Крупская

Владимира Ильича и Надежду Константиновну эти методы нисколько не смущали. Ленин позаботился о том, чтобы двое надежных большевиков посватались к сестрам Шмит. Один из них, Виктор Константинович Таратута, уговорил жену Елизавету сразу же отдать большевикам все свои деньги.

Ленин высоко оценил его поступок:

— Виктор хороший человек, потому что он ни перед чем не остановится. Скажи, ты смог бы бегать за богатой девушкой из буржуазного сословия ради ее денег? Нет? Я бы тоже не стал, не смог бы перебороть себя, а Виктор смог… Вот почему он незаменимый человек.

По предложению Ленина Таратуту избрали кандидатом в члены ЦК. После революции его сделали председателем правления Русского для внешней торговли банка.

Вторая сестра, Екатерина Павловна Шмит, не хотела отдавать большевикам все деньги, потому что у нее были обязательства перед рабочими сгоревшей мебельной фабрики. Но большевики все-таки выбили из нее сначала треть ее доли наследства, а потом и остальное. Деньги чем дальше, тем более становились важным инструментом для партии.

Леонид Красин пытался наладить производство фальшивых банкнот. Даже раздобыл подходящую бумагу, но дальше дело не пошло. Ленин благословил не только Камо, но и других отчаянных парней на создание боевых дружин и «боевые выступления для захвата денежных средств». Ленин и произнес знаменитую фразу «грабь награбленное!» О чем, став главой правительства, сожалел. Не о том, что по его поручению совершались ограбления, а о том, что он высказался так откровенно.

После Октябрьской революции писатель Владимир Галактионович Короленко упрекал большевиков за то, что они подтолкнули народ к «устройству социальной справедливости через индивидуальный грабеж (ваше: грабь награбленное)».

Один из предреволюционных соратников Ленина оставил любопытные записи разговоров с Владимиром Ильичом. Будущий глава советского правительства рассуждал так:

— Партия — не пансион для благородных девиц. Нельзя к оценке партийных работников подходить с узенькой меркой мещанской морали. Иной мерзавец может быть для нас именно тем и полезен, что он мерзавец…

В 1907 году на V съезде партии Ленин подтвердил свою точку зрения — разборчивость не для революционеров:

— Бебель сказал: если нужно для дела, хоть с чертовой бабушкой войдем в сношения. Бебель-то прав, товарищи: если нужно для дела, тогда можно и с чертовой бабушкой.

Август Бебель — один из создателей социал-демократической партии Германии.

Когда при Ленине подымался вопрос о том, что такой-то большевик ведет себя недопустимым образом, он иронически замечал:

— У нас хозяйство большое, а в большом хозяйстве всякая дрянь пригодится…

Настоящим преступлением Владимир Ильич считал только выступления против советской власти. Снисходителен был Ленин не только к таким «слабостям», как пьянство, разврат, но и к уголовщине. Не только в «идейных» экспроприаторах, но и в обыкновенных уголовных преступниках он видел революционный элемент. Среди ближайших соратников Ленина эта тенденция принимала порой весьма курьезные формы. Так, Александр Алексеевич Богданов — один из образованнейших писателей-большевиков — говорил:

— Кричат против экспроприаторов, против грабителей, против уголовных… А придет время восстания, и они будут с нами. На баррикаде взломщик-рецидивист будет полезнее Плеханова.

В определенном смысле так и получилось.

Большевик Гавриил Иванович Мясников, который своими руками убил великого князя Михаила Александровича в Перми, вспоминал: «Хулиганы, воры, бандиты перерождались и делались одержимыми, нетерпеливыми, готовыми на все мыслимые жертвы революционерами».

А что же Камо? Как и другие революционеры, он вышел на свободу после Февральской революции. Казалось бы, наступило его время. Его деятельная натура жаждала приключений. Но у него всё складывалось как-то неудачно.

Осенью 1919 года его командировали в Грузию для организации терактов в республике, которая объявила себя самостоятельной. Полпредом в Грузии был Сергей Миронович Киров, он писал в Москву: где же Камо? Камо приехал, но его быстро арестовали и выслали. Камо перебрался в Баку — Азербайджан тоже был самостоятельным. И опять развернуться не успел. Красная армия вошла и в Грузию, и в Азербайджан.

Камо приехал к Ленину. Владимир Ильич предложил ему поучиться в восстановленной Троцким Академии Генерального штаба. Камо отказался, учиться он никогда не любил. Тогда Ленин отправил его к заместителю председателя Реввоенсовета Эфраиму Склянскому, рекомендовал Камо «как человека совершенно исключительной отваги, насчет взрывов и смелых налетов особенно».

Склянский дал возможность Камо сформировать диверсионный отряд. Камо среди прочего готовил и боевиков-камикадзе. Женщин, которых он набирал себе в отряд, спрашивал: можешь привязать к животу бомбу, пройти в штаб белых и взорвать себя вместе с ними? Но диверсанты Камо не понадобились. Гражданская война окончилась.

Теперь Камо рвался за границу, обещал добить там убежавших врагов советской власти, а эсера Бориса Савинкова доставить живым. Но от услуг Камо, опасаясь его авантюризма, в разведке вежливо отказались. Он вернулся в Грузию, где не знал, чем заняться. Осенью 1921 года его отправили инспектировать советские внешнеторговые учреждения в Персии. Поставили начальником Закавказского таможенного округа — бороться с контрабандой. Чтобы порадовать высокой должностью, назначили заместителем наркома внешней торговли Закавказской Федерации.

Но в мирной жизни Камо не мог себя найти. Заполняя анкету, на вопрос: какие специальности знаете — ответил: революционер. Подвергались ли репрессиям за партийную работу? — Арестован шесть раз, бежал три раза, приговорен четыре раза к смертной казни с заменой двадцатью годами каторжных работ.

Это была опасная жизнь, но Камо хотел жить опасно. Такова была его натура. А теперь ему оставалось только вспоминать боевое прошлое. Может быть, он слишком много рассказывал о том, что его боевой работой руководил сам Коба (Сталин)… Однажды поздно вечером Камо возвращался домой на велосипеде. Неожиданно навстречу выскочила машина. Камо повернул не в ту сторону и оказался под колесами. Водитель отвез его в больницу, но медицина была бессильна. Через несколько часов Камо умер. Это произошло еще при жизни Ленина — 14 июля 1922 года.

Смерть породила массу слухов, потому что в Тифлисе в те годы был всего десяток автомобилей. И как странно, что один из них сбил Камо. Подозревали, что его убрал Сталин. Но нет никаких фактов, подтверждающих эту версию. Уже после похорон тогдашний помощник Сталина Амаяк Назаретян писал первому секретарю Закавказского крайкома Серго Орджоникидзе: «Как дурацки погиб Камо. Как ждали его!»

Судя по всему, в Москве Камо подыскали какую-то крупную должность. И до сих пор неизвестно, в какой степени Сталин руководил действиями Камо. Разговоры среди старых революционеров ходили разные. В апреле 1918 года лидер меньшевиков Юлий Мартов, избранный депутатом Моссовета и членом ВЦИК, был привлечен к суду революционного трибунала за то, что в газете «Вперед» обвинил Сталина в участии в экспроприациях.

Ссора большевиков с меньшевиками еще до революции произошла в немалой степени из-за того, что меньшевики были принципиальными противниками терактов и не давали Максиму Литвинову денег из кассы ЦК на оружие и боевиков. Меньшевики оказались правы, потому что действия боевых групп, как и следовало ожидать, выродились в обыкновенный бандитизм.

Юлий Мартов возмущался тем, что за слова (!) его отдали под трибунал.

— Если политический деятель чувствует себя оклеветанным, он имеет возможность обратиться к третейскому суду, — говорил Мартов. — В положении о трибунале указывается, что его суду подлежат лица, оскорбившие народ или задевающие общественную жизнь. В лице Сталина народ нисколько не был оскорблен.

Мартов ходатайствовал о вызове свидетелей, которые подтвердили бы причастность Сталина к ограблениям и убийствам.