Вагнер

Дело в том, что Вагнер пошел на хитрость — стал привлекать к участию в постановках полковых музыкантов и военных певцов из прусской армии. За это они просили лишь свободный вход на галерею театра для своих родственников. Театральное руководство не могло не оценить находчивость музикдиректора! Вагнеру был обещан бенефис [85], который он решил совместить с премьерой оперы «Запрет любви», уже почти законченной.

Между тем отношения с Минной вновь стали напряженными. Ни Рихард, ни Минна до сих пор всерьез не помышляли о свадьбе. Они ссорились, мирились, расставались, воссоединялись вновь. Но осенью 1835 года она получила приглашение в труппу берлинского «Кёнигштедтер-театра» (Königstädter Theater) и уехала, оставив Вагнера «в большом горе и нешуточном сомнении относительно ее поведения». Разлуку он переживал очень тяжело. Ко всему прочему добавлялись муки ревности: из Берлина до Вагнера доходили весьма противоречивые слухи о поведении его фактической невесты. Если бы еще до брака он обратил внимание на эти знаки судьбы! Но, увы… Не выдержав разлуки, в самом начале зимы он выхлопотал у театра возобновление ангажемента для Минны Планер, добился ее согласия вернуться в Магдебург и, по собственным воспоминаниям, «поздно ночью при отвратительной зимней погоде выехал с экстренной почтой навстречу своей возлюбленной, чтобы со слезами радости приветствовать ее и с триумфом проводить в уютную и милую мне магдебургскую квартиру» ^[86].

Вдохновленный воссоединением с любимой, Вагнер к новому, 1836 году закончил партитуру «Запрета любви».

Король Сицилии покидает свою страну с целью посетить Неаполь и передает назначенному им штатгальтеру все полномочия королевской власти, чтобы тот провел коренную реформу нравов столицы (чтобы подчеркнуть немецкое происхождение штатгальтера, Вагнер назвал его в либретто Фридрихом). Грозный наместник закрывает все увеселительные заведения, под страхом тюрьмы запрещает низменные, по его мнению, развлечения и бросает в темницу Клавдия, друга молодого дворянина Люцио. По найденному Фридрихом древнему закону Клавдию грозит смертная казнь за то, что его возлюбленная родила от него ребенка, не будучи его законной женой. Лишь сестра Клавдия Изабелла, послушница монастыря Святой Елизаветы, способна смягчить жестокое сердце штатгальтера. В монастыре Изабелла знакомится с другой послушницей, Марианной, которая рассказывает ей свою печальную судьбу: она любила человека, подло ее обманувшего и предавшего, но главное, оказавшегося теперь могущественнейшим лицом в государстве — наместником самого короля. Когда Люцио приносит Изабелле весть о судьбе брата, ее возмущению лицемерием штатгальтера нет предела. Вместе с Люцио она идет на суд и перед вынесением приговора требует встречи с Фридрихом наедине. Пораженный красотой Изабеллы, тот перестает владеть собой… Видя, что ей не справиться с вероломным «обожателем», Изабелла идет на хитрость: она во всеуслышание объявляет, что запрещенный штатгальтером карнавал всё же состоится — ведь Фридрих лишь притворяется жестоким, чтобы тем приятнее всех удивить. Сама же Изабелла дает понять Фридриху, что тогда исполнит все его желания в обмен на жизнь брата. Ее план заключается в том, что вместо нее под маской на свидание со штатгальтером отправится Марианна, в свое время обесчещенная им. Люцио, не зная о готовящейся подмене, клянется не допустить позора Изабеллы и намеревается, узнав о месте свидания, заколоть Фридриха мечом. В последнюю минуту в руки Изабеллы попадает приказ штатгальтера: не отменить казнь, а ускорить ее! Фридрих решил погибнуть хотя и преступником, но человеком чести — не в силах отказаться от женщины, навеки лишившей его покоя, он заплатит за час любви Изабеллы своей жизнью по тому же закону, по какому осужден и Клавдий. С Фридриха и Марианны срывают маски; штатгальтер уличен в лицемерии и мрачно требует суда над собой. Народ освобождает Клавдия из тюрьмы… Возвращается король, и веселая маскарадная процессия радостно встречает правителя, который теперь хорошо понимает, что пуританизм немцев мало подходит для жаркой Сицилии, а смертная казнь — для решения любовных конфликтов. Маскарадную процессию возглавляют две пары: раскаявшийся Фридрих с вновь обретенной любимой Марианной и Люцио с Изабеллой, навсегда потерянной для монастыря…

Закончив партитуру, Вагнер тут же стал разучивать с певцами и музыкантами свое новое произведение. Для него это была поистине премьера — первое публичное исполнение его оперы (к тому времени он уже отчаялся увидеть на сцене «Фей»), Но насколько силен «пуританизм немцев», композитору пришлось испытать на собственном опыте перед самой премьерой. Полиция нашла неподходящим название оперы — шла Страстная неделя, и театру было запрещено давать пьесы веселого и легкомысленного содержания. Автору пришлось пойти на хитрость: пользуясь тем, что члену магистрата, дающему разрешение на постановку, не был известен сюжет оперы, он сказал, что написана она по очень серьезной пьесе Шекспира, а название можно изменить на «Послушницу из Палермо», что уж точно не вызовет никаких ненужных ассоциаций.

Премьеру разрешили. Но радужные ожидания Вагнера не просто не оправдались — он испытал жесточайшее разочарование, несравнимое даже с уничтожением партитуры «Свадьбы» и провалом увертюры «с литаврами». В Магдебурге вялая и невыразительная игра актеров привела к тому, что публика вообще вряд ли поняла содержание оперы. После второго исполнения, прошедшего при фактически пустом зале, «Послушница» была снята с репертуара. А в Лейпциге, куда Вагнер предложил свою оперу в качестве замены «Фей», дела пошли еще хуже. Директор театра Рингельгардт (Ringelhardt), дочь которого Вагнер прочил в исполнительницы роли Марианны для дебюта, заявил во всеуслышание, что даже если лейпцигский магистрат и разрешит постановку, то уж во всяком случае он как добропорядочный отец запретит дочери участвовать в ней.

«Таков был конец моей дирижерской и композиторской карьеры в Магдебурге, которая сначала так много обещала и потребовала сравнительно больших жертв. Отныне „радость искусства“ всецело отступила перед „серьезностью жизни“… Все надежды, которые я строил вместе с Минной на успехе моей оперы, разлетелись в прах. Мои кредиторы, рассчитывавшие на сбор, разуверились в моем таланте и обратились исключительно к моей гражданской личности» ^[87], — вспоминал Вагнер тот период своей жизни.

Он вынужден был покинуть Магдебург, на этот раз без надежды на возвращение, и 18 мая 1836 года прибыл в Берлин. Здесь он встретился с Лаубе, который по старой дружбе попытался помочь добиться постановки «Запрета любви» в «Кёнигштедтер-театре», но, как и следовало ожидать, безрезультатно. Минна тем временем направилась в Кёнигсберг, приняв приглашение местного театра. Она дала Вагнеру надежду, что осенью у него будет шанс занять там пост капельмейстера. Эта надежда несколько скрашивала ему безрадостное пребывание в Берлине, но заставляла всё серьезнее задумываться о будущем семейном положении. Рихарду стало казаться, что он укрепит как свою материальную обеспеченность, так и артистический успех только «открытым союзом с Минной». Но для этого нужно было сперва определиться с должностью. 7 июля он покинул Берлин и пустился в долгое и утомительное путешествие в далекий Кёнигсберг. Правда, пребывание в Берлине принесло и положительные плоды: Вагнер завершил увертюру «Польша», задуманную им еще в 1831 году, о чем шла речь выше.

Кёнигсберг поразил Вагнера «печалью и убогостью». Но выбирать не приходилось. Дирекция театра дала обещание, что с Пасхи 1837 года он получит должность капельмейстера. А до тех пор Вагнер, наконец, окончательно решил узаконить свои отношения с Минной.

Во многом это был с его стороны роковой шаг. Трудно было найти для него более неподходящую спутницу жизни. Конечно, Рихард многое прощал своей будущей жене после того как узнал обстоятельства ее детства и юности. Семья Минны влачила жалкое существование в маленьком городке Эдеране (Oederan) в горах Саксонии (Erzgebirge). Ее отец был военным трубачом, затем он занялся изготовлением чесалок из тонкой проволоки. Когда его предприятие прогорело, семья переселилась в Дрезден. В десятилетнем возрасте Минна была вынуждена ходить с большой тяжелой корзинкой и предлагать проволоку модисткам для искусственных цветов. Повзрослев, она приняла твердое решение собственными силами зарабатывать на жизнь и обеспечивать достойное существование своей семье (у отца к тому времени наметились первые признаки душевной болезни). Но красивая внешность юной девушки рано стала привлекать внимание мужчин. Некий господин Эрнст фон Айнзидель (Ernst von Einsiedel) без памяти влюбился в Минну. Его страсть оказалась роковой: соблазнитель бросил Минну, и семнадцати лет от роду она втайне от отца родила дочь Натали (Nathalie) [88], впоследствии выдаваемую ею за свою сестру. Стремление покинуть родительский дом стало для Минны навязчивой идеей. Она завязала отношения с одной из местных театральных трупп, на спектакле которой ее заметил директор королевского придворного театра в Дессау (Dessauer Hof Theater). С тех пор ее жизнь была связана со сценой, хотя сама Минна не только не испытывала настоящей страсти к театру, но и не имела большого таланта. На сценическую карьеру она смотрела лишь как на средство легкого обогащения и желала одного — просто нравиться публике. Вагнер не строил иллюзий насчет богатого внутреннего мира своей избранницы: «Настоящая тонкость в ней, несомненно, отсутствовала… Благодаря такому отсутствию всякого идеализма настоящего понимания искусств у нее не было… Своеобразная власть, которую она имела надо мною, основывалась не на идеалистической стороне вещей, производившей на меня с юности сильное впечатление, — она действовала на меня, наоборот, трезвостью и солидностью своей внутренней сущности, которая давала мне необходимую опору и завершение при моем рассеянном блуждании по ложным путям в погоне за высшей целью» ^[89].