В бурях нашего века (Записки разведчика-антифашиста)

С большим вниманием меня слушал штабной ефрейтор, с которым мне позднее пришлось иметь дело. Он отвел меня в сторону и сообщил, что обер-лейтенант Мюллер, который также находился среди моих слушателей, весьма опасный тип, которого следует остерегаться. Он уже отправил в трибунал несколько человек, обвинив их в распространении пораженческих настроений. Затем ефрейтор сказал, что я буду служить в полковой разведывательной роте, которая расположилась на холмах примерно в километре от Ранахув Дольна, и ему поручено проводить меня в штаб этой роты.

По пути он рассказал мне кое-что об обстановке на фронте. В районе, переданном дивизии, которой поручена оборона сравнительно узкого участка фронта на Висле, находится плацдарм Красной Армии. Русские называют его "малой землей". И хотя наши части расположены на гряде холмов около Вислы и наша артиллерия простреливает позиции советских войск, нам пока так и не удалось ликвидировать этот плацдарм.

В штабе разведывательной роты мне сказали, что в штабе дивизии чрезвычайно заинтересованы в том, чтобы узнать намерения русских и держать под контролем действия противника, связанные с "малой землей", поскольку с этого плацдарма возможен прорыв с целью обойти Варшаву и отрезать находящиеся в районе Варшавы немецкие части. Вот почему в разведывательной роте усилены подразделения радиоразведки и подслушивания. Указанные подразделения несут службу круглые сутки. Задача радиоразведки состоит в перехвате переговоров противника по радио, его связи с танками и так далее. Она размещается в одном из расположенных на высоком холме домов в деревне Ранахув Гурна. Подразделение подслушивания находится в небольшом бункере примерно в двухстах метрах от передовой линии, которая проходит на расстоянии около четырехсотпятидесяти метров от передовых позиций русских. Его задачей является прием и усиление при помощи специальной аппаратуры возникающих при телефонных переговорах земных токов. Таким путем подслушиваются прежде всего телефонные переговоры находящихся в окопах пехотинцев и выдвинутых вперед артиллерийских наблюдателей с расположенными в глубине штабами и другими службами. Знающие русский язык солдаты подразделений радиоразведки и телефонного подслушивания несут постоянное посменное дежурство.

Военная служба в течение первых недель после моего прибытия на Вислу протекала довольно спокойно. Дежурство велось в четыре смены. Мы были освобождены от несения караула и патрулирования. В нашу обязанность входила лишь ежедневная передача в штаб разведывательной роты определенного количества перехваченных по радио или телефону переговоров, которые велись между находившимися всего лишь в нескольких километрах от нас частями Красной Армии.

В рождественские дни 1944 года усилились признаки подготовки крупного советского наступления. 30 декабря наш взвод радиоперехвата получил приказ сменить находившийся вблизи передовой линии взвод подслушивания и вести теперь подслушивание телефонных разговоров. Смену можно было произвести лишь ночью, поскольку единственный ход к передовым позициям просматривался с советской стороны и находился под обстрелом советских снайперов.

Сложности с переходом на другую сторону баррикады

Прибыв на фронт, я сразу же стал искать возможность для перехода, так сказать, на другую сторону баррикады. Но перейти на сторону Красной Армии, в рядах которой было мое место, место антифашиста и интернационалиста, оказалось совсем не просто, хотя раньше мне думалось, что, оказавшись на передовой, я смогу сделать это легко. Как, например, преодолеть минные поля? Ведь подорваться можно было не только на советской мине. Сначала предстояло пройти через немецкое минное поле, а быть разорванным немецкой миной не казалось мне более приятным. Такой двойной риск представлялся слишком большим. Итак, мне, по крайней мере, надлежало знать план немецких минных полей и места, где есть проходы.

Наконец в результате долгих усилий мне удалось познакомиться с унтер-офицером, который обещал показать мне такой план. Я добился этого обещания, сказав ему, что для улучшения приема нам нужно вынести вперед нашу систему проводов. Но дальнейшие события развивались таким образом, что надобность в плане минных полей отпала.

Поздно вечером 13 января 1945 года мы перехватили телефонный разговор советского наблюдателя-артиллериста со своим командиром. Из разговора следовало, что ранним утром следующего дня должна начаться артподготовка к давно ожидавшемуся наступлению советских войск на нашем участке. Это сообщение было передано в тыл, а мы получили приказ из штаба дивизии отходить, как только начнется наступление, поскольку надобность в нас там уже отпадала.

Мы уже довольно далеко отошли в тыл от нашей землянки у передовой, как ровно в 3 часа поутру разразилась "гроза". Мне уже доводилось бывать под обстрелом, познакомиться с бомбовыми коврами и тому подобным. Но эта артподготовка, непрерывно следовавшие один за другим огневые налеты не шли ни в какое сравнение с тем, что мне пришлось испытать ранее.

Мы находились примерно в 12 километрах от линии фронта. Но даже здесь дома, окна, двери, автомобили, люди и животные - все непрерывно дрожало. Из сплошного грозного гула невозможно было выделить отдельные выстрелы или разрывы снарядов. По своей силе он походил на тысячекратно усиленный стук швейной машины. Уже одна мысль о том, что мы были на волосок от гибели под огнем этого чудовищного налета, была невыносимой.

Этот кромешный ад длился от одного до двух часов. Потом наступила какая-то неестественная тишина. Воздух, дома, окна и двери перестали дрожать. Мы совсем не обращали внимания на раздававшиеся время от времени отдельные выстрелы, но знали - началась атака частей Красной Армии.

Около 8 или 9 часов утра мы прибыли в штаб дивизии. Там царили неразбериха и паника. Связь с соседними дивизиями и командованием армии была прервана. Последняя радиограмма, полученная от командования армией, требовала немедленно доложить об обстановке и защищать свои позиции до последнего человека. Но никто уже не знал действительного положения дел в боевых частях, поскольку связи с полками и батальонами не было. Все собирались отходить. Нам приказали как можно скорее установить свою аппаратуру, чтобы путем перехвата радиограмм и переговоров между танками наступавших советских частей получить хоть какие-нибудь сведения, по которым можно было бы судить об обстановке.