На дальних воздушных дорогах

— Конечно, согласен. Все-таки дело… Когда все другие вкалывают вовсю, а ты бездельничаешь, свихнуться можно, — излил я накопившуюся в душе горечь.

— Ну-ну! Будь мужчиной! Когда справишься с этим «радиолетуном», на заводе будет готов и новый самолет. Уж я тогда позабочусь, чтобы ты его получил.

Полковник Шевелев хорошо знал людей, с которыми работал, и умел руководить ими лучше, чем многие другие начальники. Он и на этот раз понял мое душевное состояние, сумел найти нужную струнку, чтобы поднять мое настроение.

В моей душе все радостно запело. Ура! Я получу новехонький самолет!

— Насчет житья-бытья беспокоиться не надо, — улыбнулся Шевелев. — Я позвонил туда заранее, зная, что ты согласишься. Все необходимое на месте. Майор Федоров, который до сих пор проводил испытания, введет тебя в курс дела. Ну, давай! Если что-нибудь понадобится, позвони мне. До встречи, — сказал он, пожимая мне руку.

Электричка, на которой я должен был ехать, была переполнена. Узлы, мешки и ящики, коляски и лопаты, корзины и чемоданы. Люди держали свою поклажу в руках, под мышкой, на спине и даже на голове. Еле-еле удалось мне втиснуться в вагон, выслушав при этом далеко не нежные слова. Но дело приняло совсем плохой оборот, когда настало время выходить. На промежуточных станциях больше народу входило, чем выходило. Поэтому меня оттеснили в середину вагона. Вряд ли на своей станции я смог бы пробраться к двери, если бы случай не помог мне. Немного впереди меня прокладывал себе дорогу к двери еще один офицер в фуражке с красным кантом. Он оказался значительно решительнее меня. Увидев, что за несколько минут стоянки электрички к дверям ему не пробраться, он, раздосадованный неуместными шутками окружающих по нашему с ним адресу, выхватил пистолет и крикнул:

— Дорогу!

В потолок грохнул выстрел. Я подумал, что сейчас пас изобьют. Но нет! Люди испуганно смотрели на дымящееся дуло пистолета и, стараясь отодвинуться от него как можно дальше, теснились, освобождая дорогу. Мы тотчас же воспользовались этим. Поезд, правда, уже тронулся, по мы с офицером успели выпрыгнуть на платформу.

На контрольно-пропускном пункте у аэродрома я затруднений не встретил. Часовой взглянул на меня, затем на фотокарточку в удостоверении личности и, найдя в списке на столе под стеклом мою фамилию, отдал честь:

— Проходите.

На аэродроме глазам моим открылась непривычная пустота. Я был здесь не раз прежде и привык видеть стоящие рядами самолеты. И не только стоящие, но и взлетающие или приземляющиеся. Одни самолеты прилетали, другие улетали, третьи, выполняя свои задания, кружились над аэродромом или подальше, в так называемых «зонах», которые все были пронумерованы и находились над определенными наземными ориентирами.

Теперь тут была непривычная тишина. Лишь несколько самолетов У-2, «Дуглас» и отечественный вариант того же типа Ли-2 сиротливо стояли в левом углу летного поля. Там же, немного подальше от них, стоял четырехмоторный гигант ТБ-3 с широкими, покрытыми гофрированным дюралюминием крыльями — ветеран, который уже к началу войны так устарел, что летчики переименовали его в «летающий гроб». Малокалиберные пулеметы, небольшая скорость полета, а также огромные размеры делали самолет легкой добычей для истребителей противника.

Я огляделся. Вокруг ни души. Даже у гиганта ТБ-3, к которому я направился, никого не было видно. Когда я дошел до самолета, на лестнице, приставленной к открытому входному люку, показались чьи-то ноги. Когда их хозяин появился на лестнице, я догадался, увидев его черные кудри, что я попал куда надо и к кому надо.

Конструктор.

Он заявил об этом и сам, как только ступил на землю. Пока он представлялся мне, а затем старался выговорить мое имя и отчество, из самолета спустился стройный мужчина в коричневом кожаном пальто. На голубых углах воротника его пальто блестели два красных прямоугольника. Майор. Следовательно, это майор Федоров, о котором говорил мне Марк Иванович.

— Как хорошо, что вы прибыли, — обрадовался майор, пожимая мне руку. — Будем знакомы, майор Федоров. — И тут же добавил: — Меня назначили в действующую армию заместителем командира полка. Сегодня я должен уже быть на месте.

Судя по всему, здесь майора уже ничто не интересовало.

— Товарищ конструктор введет вас в курс дела, ничего особенного тут нет. Самолет и моторы в порядке. Сейчас их заведут, сами увидите.

— Ну что ж, до свидания, — сказал конструктор, протягивая Федорову руку на прощание. Затем майор пожал руку мне и поторопился уйти.

— Поднимемся, — пригласил конструктор, когда один из моторов уже заработал.

ТБ-3 — самолет с просторной кабиной. Сиденья пилотов находились рядом, между ними достаточно места, чтобы от штурмана добраться до радиста и борттехника. Но поскольку у кабины пилотов крыши нет и при прямом встречном ветре их защищает только стеклянный козырек, то снизу вверх поднимается такой сильный поток воздуха, что висящий на шее у пилота планшет с картами во время всего полета буквально висит в воздухе. Как бы там ни было, но по крайней мере недостатка воздуха там никто не испытывает и потеть тоже не приходится, разве только перед полетом, еще на земле, когда погода жаркая, а летчики одеты в меховые костюмы.

Теперь вращались уже все четыре винта. Пока разогревались моторы, конструктор прочитал мне длинную лекцию по теории. Честно говоря, я никогда не увлекался радиотехникой и знал только, что приемник должен быть в состоянии принимать передачи на определенных волнах, а если лампочка перегорает, то она уже не накаливается.

И вдруг такая лекция, полная премудростей. Кое-что я все же понял. Главное, что я с удовлетворением отметил про себя, это то, что такое сложное устройство можно выключить. Для этого на пульте ручек управления была еще одна большая, выкрашенная в ярко-красный цвет ручка. Следовательно, если автоматика выкинет какую-нибудь шутку, не соответствующую моим представлениям об управлении самолетом, я могу потянуть эту красную ручку на себя и приняться за управление самолетом обычным способом.

— Можно опробовать моторы, — стараясь перекричать шум двигателей и наклонившись к моему уху, сказал борт-техник.

Конструктор сидел на месте второго пилота. Когда каждый из моторов был проверен на полных оборотах, конструктор сказал:

— Первый полет совершим вместе, чтобы ознакомиться с самолетом.

Так как конструктор, по-моему, сам летчиком не был, то его участие в полете меня не особенно интересовало. Ну да ладно. Важнее было присутствие борттехника.

Конструктор наклонился и прокричал что-то борттехнику. Тот согласно кивнул. И не успел я еще и слова вымолвить, как с удивлением увидел, что тормозные колодки отодвинулись от гигантских колес и самолет покатился.

Конструктор заметил мое удивление.

— Все в порядке, — крикнул он мне в ухо, — нас ведут на старт по радио из командного пункта.

Самолет, как норовистая лошадь, вдруг прибавил ходу, потом скорость замедлилась. Амплитуда оборотов моторов была слишком велика по сравнению с нормальной. Моторы то ревели во всю мощь, то затихали настолько, что становились видны вращающиеся винты.

Похоже было, однако, что вся эта штука, установленная на самолете для управления им по радио, соответствовала своему назначению. В начале взлетной дорожки машина остановилась (правда, я немного помог этому, использовав ножные тормоза). Согласно инструкции моторы были опробованы еще раз (теперь уже они включились с помощью средств автоматического управления), и самолет пошел на взлет.

Начало взлета не сулило, по-моему, ничего хорошего. Казалось, что за штурвалом находится человек, который очень мало понимает в авиации, но все же, стискивая зубы, отчаянно старается подчинить непослушный летательный аппарат своей воле… Сначала крутой поворот налево, затем еще круче направо… снова налево, так что колесо соскользнуло с бетонной дорожки. Опять поворот направо… налево:., опять направо… и наконец, когда самолет со свистом покатился вперед, его хвост подбросило вверх так сильно, что у меня под сердцем похолодело — сейчас винты начнут крошить бетон взлетной дорожки… Инстинктивно я потянулся к красной ручке.