"Лунная походка" от Майкла Джексона

Фирма «Мотаун» проделала большой путь с тех пор, когда можно было застать хороших студийных музыкантов, подрабатывавших в кегельбанах, играя джиги. Музыка для «Танцующей машины» стала усложненной. В этой песне была лучшая партия для духовых из всех, встречавшихся нам, вперемежку с «потоком пузырьков», создававшимся при помощи синтезатора, что позволяло удержать песню в рамках стиля. Музыка для дискотек была отчасти дешевкой, но это представлялось нам своеобразным переходом во взрослый мир.

Мне нравилась «Танцующая машина», нравилось петь и чувствовать эту песню. После ее выхода в 1974 году я решил найти движения, которые дополнили бы ее и сделали более привлекательной для исполнения — и, как я надеялся, более интересной зрительно.

И вот когда мы пели «Танцующую машину» в «Поезде души», я двигался по сцене, как идя по улице, — такой стиль называется «Робот». Это выступление продемонстрировало силу телевидения. За один вечер «Танцующая машина» вышла на самый верх в списке хитов, а через несколько дней, казалось, каждый малыш в Соединенных Штатах ходил, как робот. Бесподобно.

«Мотаун» и «Пятерка Джексонов» договорились, что по мере увеличения состава наших участников должна расти и наша аудитория. На подходе были два новобранца: Рэнди уже был в поездках с нами, а Дженет на уроках пения и танца уже показала, что у нее есть талант. Мы не могли втиснуть Рэнди и Дженет в наш старый состав, как нельзя воткнуть квадратную пробку в круглое отверстие. Я ничуть не принижу их немалые способности, сказав, что шоу-бизнес был у них в крови и они просто автоматически заняли свои места, как будто мы держали эти места специально для них. Они вкалывали вовсю и заслужили свои позиции в группе. Они вошли в наш состав не потому, что делили с нами пищу и играли в наши старые игрушки.

Если исходить только из наследственности, то во мне генов крановщика столько же, сколько и певца. Это невозможно измерить.

Папа заставлял нас работать изо всех сил, не забывая при этом о целях, которые виделись ему во сне.

Подобно тому как дискотека едва ли самое подходящее место для превращения детской группы во взрослых музыкантов, так и Лас-Вегас с его эстрадными театрами едва ли можно считать средоточием семейной атмосферы, к которой мы привыкли в «Мотауне», но мы все равно решили там играть. В Лас-Вегасе особенно нечего делать, если не ходить в игорные заведения, но мы рассматривали городские театры как большие клубы, открытые в определенные часы и для определенной клиентуры, похожей на публику в нашем родном Гэри или на Южной стороне Чикаго — ну за исключением туристов. Толпы туристов были нам на руку, потому что они помнили наши старые хиты и были готовы без устали смотреть наши новые пародии и слушать наши новые песни. Приятно было видеть, каким удовольствием загорались их лица при появлении маленькой Дженет в костюме Мей Вест для исполнения одной-двух песенок.

Мы уже исполняли пародии в 1971 году в специальной телепрограмме под названием «Возвращаясь в Индиану», отмечавшей наше возвращение домой в Гэри всем составом. Наши пластинки стали хитами во всем мире с тех пор, как мы в последний раз видели родной город.

Исполнять пародии вдевятером было даже веселее, чем впятером, да мы еще приглашали гастролеров для выступления. Наша разросшаяся группа была воплощением папиной мечты. Оглядываясь назад, я понимаю, что мне никогда уже не испытать такого удовольствия от выступлений, как в Лас-Вегасе. Перед нами не было возбужденной концертной толпы, требовавшей всех наших хитов и ничего больше. На время мы были избавлены от необходимости делать то же, что делали остальные. В каждое представление мы включали одну-две баллады, чтобы опробовать мой «новый голос». В пятнадцать лет мне следовало об этом думать.

На наших представлениях в Лас-Вегасе были люди с телевидения Си-Би-Эс, и они предложили нам подготовить эстрадную программу к лету. Нас заинтересовало это предложение и порадовало то, что нас признают как нечто большее, чем просто «группа Мотауна». И такое мнение о нас сохранится. Поскольку в Лас-Вегасе мы в творческом плане были сами себе хозяева, нам трудно было вернуться в неволю в Лос-Анджелесе. Мы всегда стремились расти и развиваться в музыкальном отношении, Это же был наш хлеб с маслом, а мы чувствовали, что нас сдерживают. Иногда мне казалось, что к нам относятся, как будто мы по-прежнему живем у Берри Горди — разве что Джермейн теперь стал зятем, но это лишь усиливало наше чувство беспомощности.

К тому времени, когда мы начали делать собственную программу, появились первые признаки того, что и в «Мотауне» дела стали меняться. Марвин Гэй создал собственную группу и выпустил блестящий альбом «Что происходит». Стиви Уандер стал понимать в электронных синтезаторах больше, чем опытные парни, работавшие в студии, — они приходили к нему за советом. Одно из наших последних приятных воспоминаний о «Мотауне» связано с тем, что Стиви предложил нам подпевать в его жесткой, вызывавшей противоречивые чувства песне «Ты не сделала ничего». И хотя Стиви и Марвин все еще были на приколе в «Мотауне», они боролись и — добились права записывать собственные пластинки и даже издавать свои песни. А для нас в «Мотауне» даже пальцем не пошевелили. Мы для них были все еще детьми, хотя они больше нас не одевали и не «опекали».

Наши проблемы с «Мотауном» начались приблизительно в 1974 году, когда мы заявили без обиняков, что сами хотим писать и выпускать свои песни. Нам в общем не нравилось, как тогда звучали наши песни. Мы хотели принять участие в состязании с другими группами и чувствовали, что группы с более современным звучанием могут оттеснить нас.

В «Мотауне» нам сказали: «Нет, сами вы песен писать не можете; вам нужны текстовики и продюсеры». Нам не только отказали в нашей просьбе, — нам заявили, что мы не должны даже упоминать о желании творить собственную музыку. Я был попросту обескуражен, и мне вообще перестало нравиться все, что готовили для нас в «Мотауне». В конце концов я так разочаровался и расстроился, что мне захотелось расстаться с «Мотауном».

А когда я чувствую, что что-то не так, мне надо выговориться. Я знаю, многие не считают меня человеком волевым и напористым, но лишь потому, что меня не знают. В конце концов наши отношения с «Мотауном» дошли до того, что мы с братьями стали чувствовать себя глубоко несчастными, но молчали. Братья ничего не говорили. И отец ничего не говорил. Так что устроить встречу с Берри Горди и поговорить с ним пришлось мне. Именно я вынужден был сказать, что мы — «Пятерка Джексонов» — уходим из «Мотауна». Я отправился на встречу с ним с глазу на глаз, и это была одна из самых сложных встреч в моей жизни. Если бы только я был недоволен, я бы смолчал, но дома только и разговору было, как мы все несчастны, поэтому я встретился с Горди и рассказал ему, как мы переживаем наше положение. Сказал, что я глубоко несчастен.

Не забывайте, я люблю Берри Горди. Я считаю его гением, блестящим человеком, одним из столпов музыкального бизнеса. Я чувствую к нему лишь уважение, но в тот день во мне проснулся лев. Я пожаловался, что нам не дают возможности самим писать и выпускать свои песни, Он ответил, что, по его мнению, мы по-прежнему нуждаемся в продюсерах для хитовых пластинок.

Но мне-то лучше знать. В Берри говорил гнев. Встреча была трудной, но теперь мы снова друзья, и он по-прежнему мне как отец — гордится мной и счастлив моими успехами. Несмотря ни на что, я всегда буду любить Берри — ведь он научил меня многим ценным вещам в жизни. Именно он предрек, что «Пятерка Джексонов» войдет в историю, — так и случилось, «Мотаун» для многих очень многое сделал. Я считаю, нам повезло, что мы были в числе тех групп, которых Берри лично представил своей публике, и я бесконечно благодарен ему за это. Если бы не он, моя жизнь была бы совсем иной. Все мы чувствовали, что «Мотаун» дал нам толчок, поддержал в нужный момент. Но мы оставались верными выбранной профессии. Там наши корни, и все хотели там остаться. Мы благодарны за все, что для нас было сделано, но перемены неизбежны. Я человек сегодняшнего дня и не могу не спрашивать себя: «Как идут дела? Что нового? Что происходит сегодня? Как на будущем может отразиться то, что произошло?» Для артистов очень важно уметь управлять своей жизнью и работой. В прошлом серьезные проблемы возникали в связи с тем, что артистов нещадно эксплуатировали. Я понял, что этого можно избежать, отстаивая свою точку зрения и позицию и не заботясь о последствиях. Мы могли бы остаться в «Мотауне», но поступи мы так, скорее всего мы были бы обречены на застой. Я понимал, что настало время перемен; мы последовали интуиции и выиграли, решив все начать с начала под другим фирменным знаком — «Эпик». Нам стало легче от того, что мы, наконец, разобрались с собственными переживаниями и разорвали путы, связывавшие нас, но были совершенно обескуражены решением Джермейна остаться в «Мотауне». Он был зятем Берри, и его положение было сложнее нашего. Ему казалось, что надо остаться, а не уходить. Джермейн всегда поступал по совести, поэтому он покинул нас. Прекрасно помню первое выступление без него, уж очень сильно я тогда переживал. С самых первых дней на сцене — и даже во время репетиций в гостиной в Гэри — Джермейн всегда стоял слева от меня со своей бас-гитарой, Мне было необходимо чувствовать рядом Джермейна. Поэтому во время того первого представления без него, когда рядом никого не было, я впервые в жизни почувствовал себя на сцене голым, Да и работать нам пришлось с удвоенной силой, чтобы возместить потерю одной из наших звезд — Джермейна. Мне хорошо запомнилось то представление, потому что зал трижды, стоя, вызывал нас аплодисментами. Мы поработали действительно здорово. После ухода Джермейна у Марлона появилась возможность занять его место, и он поистине блистал. А мой брат Рэнди занял мое место на бонгах и стал «крошкой» в нашей группе. Примерно в то время, когда от нас ушел Джермейн, дело осложнилось еще и тем, что мы подрядились участвовать в низкопробном летнем телесериале. Глупо было соглашаться на это, и я ненавидел каждую проведенную там минуту. А вот старая мультяшка «Пятерка Джексонов» мне очень нравилась. Помню, я просыпался утром в субботу и восклицал: