Ф. М. Достоевский. Новые материалы и исследования

25. М. И. Семевский [787] — М. П. Погодину

С.-Петербург. 11 декабря 1860 г.

…"Прасковья" будет из десяти глав:

1) брак;

2) жизнь в Москве, переселение в Петербург;

3) Царевна Анна;

4) Нежный братец (В. Ф. Салтыков);

5) Царевна Катерина;

6) Домашняя жизнь царицы;

7) Цифирное письмо;

8) Мщение старушки (известный вам эпизод — мести Прасковьи);

9) Суд;

10) Смерть.

Первая половина труда уже печатается… в журнале "Время" [788]. Изданье новое, и редакторы (Достоевские) Христом-Богом просили "Прасковью" к себе [789]. — Журнал этот не знаю — увидите ли вы, но оттиск, как и всегда, я непременно к вам пришлю.

Вторая половина статьи будет в феврале…

Автограф // ЛБ. — Ф. 193.11.29.52.

26. Ю. А. Волков [790] — А. А. Краевскому

<С.-Петербург> 12 июня 1861 г.

Мне истинно прискорбно было, что вы, Андрей Александрович, даже не дочитали моей большой статьи до конца — потому только, что она, как показалось вам, слишком много занимается "Временем", — и вы неправы [791]. Я думаю, нет человека вокруг вас, который бы больше меня ценил и уважал ваше мнение и не старался бы согласиться с ним сколько можно — и это потому, что я глубоко уважаю доказанное долгим трудом направление, но это же самое чувство заставляет меня сказать вам, что вы ошиблись вдвойне — и насчет меня и особенно насчет "Времени". Ход этого журнала очень силен, и вы весьма напрасно смотрите на него как на ничтожность: Достоевские сами работники спорые, и за них много молодых бойцов нового поколения — это раз.

Подтверждение моих слов вы скоро увидите и непременно к концу этого и к началу того года. Помешать им нельзя, но поучить их — можно. То я и делал.

Теперь обо мне, то есть о моей статье — даже не прочитанной вами. Вы закрыли страницы "Отечественных записок" моим мнениям — хорошо; я говорил, что не хочу быть постоянным участником не ваших изданий — и это очень верно. Стало быть, мне приходится складывать руки и бросать перо, как пятнадцать лет тому назад, — и это потеря не важная ни для кого — так; но теперь сложить руки уже не так легко, как в молодости; мысль-то окрепла и просится наружу, потому что она обратилась в сущность жизни, а выполнение мысли — есть цель. И ставите вы мне трудную задачу — приобретать для этой цели средства, т. е. упорно добиваться своего журнала — а на это меня хватит… [792]

Автограф // ГПБ. — Ф. 391. — Ед. хр. 249.

27. А. П. Милюков — Г. П. Данилевскому

<С.-Петербург> 15 июня 1861 г.

…Отвечаю на ваши вопросы. Критику во "Времени" писал Ап. Григорьев, до отъезда в Оренбург. Теперь пишут сами Достоевские и Страхов <…> Проект просить от имени всех журналистов смешанной цензуры, полупредупредительной, полуответственной, до сих пор не двигается благодаря апатии москвичей. Чернышевский ездил в Москву и ничего с ними не сделал [794]. В литературе нового ничего: читающая чернь ждет с подобострастием появления нового романа Тургенева, привезенного им из Парижа в "Русский вестник" [795]. Читали ли вы "Мертвый дом" Достоевского? [796] Славная вещь!..

Автограф // ГПБ. — Ф. 236. — Ед. хр. 104.

28. Н. Н. Страхов [797] — П. Н. Страхову [798]

<С.-Петербург> 22 июня <1861 г.>

…Участвую я, главным образом, во "Времени", журнале молодом, но весьма недурном, подающем большие надежды. Там была полемика с Лавровым, нынешним редактором "Энциклопедического словаря". Дело это, однако, пустое. Но я под забралом вел и веду там полемику с господами Авдеевым, Веселовским, Панаевым, Вейнбергом, Чернышевским, Писаревым и т. п. Находят, что дело идет хорошо [799] <…>

Живу я по-прежнему. Много книг, много народу, куча новых знакомых. Все это, однако же, составляет не много счастья…

Автограф // ЦНБ АН УССР. — III.19146.

29. А. С. Суворин [800] — М. Ф. де Пуле [801]

<Москва> 13 июля 1861 г.

Добрейший Михаил Федорович, писать и есть что, да, изволите ли видеть, какое обстоятельство останавливает: тут, говорят, в Москве есть почтовые цензора, которые распечатывают и читают десятое письмо.

Цензура беснуется — № 57 "Речи" задержан цензором, и, верно, вовремя вы его не получите. Дело в том, что для этого номера была набрана статья Лескова "О современном недобросовестном направлении русских журналистов и литераторов". Лесков говорит против паясничества. Цензура не пропустила статью на том основании, что она написана не спокойным тоном, как бы следовало, и что автор позволил себе площадные ругательства в ней. А заметьте себе, что там и тени ругательства не было [802]. Феоктистов [803] сейчас же написал дерзкое письмо к цензору, в котором прямо сказал, что г. Петров лжет [804]. На это цензора не обижаются, а редакция хочет еще, по настоянию Лескова, подавать на цензора жалобу. Из "Внутреннего обозрения", которое писал также Лесков, половина уничтожена [805], и Петров, цензор "Русской речи", увидав вчера Феоктистова, воскликнул: "Что у вас за сотрудники — это ужас: критикуют распоряжения правительства!" Но что милее всего — так это то, что этот же самый Петров сказал вчера Феоктистову: "Я вам ужасную статью пропустил". — "Какую?" — "А статью Сухарева". — "Да что ж в ней ужасного?" — "Как же, она восстает против "Современника". А до нас доходят слухи, что "Современник" — в стачке с правительством" [806]. Каково это вам покажется? Правительство в стачке с красными. Каковы цензора!

Кстати, графиня просила меня передать вам, что она сама пишет критику на роман Достоевского "Униженные и оскорбленные". Она уже начала писать. Не знаю или, лучше сказать, не помню, поручила она вам писать об этом романе или нет. Мое дело, впрочем, сторона — передаю, что мне сказано было, а вы, знаю, и не читали еще романа — ожидали конца — следовательно не в большой потере [807]. Критика на "Старое старится, молодое растет" [808] — также поручена кому-то. Сотрудников у ней пропасть, и делается все как-то по-домашнему, своим кружком [809]…