Уго Чавес. Одинокий революционер

Не меньший интерес Уго вызывал дед матери по отцовской линии — Педро Перес Дельгадо, известный в истории страны как «человек на коне», «убийца и бандит» по прозвищу Майсанта [19]. Слухи о прадеде-бандите всегда вызывали у подростка глухой протест. Уго не мог смириться с тем, что в их роду был преступник. Да и рассказы бабушки Росы Инес отличались от того, что говорилось о Майсанте. Оказывается, Педро, когда ему было 15 лет, отомстил за сестру, которую «обрюхатил» самодовольный полковник. Педро отыскал насильника и всадил ему в пулю в лоб. Сделал он это по настоянию матери, которая считала, что кто-то должен защитить честь семьи. Оставаться дома Педро не мог и решил бежать. Прощаясь с ним, мать возложила ему на грудь escapulario — освященный католический нагрудник из ткани с вышитым на нём гербом Святой девы Кармен Сокорро.

На рубеже XIX–XX веков Майсанта участвовал во многих сражениях на территории Венесуэлы. Прославился в антиправительственных походах армии генерала Хосе Мануэля Эрнандеса по прозвищу Мочо. Враги боялись Майсанту и мстили тем, что распускали о нём слухи как о хладнокровном и безжалостном убийце. Потом Майсанта вроде бы остепенился и до 1914 года занимался сельским хозяйством в своём имении в окрестностях Сабанеты. Но когда соратники-«мочисты» позвали его снова взяться за оружие, на этот раз — против диктатора Хосе Висенте Гомеса, Майсанта не сомневался ни минуты. Он бросил всё: семью, землю, налаженное хозяйство — вскочил на коня и, помахав на прощание своим домашним, умчался к горизонту, чтобы никогда больше не вернуться.

Мама Роса объяснила Уго, почему у его прадеда было такое странное прозвище. Перед каждой атакой Перес Дельгадо крестился и с криком «Mai Santa!» пришпоривал коня, чтобы быть впереди и показывать пример своим бойцам. «Mai Santa» — сокращение от «Madre Santa» — Святая Мать. Это была типичная крестьянская просьба о защите перед лицом враждебного вызова или опасности, «сокращённый» вариант от Madre Santa del Socorro, protegeme! — который был особенно распространён в штатах Баринас и Кохедес. Святая дева Сокорро до сих пор считается покровительницей жителей этих штатов.

Конечно, официальная историческая наука не называла повстанцев иначе как бандитами. Позорная слава Майсанты стала болезненной зарубкой в памяти подрастающего Уго: когда-нибудь он узнает о нём всю правду, сумеет реабилитировать имя предка для семьи и для истории Венесуэлы. Желание понять прадеда, прикоснуться к его деяниям было настолько сильным, что Уго, Трибилин, при любой возможности удирал из дома и в компании таких же босоногих приятелей отправлялся в походы по окрестностям Сабанеты, по местам воображаемых сражений. Если очень везло, то Уго возвращался из этих походов с горстью ржавых гильз. Кто знает, может, это были гильзы из револьвера самого Майсанты!

Рассказами о героическом прошлом обитателей Льянос бабушка Роса Инес вдохновляла внуков и сумела внушить им, что их тоже ждёт необычная, исключительная судьба. Уго навсегда запомнил её наставление: «Ты должен быть гордым негритёнком». Без всякого сомнения, именно под влиянием бабушки подросток Уго уверовал в своё особое предназначение. Как вспоминал один из его школьных друзей в Сабанете, в минуту внезапной откровенности Уго сказал ему: «Когда-нибудь я стану президентом Венесуэлы».

Недруги Чавеса, собирая факты для объяснения его «диктаторских замашек», потратили много усилий, копаясь в его детских и отроческих годах. Они пытаются выстроить теорию его «несчастливого детства, лишённого родительского внимания». Мать Уго Чавеса вынуждена была дать разъяснение: «Хотя это многим не понравится, но семья Чавесов была счастливой. Если кто-то и был счастлив в детстве, то это мои сыновья. Несмотря на материальные ограничения, они были счастливы: как и другие дети, запускали воздушных змеев, участвовали в карнавалах, играли в шарики (metras). Мне приходилось слышать, как наши ненавистники говорили о том, что мой сын Уго Рафаэль не имел счастливого детства. Они сильно ошибаются. Уго и все его братья были счастливы! Были очень бедными, но счастливыми, благодаря тому душевному теплу, которое они получали от родителей и бабушки».

Соседи Чавесов в Сабанете и Баринасе утверждают, что Уго своим властным характером напоминает донью Елену. Она не спорит: «Я женщина очень дисциплинированная. Без дисциплины ничего не добьёшься. Честно говоря, он и в самом деле очень похож на меня. Адан, мой старший, более спокоен. Уго был гораздо активнее. Ему нравилось забираться на ветви деревьев, цепляться за лианы и бросаться вниз, подобно Тарзану в сельве. Уго был большим выдумщиком».

Лучше всего роль доньи Елены в «клане Чавесов» описала бывшая (неофициальная) спутница жизни Уго — Эрма Марксман. По её мнению, донья Елена — «сеньора весьма жёсткая, которая правит этими мужчинами, сыновьями и мужем. Я уверена, что она является реальным воплощением матриархата. Она обладает твёрдым характером и принимает решения. И её приказы выполняются».

В Баринас Уго переехал, чтобы поступить в лицей имени Даниэля Флоренсио О'Лири, в 1967 году, через одиннадцать месяцев после Адана. Так что особая прочность нынешних отношений между Аданом и Уго восходит к той далёкой эпохе, когда они вместе жили у бабушки, а потом учились в Баринасе. Многие «чавесологи» полагают, что для Уго его старший брат является единственным человеком, которому он безраздельно доверяет. В таких утверждениях есть доля преувеличения, но Адан и в самом деле — главная опора Уго, неизменный советник и консультант, надёжный спарринг-партнёр по анализу кризисных ситуаций и, без сомнения, душевный собеседник.

Для оппозиции Адан — alter ego президента, но с противоположными личными качествами. Он молчалив, невозмутим, терпелив, предпочитает находиться в тени. Он не любит быть протагонистом событий, находиться в центре внимания, произносить речи. Он беспощаден, если кто-то обманул его доверие, с подозрением относится к льстецам. Адан никогда не стремился занять ответственные выборные должности, считая, что не обладает, как его брат, харизмой и лидерскими качествами. Адан скуп на проявление эмоций и позволяет себе раскрываться только в семейном и дружеском (очень узком) кругу. Сильная сторона Адана — склонность к методичной организационной работе…

Недавно он нарушил своё правило, провёл избирательную кампанию и стал губернатором штата Баринас, сменив на этом посту отца. Судя по всему, он пошёл на губернаторство по просьбе брата и «по идеологическим причинам»: в Венесуэле штат Баринас считают «духовной колыбелью» Боливарианской революции. Переход штата под контроль оппозиции был бы истолкован как серьёзное поражение чавизма.

Первое время братья жили в доме дяди Маркоса — брата отца, на улице Карабобо, в квартале «В» рабочей зоны Родригес Домингес. Занятия в школе, подготовка уроков, бейсбольные тренировки, по вечерам — курсы рисования и акварели. Дядюшка Маркос поощрял художественные наклонности племянника, покупал ему альбомы, пастельные карандаши, краски. Он с одобрением рассматривал работы Уго и говорил: «Пока ещё рано делать вывод, к чему ты тяготеешь больше: к пейзажу или портрету. Но Самора у тебя получается хорошо, как живой».

Несмотря на занятость, братья, как признался в одном из интервью Адан, скучали по бабушке. «Духовная взаимозависимость, — вспоминал он, — была столь велика, что в конце недели мы обязательно навещали Росу Инес, пока она, с помощью отца и дяди, не устроилась в Баринасе. Ей было за пятьдесят, когда она решилась перебраться поближе к нам. Она провела всю свою жизнь в Сабанете, там было всё, что дорого ей, — огородик, фруктовые деревья, домашняя живность. И всё это она бросила из-за любви к нам».

Баринас в то время был глубоко провинциальным городом, годы его расцвета, когда он считался второй столицей Венесуэлы — первая треть XIX века, — давно миновали. Его покой не нарушило даже возникновение в штате (под влиянием кубинской революции) нескольких партизанских отрядов, которые довольно быстро были разгромлены специальными подразделениями национальной армии.