Баланс столетия
Баланс столетия читать книгу онлайн
«Баланс столетия» — это необычайно интересное мемуарное повествование о судьбах той части русской интеллигенции, которая не покинула Россию после Октябрьского переворота, хотя имела для этого все возможности, и не присоединилась к «исходу 70-х годов». Автор книги — известный искусствовед, историк и писатель Н. М. Молева рассказывает о том, как сменявшиеся на протяжении XX века политические режимы пытались повлиять на общественное сознание, о драматических, подчас трагических событиях в жизни тех, с кем ассоциировалось понятие «деятель культуры».
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
Что президент? Так его же идея. Болдин в своих воспоминаниях напишет: в Крыму спрашивали Горбачева. Тот, как всегда, не возражал и не давал согласия. Решили взять ответственность на себя. Не «подставлять» первого президента. Он сам будет рассказывать о своем аресте, перипетиях в Форосе. В спектакле освобождения президента приняли участие Язов, Крючков, Лукьянов, Бакланов.
Вызвать сочувствие? Вернуть популярность (если она вообще когда-нибудь была)? Болдин скажет: «Генсек, его домочадцы несколько переиграли роли. Много неестественного было в его словах, в фантастических рассказах всех членов семьи…» Кумир Запада безнадежно проигрывал по очкам.
Иногда казалось, он бежит. Отчаянно бежит за тронувшимся поездом. В какой-то момент хватается за поручни последнего вагона. Подтягивается до ступеньки. Ноги срываются. И он снова бежит, бежит… Такой последней ступенькой, по-видимому, стало и назначение руководителем госбезопасности Вадима Бакатина. Прежде всего, чтобы по мере возможности обезвредить слишком опасный и независимый от правительства аппарат.
NB
В 1997 году начальник Управления регистрации и архивных фондов ФСБ России генерал-лейтенант Яков Погоний даст интервью газете Союза предпринимателей «Век» (председатель Союза — бывший помощник Юрия Андропова, а затем Константина Черненко Аркадий Вольский). Речь будет идти о доступности архивов Лубянки.
«— Яков Федорович, кто может зайти в самое секретное место Лубянки?
— Доступ туда имеют только сотрудники Центрального архива ФСБ. Это незыблемый принцип нашей работы… Ни представители других государственных органов, ни даже офицеры оперативных подразделений ФСБ сами войти в помещение архива не имеют права.
— Но, вероятно, представителя аппарата президента пустите куда и когда ему понадобится?
— Порядок один для всех: получить архивную информацию можно только через письменный запрос. А поиск и подбор документов относятся к компетенции исключительно нашей службы.
— Однако в средствах массовой информации нередко появляются сообщения типа „мне удалось откопать в архивах Лубянки…“
— Писать-то пишут, но в архивах Лубянки сам никто не „копается“, да и войти в него просто так невозможно.
— И тем не менее представим нестандартную ситуацию. Предположим, в России начались политические события, переросшие в путч. Группа вооруженных экстремистов врывается в здание Лубянки и пытается проникнуть в помещение архива.
— Мы сами решим, как поступать с архивом.
— Неужели взорвете?
— Надо будет — взорвем. Хотя у нас существует множество других секретных и более эффективных способов уберечь от политических экстремистов тайны Лубянки».
(Отсюда естественный вывод: никакая доброжелательница и помощница Солженицына работать над материалами о ГУЛАГе не могла. Также и сам писатель. Если не работал в соответствующей системе.)
Страна рассыпалась легко и бесшумно. Как карточный домик. Никто не говорил о ее будущей судьбе. Никто не испытывал никакой эйфории, наоборот — глубочайшую апатию. Многие понимали, что подковерные игры Кремля чреваты прежде всего экономическими бедствиями. Но в России экономические катаклизмы никогда и никого не побуждали к действию — их было много, и русское «авось» позволяло теплиться надежде, что и на этот раз надвигающуюся катастрофу удастся пережить.
А главное — так называемая свобода, обеспечиваемая правлением Горбачева, не была настоящей свободой. Сразу стало понятно, что государственные богатства разойдутся по рукам тех, кто еще вчера (а может быть, и сегодня) осуществлял идеологический досмотр. Заведующие отделами Центрального Комитета комсомола, ответственные аппаратчики Старой площади стали непонятным образом получать огромные и, как оказалось впоследствии, невозвратные кредиты под самые фантастические программы, которые никто не умел или просто не собирался осуществлять. Самой удобной и поощряемой областью становилась культура. Галереи, выставки, фонды, институты по изучению самых замысловатых и никому не нужных предметов поглощали колоссальные средства, не давая никакой отдачи, кроме внешней видимости культурного расцвета — очередной вариант потемкинских деревень.
Предложений включиться в закрутившийся калейдоскоп было множество, и прежде всего начать торговать картинами. Тридцатилетнее служение идее оставалось непонятым ни дельцами от искусства (их обнаружилось множество в советских культурных структурах), ни государственными органами. Впрочем, какого государства? 21 декабря, в день рождения Сталина, перестал существовать в результате подписанного в Беловежской Пуще соглашения Советский Союз. Восторги тех, кто перехватывал власть, оттяпывал кусок огромного пирога, не разделялись народом. Основная черта русской ментальности — недоверие ко всему, что исходит от властей, и убежденность, что каждая перемена имеет в виду ухудшение положения отдельного человека.
Бывшая еще недавно предметом яростных споров выставка «Новой реальности» оказалась брошенной в Соединенных Штатах на произвол судьбы. Министерство культуры Советского Союза перестало существовать, Министерство культуры Российской Федерации не располагало средствами для ее возвращения на родину. Дальнейшая судьба экспозиции зависела от решения американской стороны. В январе — марте 1992 года ей предоставили Роз-музей в Бостоне.
NB
Нэнси Степен «Русский мастер возвращается из небытия». 1992 год.
«Белютин едва мог поверить своим глазам, когда недавно осматривал свои произведения и работы своих учеников, экспонировавшиеся в Роз-музее, — пишет в „Бостон глобе“ Барбара Блюменталь. — „Это великий праздник, — сказал Русский. — Я никогда этого не ожидал“.
Изгнанный из поддерживаемого правительством Советского Союза официального Союза советских художников, лишенный права выставляться и преподавать, преданный анафеме самим Никитой Хрущевым, этот маститый русский художник 30 лет работал и учил подпольно, вопреки всем запретам. Теперь запрещенная и созданная в таких условиях живопись открыто выставлена в Бриндизи.
Чтобы выжить, большинство художников отреклись от своих прогрессивных взглядов и обратились к соцреализму, этому единственному художественному методу, проводившему в жизнь идеалы коммунистической партии. Но для тонкого и вдохновенного Белютина это не представлялось возможным.
Вопреки существующему всеобщему энтузиазму Белютин очень осторожно высказывается о будущем России при президенте Борисе Ельцине и выражает глубокую национальную привязанность к стране.
„Опасность еще не миновала. Эта выставка стала возможна благодаря Горбачеву и его правлению. Его правление отличается от правления Ельцина. Сейчас у нас начинает давать о себе знать национализм и прорусское движение. Все это свидетельствует об узости мышления. Пусть подобный процесс проходит очень медленно, но он существует и свидетельствует об упадке“.
В течение долгого времени представлялось, что русский мастер живописец Элий Белютин не приедет в Бостон для участия в выставке, организуемой университетом в Бриндизи. Участвуя в диссидентском движении с 1948-го, Белютин привык ко всякого рода эксцессам Империи зла.
„Нынешняя жизнь очень трудна и жестока. Подобный ее прессинг испытывают на себе буквально все, — говорит мастер. — Мы в России испытываем особенно сильное давление правительства, КГБ, экономики. Наша жизнь мрачна и официальна. Наша же цель в искусстве — помочь людям внутренне расслабиться, вернуться к нормальному существованию. Если наш избирательный язык точно выражает всеобщие эмоции — радость, отчаяние, страх, гнев, — мы вызываем на контакт зрителя, рождаем в его душе внутренний отклик и тем самым помогаем ему вступить в тот мир, который и называем „Новой реальностью“. Это не имеет отношения к политике, но исключительно к нашим внутренним процессам, собственно к духовности“».
Мертвая зыбь — точнее трудно определить то, что происходило в стране. 1 сентября 1991 года Горбачев в интервью для Си-эн-эн сказал, что Союз должен быть сохранен. И почти сразу на внеочередном съезде народных депутатов от имени президента и руководителей союзных республик заявляется об их отказе от идеи федерации. Провозглашаются Нагорно-Карабахская республика, государственный суверенитет Крыма. Парламент Армении объявляет республику независимым демократическим государством. В Таджикистане вводится чрезвычайное положение. И все это за один месяц, который президент Российской Федерации проводит в отпуске.
