На каком-то далёком пляже (Жизнь и эпоха Брайана Ино) (ЛП)

Этот дневник стал одним из наиболее восторженно принятых иновских изданий за многие годы. Звучное совмещение мозгового и нутряного, подытоженное в одном предложении: «Зад — это большой мозг», похоже, застраховало его статус изысканного национального сокровища для либеральной интеллигенции. Друзья и коллеги, которым не пришлось общаться с Брайаном в 1995-м году, объявили о своём глубоком разочаровании тем, что им не пришлось попасть в зону действия этого «радара», а Ино большую часть 1996-го проходил в футболке с отпечатанным предупреждением: «В этом году я не веду дневника».

Одним из регулярных корреспондентов Ино (и широко представленным в дневнике) был Стюарт Брэнд, основатель одного из первых сетевых сообществ WELL и Глобальной Бизнес-Сети (консалтингового агентства «неосуществимых идей», с которым Ино связан до сих пор). Брэнд был известным в Сан-Франциско писателем с несравненным послужным списком в разных проектах, основанных на регулярном выпуске — типа Каталога Всей Земли и книги об архитектуре Как обучаются здания (1994). В 1996 г. Брэнд и Ино запустили проект «Фонд Долгого Сейчас». Его смутная, но несомненно благородная цель заключалась в поддержке долгосрочного мышления во всех формах человеческой деятельности — очевидно жизненно необходимая работа в век сокращённого внимания, одержимый идеей постоянно сокращающегося будущего (Ино однажды заметил, что 2000-й год ещё со времён его детства был эталонной датой «будущего» — и сейчас он был уже рядом). Наверное, самым широкомасштабным проектом фонда были Часы Долгого Сейчас (название придумал Ино) — предполагаемый хронометр, который мог бы работать, с минимальным вмешательством со стороны человека, на протяжении десяти тысячелетий (модель этого устройства сейчас находится в Лондонском Музее Науки).

В следующем десятилетии Ино стал весьма ценным «активом» Фонда Долгого Сейчас — он передавал организации свои интервью, заметки и звуковые пьесы, а кроме того, служил чисто ассоциативной рекламой. В 2003 г. он выпустил альбом January 07003 Bell Studies For The Clock Of The Long Now — спекулятивную пластинку, состоящую из футуристически-алгоритмических «звонков». Несмотря на довольно «монолитный» замысел, звучал он по большей части весьма неплохо. «Я посчитал, что мне позволена некая вольность — ведь проект задуман в мерках тысячелетий», — признавался Ино в сопроводительных заметках, после чего добавил очень характерное высказывание: «меня отвлекли некоторые более привлекательные неудачи.»

В 1996-м его позвал несколько менее эзотерический музыкальный мир — Ино получил вторую премию Brit; на этот раз это был «Приз Фредди Меркури» (присуждаемый за выдающиеся заслуги в пробуждении общественного интереса) за альбом Help!. Ино получал статуэтку в компании Тома Йорка из Radiohead. За столом Ино сидел также Брайан Ферри; рядом был будущий премьер-министр (и поклонник King Crimson) Тони Блэр со своим окружением. Однако самым запомнившимся моментом всего этого события стало то, что произошло во время мессианского, самовлюблённого выступления Майкла Джексона — исполнения его раздутой до нелепых пропорций «мощной экологической баллады» "Earth Song", дополненной легионами резвящихся маленьких детей. Когда представление достигло театральной кульминации, на сцену ворвались Джарвис Кокер (певец культовой в то время бритпоп-группы Pulp) и его друг Питер Мэнселл, и Кокер исполнил уморительно-пародийный «танец бёдер», закончившийся заголением зада. Ино громко аплодировал. По сообщениям Скотланд-Ярда, в создавшейся на сцене свалке один 11-летний мальчик получил удар кулаком, другому было порезано ухо, а третьего столкнули со сцены. Кокера арестовали, но выпустили без предъявления обвинений (высказывались предположения, что травмы были причинены по неосторожности чрезмерно деятельными телохранителями Джексона).

На следующий день могучая британская таблоид-пресса набросилась на Кокера, повидимому, скорее желая обсудить «оскорбительный» пресс-релиз Sony (компании Джексона), нежели спросить, зачем вообще кому-то было нужно разрушать это сомнительное зрелище. Ино выступил в печати на следующей неделе, подтвердив свою поддержку Кокера и обругав выступление Джексона [168].

На церемонии вручения премий Ино (уже давний сторонник всего ирландского) поговорил с Вэном Моррисоном о возможности своей работы с этим соул-мистиком из Белфаста, а также перекинулся парой слов с ещё одним единственным в своём роде музыкантом, имеющим ирландские корни — Декланом МакМанусом (он же Элвис Костелло). Последовавшая за этим встреча в сауне на западе Лондона привела к тому, что Ино спродюсировал для него одну вещь — мрачный атмосферный кусочек "My Dark Life", вошедший в альбом Songs In The Key Of X, сборник, сделанный по мотивам научно-фантастического телесериала Х-Файлы (пьеса также была включена в бонус-диск на вышедшем в 2001 г. переиздании альбома Elvis Costello & The Attractions All This Useless Beauty).

Вскоре после этого Ино полетел в Берлин для установки своей инсталляции генеративной музыки в арт-комплексе Parochialkirche, в качестве фрагмента шоу под названием Городские Оригиналы XI: Британская Среда. Это был первый случай публичного представления его системных пьес на основе Koan. Позже его отвезли в берлинский аэропорт Темпельхоф, где через акустическую систему оповещения транслировалась Music For Airports — теперь уже отдалённая предшественница генеративной музыки. В этом же году аудиовизуальные работы Ино выставлялись в Британском Павильоне на венецианском биеннале, в парижском Центре Помпиду и амстердамском музее Stedelijk.

В 1996 г. Расселл Миллс дебютировал как записывающийся артист — под именем Undark. Ино (как и Питер Габриэл, Майкл Брук, Эдж, Билл Ласвелл, Гарольд Бадд и др.) передал Миллсу свои музыкальные фрагменты, которые Миллс со своим сотрудником Томом Смайзом объединил — в подходяще живописной манере — в атмосферный одноимённый альбом, выпущенный маленьким ноттингемским лейблом Instinct. В 1999 г. последовал и второй альбом, Pearl + Umbra — в нём был представлен столь же звёздный (и даже ещё более длинный) список участников, в том числе и Ино.

В начале 1997 г. вышел альбом James Whiplash. Это была их самая явно коммерческая пластинка до сих пор, но печатные отклики были решительно неоднозначны. Руководство записью в большинстве случаев возлагалось на американского синти-поп-продюсера Стивена Хейга, хотя "Tomorrow" (песня, изначально вышедшая на Wah Wah) явно подвергалась воздействию оживляющих электродов Ино, и Брайан был упомянут как «сопродюсер» — несмотря на то, что, наверное, самой ключевой заслугой Ино было удержание группы от распада после путаницы, вызванной Wah Wah.

Весной 1997-го супруги Ино решили, что им нужна перемена обстановки и начали обсуждать возможность проведения продолжительного «отпуска» за границей («Брайан опять захотел уйти в отставку», — полушутя сказала мне Антея), прежде чем отдавать дочерей в английскую школу. Брайан высказывался за Сан-Франциско или Германию; Антея хотела во Францию или Италию. В конце концов они сошлись на России — а именно Санкт-Петербурге, центре тогдашней российской художественной деятельности, где приземлились весной 1997 г. и где так или иначе оставались до конца года. Ино недавно был приглашён редакцией Observer на должность колумниста, и теперь стал посылать туда забавные ежемесячные отчёты из волшебного северного царства «белых ночей» — места, которое, как настаивал Ино, совершенно не соответствует сложившейся у него репутации опасного преступного города. В его очерках в Observer туземцы представали как чудаковатые, но чрезвычайно кроткие стоики; Санкт-Петербург — как город с крепким интеллектуальным каркасом, место (сообщал он), где нищие слишком горды, чтобы открыто просить милостыню, а вместо этого выставляют на тротуарах котят, жалкий вид которых должен убедить прохожих расстаться с несколькими лишними копейками. Он совершенно очевидно был убит наповал очаровательными и озадачивающими вывертами этого архитектурно величественного города, и — в более общем смысле — околдован постоянными переменами культурной атмосферы, всё ещё подмигивающей величественным посткоммунистическим отблеском и в то же время не до конца разорванной на части бандитами-олигархами и не отравленной холодным прикосновением многонационального капитализма.