно, поэтому, выстраивая на бумаге свой утопический универсум зла, де Сад отводил себе роль вивисектора в виварии, производящего опыты со специально выведенными для своих целей лабораторными мышами. Жертвы его фантазмов — ходячие механизмы, их мучения фантазматичны, как и они сами. В жизни де Саду не раз довелось стать очевидцем гибели множества людей, и он становился больным от этих зрелищ.
Храбрость и дерзость Донасьена Альфонса Франсуа при захвате Королевского редута удостоились хвалебной заметки во французской «Gazette». Вспоминая о своем участии в военных действиях, де Сад писал на автобиографических страницах «Алины и Валькура»: «Начались боевые действия, и, смею уверить, я принял в них достойное участие. По причине присущей мне вспыльчивости и природной пылкости души я был предрасположен к ратному труду и наделен кровожадной добродетелью, именуемой храбростью, которую — без сомнения, ошибочно — считают единственной добродетелью, необходимой воинскому сословию».
Но в армии XVIII столетия одной «кровожадной добродетели» было мало. Де Саду пришлось мириться с воинской дисциплиной, научиться устраивать свою жизнь в соответствии с предписаниями устава, регламентировавшего действия и поведение солдат и офицеров все двадцать четыре часа в сутки: побудка, подъем, построение, учения, отработка исполнения маневра… А еще четкий порядок хранения оружия, ношение мундира с определенным количеством пуговиц… В дальнейшем полученный опыт «уставной жизни» де Сад отразит на страницах своих романов, создавая правила поведения обитателей замка Силлинг в «Ста двадцати днях Содома», устав гарема распутных монахов в монастыре Сент-Мари-де-Буа в «Злоключениях добродетели», регламент «Общества друзей преступления»… Уставные действия напоминали Донасьену его любимый театр, где сам он всегда стремился исполнять обязанности режиссера. Впрочем, он не без удовольствия выходил и на подмостки — подобно своим героям-либертенам, которые, внеся «немного порядка» в оргию, затем строго подчинялись придуманным ими правилам.
Небольшое отступление в связи с регламентом и контролем. В книге «Надзирать и наказывать» М. Фуко приводит любопытный пример, иллюстрирующий стремление держать будущих офицеров под перманентным контролем. Для Парижской военной школы, созданной при активной поддержке мадам де Помпадур, Пари-Дюверне разработал специальный проект организации отхожего места: оно должно было состоять из ряда отдельных кабинок с низкими дверцами, дабы надзирателю видны были ноги и головы учащихся.
К великому своему сожалению, граф убеждался, что Донасьен ради карьеры палец о палец не ударит: его устремления направлены исключительно на погоню за удовольствиями. Но язык у мальчика был подвешен превосходно, риторику, преподанную отцами-иезуитами, он усвоил отлично, литературный талант унаследовал от отца, а потому всегда находил оправдание своему поведению. Вот, например, одно из таких оправданий: «Трудно представить себе более дурную школу, нежели гарнизонная жизнь; нигде, кроме гарнизона, молодой человек не становится столь легкой добычей разврата и порочных страстей». А далее следовал не менее изящный пассаж, недвусмысленно намекавший, что он не по своей воле оказался в армии. Договориться с Донасьеном Альфонсом Франсуа было крайне трудно…
Узнав, что его старый друг маркиз де Пуайан назначен командиром элитного полка карабинеров, граф де Сад решил перевести сына к нему. И почетно, и мальчик будет под присмотром. Единственная проблема: в полк принимали только высоких, хорошо сложенных молодых людей. Минимальный рост кандидата должен был быть не менее ста семидесяти трех сантиметров, в то время как рост Донасьена не превышал ста шестидесяти восьми сантиметров. Но при дружеской поддержке де Пуайана на рост закрыли глаза, и в начале 1758 года Донасьен вступил в карабинерский полк на должность корнета, как раньше называли офицера-знаменосца, которому доверяли нести знамя кавалерийской роты. Теперь Донасьен стал носить синий мундир.
Мундир красный, мундир белый, мундир синий… Цвета республиканского триколора, будущего знамени будущей Французской республики, на благо которой в годы революции станет трудиться гражданин Сад. Но, скорее всего, в этой смене цветов ничего мистического нет — просто разные полки….
В XVIII веке военные действия не носили непрерывного характера. Воюющие стороны наносили друг другу ощутимые удары, стараясь захватить важные стратегические позиции, а потом удерживали их, извлекая максимум выгоды в виде разного рода поборов с местного населения; нередко контрибуция оседала в карманах военачальников. Так, например, на деньги, полученные во время войны в немецких княжествах, герцог де Ришелье выстроил под Парижем целый дворец, прозванный Ганноверским. После сражения воинская часть могла быть надолго отправлена в какое-нибудь тихое место в ожидании приказов главного командования, и тогда офицеры, умирая от скуки, начинали предаваться безудержной игре и разврату. Именно таких «простоев» больше всего боялся граф де Сад. Как пишет М. Левер, граф, позабыв о том, что сам начал воспитывать из сына либертена, ездил за Донасьеном по гарнизонам и умолял полковое начальство следить за состоянием нравственности молодых офицеров: «Господа, умоляю, не развращайте моего мальчика! Зачем вы хотите сделать из него либертена?» — вопрошал он, но его слова оставались гласом вопиющего в пустыне.
Донасьен не отставал от приятелей: играл, посещал бордели, заводил кратковременные романы. Командиры были им довольны, но о его развлечениях на досуге поползли гнусные слухи. Пока они не переросли в дурную славу, мадам де Раймон посоветовала графу подыскать сыну «приличную женщину», старше него по возрасту, чтобы «их сын» без опасности для здоровья обучался любовной науке. В ее глазах Донасьен все еще оставался чувствительным и ранимым мальчиком, застенчивым и неопытным в делах любви. Словно исполняя пожелания своей «мамочки», юный де Сад действительно нашел себе почтенную матрону — в качестве учительницы немецкого языка. «В Германии я участвовал в шести кампаниях; в то время я еще не был женат, а потому меня легко удалось убедить, что лучший способ изучить язык — это регулярно и каждодневно спать с местными женщинами. Решив проверить сие умозаключение, я… обзавелся добродушной толстой баронессой, в несколько раз старше меня, которая любезно согласилась обучать меня языку. Через полгода я уже ораторствовал по-немецки не хуже Цицерона!» — вспоминал Донасьен Альфонс Франсуа.