Взыскующие града. Хроника русской религиозно-философской и общественной жизни первой четверти ХХ век

О Франке тоже говорить не приходится. Франк по личным свойствам своего ума и характера обречен на безнадежное смешение определенности философской позиции с узостью и философской расплывчатости и мягкотелости с широтой. "Логос" никогда не собирался стать складочным метом для всяческого рода философических размышлений. С 1-ой же книги он определенно заявил, к чему стремится, и в течение трех лет, думается, не сошел с намеченного пути. Обвинять его в какой-то узурпации прямо смешно. Считать его органом неокантианцев — какой это провинциальный анахронизм! Будто Яковенко, Степун и я (не говорю о немцах) — кантианство! С таким же правом можно было бы нас назвать и платоновцами, и фихтеанцами, и гегельянцами!

Впрочем, Вы лучше другого чувствуете, что "Логос", если и партиен, то партиен постольку, поскольку он неуклонно стоит на стороне чистой философии. Для человека, обладающего философским зрением, уе теперь должно стать ясно, сколь велики по существу расхожения между Яковенко и хотя бы мной: к какому большому разномыслию они со временем неизбежно должны привести.

К сожалению не только Франк, но и Борис Николаевичв своей последней статье в "Тр <удах /> и Дн <ях /> ", забывши все пережитое за последние три года, каким-то непонятным образом игнорируя происшедшее развитие и намечающуюся дифференциацию (признак живой силы!), попытался вернуть спор на старую позицию о схоластике (кантианство) и метафизике, которая в свое время так набила всем оскомину [1321].

Будто между нашей гносеологией и истинной метафизикой есть еще принципиальное различие! Будто происходить от скептической и боязливой гносеологии и бороться с дурной метафизикой значит быть схоластом и методолгом! Нет, даже Борису Николаевичу удается (да и он сам наверное скоро изменит свое мнение) сделать небывшим то, что за это время случилось.

Итак, к чему я это все говорю? Чтобы просить Вас позволить нам поставить Ваше имя на обложке в числе ближайших сотрудников "Логоса" — на место Лосского и Франка. Нам важно поставить имя Вячеслава Иванова — Ваше сочувствие много значит и покажет всем, что мы не партийный, а вообще философский орган. Вспоминая наши беседы, я полагаю, что таково и Ваше мнение. Вы всегда считали "Логос" сознавшей себя философией. Критикуя "Логос", Вы критиковали философию. Вы не принимали "Логоса" постольку, поскольку для Вас вообще не приемлема в последнем смысле философия. Нам важно, чтобы это Ваше мнение, столько раз опрделенно Вами высказывавшееся, Вы ныне подтвердили еще раз Вашим согласием на нашу просьбу. Это и будет соответствовать фактам. Вы дали уже нам Вашу статью и, надеюсь, дадите еще. Мотивы Лосского к Вам не относятся. Из того, что Вы дали нам Ваше имя, никто не заключит, что Вы стали партийным философом — против "Пути", в котором Вы сотрудничаете. Всякий поймет, что Вы сочувствуете "Логосу" условно, как признаете ценность философии в сфере условного. Недовольство Бориса Николаевича философией Вас тоже вряд ли должно остановить. Думается, Вы не последуете зову Штейнера, и Ваше имя, ни в каком посредничестве не нуждающееся посланничество, слишком уверенно в себе и слишком широко чтобы отвергать условную ценность философии. Так как 30 марта выходит новая книга "Логоса", то нам очень желателен был бы Ваш скорый ответ.

Надеюсь, у Вас все благополучно, и Вы довольны Вашим пребыванием в Риме. Я остаюсь здесь до числа 15—20 мая, а затем собираюсь в Германию на лето. С наслаждением читаю Вашу "Нежную тайну" [1322].

Передайте, пожалуйста, искренний привет Вере Константиновне Марии Михайловне.

Сердечный привет шлет Вам искренне Вам преданный

С.Гессен

421.     С.Н.Булгаков — А.С.Глинке [1323] <28.02.1913. Москва — Симбирск>

Дорогой Александр Сергеевич!

Очень огорчен состоянием Вашего здоровья. Что у Вас с сердцем? Сообщите точнее. А что до настроения, то ведь всяко бывает, приходится терпеливо нести этот крест своей слабости. Говорю это, конечно, не о вас, но о себе.

В здоровье аввы, слава Богу, произошли улучшения. Я не знаю еще, как это выражается точно медицински, но самочувствие его лучше, разрешено есть, прекратились припадки и перебои, и он повеселел. Однако лежит, и видеть его можно только ближайшим людям, да и то не надолго. Как только встанет, надо гнать его из Москвы, иначе опять свалится.

Рад, что Вы написали Саров, жду с нетерпением рукописи. Когда я передал Гр <игорию /> Алек <сееви /> чу Ваши пожелания относительно гонорара, он сказал, что по его мнению, около желаемого Вами, так рублей 175, можно будет. Но к идее иллюстраций здесь относятся кисло, да и я не уверен, нужно ли это. Ведь такие иллюстрации, как лик преподобного Серафима, нужно дать лишь в очень хорошем, художественном исполнении, а откуда его взять? А ведь на иконе его всякий знает. В значительной мере то же относится и к остальному. Впрочем, м <ожет /> б <ыть /> иллюстраций требует текст, и я слишком рано заговорил, до знакомства с ним.

От Вас <илия /> В <асильевича /> Зеньковского нет еще письма, не знаю, как он решит.

Христос с Вами и Вашими!

У Елены Ивановны умирает в Крыму брат, вероятно, она поедет туда к матери.

Целую Вас. Любящий Вас С.Б.

422.     Л.Ю.Бердяева — В.Ф. и Е.Д.Эрн [1324] <7.03.1913. Москва — Рим>

Эрны дорогие! Простите меня окаянную, что так давно вам не писала, хотя всегда храню вас в сердце. Это ведь — главное. Вот уже около двух месяцев, как мы в Москве. Я радостно встретила старушку и живется нам в стенах ее древних — уютно и тепло. Поселились мы там, где живет теперь Евгения Казимировна — у В. С. Гриневич [1325], открывающей Гимназию [1326]. Вот в этой гимназии мы и проживаем все Коммуной. Большой старинный особняк представляет нечто весьма своеобразное по составу своих обитателей. В большой зале собираются самые различные люди, начиная с отца Евгения [1327] и кончая Максом Волошиным [1328]… Мы занимаем две комнаты, куда Ни [1329] втащил свою библиотеку и засел за "справки" для окончания книги своей [1330] <… /> Когда же вы двигаетесь обратно ? Довольно уж вам питаться Италией, а то нам очень завидно. Будем ждать вас. Кто-то сообщил кому-то будто вы, Вл <адимир /> Фр <анцевич /> , приедете в Москву? Правда ли и как — с фамилией или один? Мы пробудем здесь, вероятно, до конца апреля. Нужно ли условиться где и когда увидимся? Шлем вам, дорогие, нежнейший привет, поцелуи и, до свидания в России. Целуем Италию.

Ваша всегда Лидия Бердяева.

423.     Е.К.Герцык — В.Ф.Эрну [1331] <7.03.1913. Москва — Рим>

7/20 марта

Милый Владимир Францевич! Вы так давно не писали мне, я почти не понимала почему, но все-таки ждала… Пишу сейчас эти два слова только, чтобы спросить, чтоб услышать Ваш ответ, застану ли я еще Вас в Риме — или неужели мы встретимся только в мимомелькающих поездах? В эти последние дни выяснилось, что нам необходимо провести весну и начало лета с больной женой брата за границей, и тогда, конечно, я решаю во что бы то ни стало заехать хоть ненадолго в Рим. Выеду из Москвы через две недели и неделю проведу в Берлине с братом и его женой, а в Риме буду непременно в конце русского марта. Застану ли я Вас хоть немного? Мне бы этого очень хотелось. Чтоб мне радостнее ехалось в Рим, напишите мне хоть два слова еще сюда. Если не трудно будет, приглядите мне какой-нибудь, хоть плохонький, пансион, но близкий к Ивановым, но не на горе, как был наш Кейзер. И конечно недорогой. Так не верится мне, что все же Рим осуществится. О многом хочу говорить с Вами. Живем мы с Бердяевыми особенной и хорошей жизнью. И хоть Вам не писали, но часто поминали Вас. Приветствую и целую Ириночку, Евгению Давыдовну и Ивановых.