Мао Цзэдун
Мао Цзэдун читать книгу онлайн
Впервые на книжном рынке России появилось самое полное и объективное издание, написанное о Мао Цзэдуне. Взяв за основу архивы китайской компартии, КПСС и международного коммунистического движения, известный китаевед, доктор исторических наук, профессор Александр Панцов так живо выстраивает картину повествования, что создается иллюзия полного присутствия на месте описываемых событий. Среди огромного количества материалов, использованных в книге, — многотомное личное дело Мао и его досье, несколько тысяч томов личных дел других революционеров Китая, а также записи бесед автора с людьми, знавшими Мао. Большая часть этих материалов публикуется впервые.
Со страниц книги Мао предстает не только политиком, но и живым человеком, со всеми его достоинствами и недостатками. Это уникальное по своей масштабности и информативности издание будет лучшим в ряду книг о «великом кормчем» Поднебесной.
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
Чему же надо учиться? Разумеется, правильной идеологии — теории Маркса, Энгельса, Ленина и Сталина. Но (и здесь уже Мао перефразировал Ленина) надо иметь в виду, что «теория — не догма, а руководство к действию».
Именно эта последняя мысль являлась главной в докладе. Развивая ее, Мао выдвинул тезис о необходимости некоей «китаизации марксизма». «На протяжении тысячелетий, — сказал он, — история нашего великого народа протекала на основе определенных законов, характеризовалась рядом национальных особенностей и создала множество культурных ценностей… Мы — приверженцы марксистского подхода к истории. Мы не можем расчленять историю на части. Мы должны обобщить все наше прошлое — от Конфуция до Сунь Ятсена. Мы должны принять это драгоценное наследство, и оно станет для нас большим подспорьем в руководстве нынешней великой борьбой [79]. Коммунисты являются марксистами-интернационалистами, однако марксизм может быть претворен в жизнь только через национальную форму. Абстрактного марксизма не существует, есть только марксизм конкретный. Конкретный марксизм — это марксизм, который применяется в конкретной борьбе, в конкретных условиях китайской действительности, а не марксизм, который применяется абстрактно. Если коммунисты, являющиеся частью великого китайского народа, плотью от плоти, костью от кости этого народа, будут трактовать марксизм в отрыве от особенностей Китая, то это будет абстрактный, пустой марксизм»83. И далее: «Поэтому при китаизации марксизма в каждом отдельном случае нужно считаться с особыми чертами Китая, то есть исходить из национальных особенностей Китая. Это стало для нашей партии насущной задачей, настоятельно требующей полного понимания и ожидающей своего разрешения. Нужно положить конец иностранным шаблонам и петь поменьше пустых и абстрактных песен. Догматизм надо отправить на покой и заменить его живыми и жизненными, родными и привычными, приятными для слуха и радостными для глаза китайского народа китайским стилем и китайской манерой»84. Таким образом, только «китайский марксизм» должен был стать идейной основой объединенной Компартии Китая. Тех же коммунистов, кто мог с этим не согласиться, Мао предупредил: «После настоящего 6-го расширенного пленума Центрального комитета [мы] развернем во всей партии соревнование по изучению марксистской теории; посмотрим, кто уже действительно чему-нибудь научился, кто учится больше, кто учится лучше». Недоучек же и тех, кто придерживался «неправильных взглядов», Мао призывал «перевоспитывать», а если этот метод не даст положительных результатов, то к ним следовало применять решительные меры воздействия, «для того чтобы добиться исправления»85. О каких мерах шла речь, члены пленума могли только догадываться. Дело было в конце 1938 года, и все знали, что происходило в Советском Союзе.
Текст доклада почти немедленно стал известен в Москве (его привез с собой в конце января 1939 года Линь Бяо, прибывший в Советский Союз на лечение и учебу)86, но никакой негативной реакции не последовало. Да и не могло. Курс Мао на идейное обоснование «китайского марксизма» соответствовал тактической линии Сталина. Он как нельзя лучше помогал КПК расширить ее влияние в массах. Кроме того, выражал понятное Сталину желание новоблагословенного вождя КПК предстать перед членами своей партии в виде великого теоретика.
Наряду с политической постепенно стала налаживаться и личная жизнь Мао. Вьюжная зима 1937/38 года миновала, а с ней исчез и горький осадок от ссоры с бросившей его женой. Что толку вздыхать о минувшем? Дни шли за днями, и коротать их в уединении было глупо. Со всех концов страны в Яньань приезжали десятки молоденьких женщин, революционно настроенных, преданных партийному делу да к тому же еще и симпатичных. Особенно выделялись среди вновь прибывших две стройные красавицы — шанхайская кинозвезда Лань Пин («Голубое яблоко») и кантонская певица Ли Лилянь.
Они появились в Яньане в конце августа 1937 года, незадолго до бегства Цзычжэнь. В то время, правда, Мао не обратил на них никакого внимания. Слишком глубоко переживал он семейную драму. Этим тут же воспользовались два человека — Кан Шэн и Отто Браун. Первый из них знал когда-то Лань Пин, которая в начале 30-х годов даже была его любовницей. Новая встреча с ней в яньаньском пещерном лагере разбудила старые чувства, и любвеобильный Кан стал захаживать к своей бывшей пассии. Что же касается Брауна, то он заинтересовался Ли Лилянь. Она была замужем, но это его ничуть не смутило. Все время в Яньани он страдал от одиночества. После поражения в Цзуньи ему приходилось несладко. Мао, Ло Фу и армейские командиры открыто презирали его. Жил он в маленьком доме с нарядным палисадником недалеко от Мао Цзэдуна вместе с американским доктором ливанского происхождения Джорджем Хэйтемом (Ма Хайдэ), который приехал на север Шэньси вместе с Эдгаром Сноу в июле 1936 года да так и остался с китайскими коммунистами. Дружелюбный и мягкий Джордж сочувствовал своему влюбленному соседу, несмотря на то, что трудно было себе представить двух более противоположных людей, чем он и Браун. Джордж был общительным и добрым, с большими и «грустными семитскими глазами, черными, как маслины». Типичный же ариец Браун, как мы помним, покладистостью не отличался. К тому же всех приезжавших в Яньань иностранцев, в том числе даже Агнес Смедли и Пегги Сноу, он воспринимал как агентов буржуазных спецслужб, а потому шарахался от них как от прокаженных. Единственным исключением стал Джордж, с которым Браун не только делил жилье, но и ходил на охоту. Он очень хотел вернуться в СССР, но Москва не давала ему разрешения на отъезд. И тут ему встретилась Ли Лилянь, очень живая, веселая, любившая застолья, игру в пинг-понг, танцы и разговоры о политике и искусстве. В 1938 году она бросила мужа и вышла замуж за Брауна, который буквально ошеломил ее своим натиском87.
Хорошо устроить свою личную жизнь мечтала и Лань Пин. Связь с Кан Шэном не была для нее перспективной. Тот был женат и разводиться не собирался. Надо было искать что-то более определенное. И молодая, но достаточно опытная женщина решила идти ва-банк. Ее целью стал сам Председатель Мао.
Лань Пин была амбициозна, тщеславна и целеустремленна. В свои 23 года она уже в полной мере познала жизнь. Родилась эта женщина в марте 1914 года на востоке Китая, в провинции Шаньдун, в семье богатого плотника Ли Дэвэня. Ее родным городом был Чжучэн, небольшой старинный уездный центр в ста ли от побережья Желтого моря. Отец дал ей первое, детское, имя — Шумэн («Чистая и безыскусная»), однако жизнь, ожидавшая ее, не была простой и безоблачной. Первые же проблемы возникли в семье. Алкоголик-отец нещадно бил мать, пьяные ссоры следовали одна за другой, и наконец мать и дочь бежали из дома. Лет десять перебивались у одного богатого землевладельца, но, поняв, что жизнь — не сахар, бросили все и уехали в отчий дом матери, находившийся в городе Цзинань, большом и шумном провинциальном центре Шаньдуна. От Чжучэна у маленькой девочки, с семилетнего возраста носившей уже новое, взрослое, имя Юньхэ («Журавль в облаках»), осталось только одно приятное воспоминание. Молодой директор начальной школы, где она какое-то время изучала Конфуция, очень худой и высокий, в больших круглых очках. Она хорошо помнила, как он смотрел на нее, как заговаривал, отчего-то сильно волнуясь, и как однажды пригласил их с матерью переехать к нему. Он нуждался в служанке и, немного помявшись, предложил эту работу матери Юньхэ. От его взглядов и слов у молоденькой девочки сладко замирало сердце, и горячая кровь стучала в висках. Звали этого директора господин Чжан. В 1931 году она встретит его в городе Циндао и неудержимая сила бросит их друг к другу в объятия. Ее бывший директор будет носить уже другое имя, Чжао Юнь, а вскоре изменит и его — на Кан Шэн.
К тому времени Юньхэ превратится в красавицу, сбежит из дома с одной театральной труппой и к началу 30-х станет известной провинциальной актрисой. Она побывает замужем, заимеет кучу любовников, в общем, будет вести богемную жизнь. Был у нее только один физический недостаток: шесть пальцев на правой ноге88. Но это, похоже, ничуть не смущало ее многочисленных поклонников.
Встреча с директором в Циндао имела для Юньхэ большое значение. Кан Шэн ввел ее в незнакомый мир революционной политики, познакомил с интересными людьми, подпольщиками, и вскоре она вновь вышла замуж, на этот раз за коллегу Кана. Под влиянием мужа-коммуниста в феврале 1933-го вступила в коммунистическую партию. Однако через два месяца, когда ее муж был брошен в тюрьму, в панике бежала в Шанхай и, заметая следы, еще раз сменила имя (на Ли Хэ). Но ей все же не повезло. Осенью 1934-го ее тоже арестовали и лишь спустя три месяца освободили. Как и почему ее выпустили, осталось тайной. Возможно, «разобрались в невиновности» красивой женщины, как она потом заявляла, а может быть, получили от нее требуемые признания. Как бы то ни было, но она вышла на волю и вскоре стала известна уже как Лань Пин. Именно под этим псевдонимом она начала по-настоящему блистать как на шанхайской сцене, так и в кино. Особенно удался ей образ Норы, разрушительницы буржуазных устоев, в спектакле по пьесе Генрика Ибсена «Кукольный дом». Большую известность принесли ей и кинороли, в том числе в ярких антияпонских лентах «Старый холостяк Ван» и «Двадцать центов». Казалось, все вновь налаживалось: был новый муж, очередные любовники, толпы поклонников, шикарная жизнь. Но в августе 1937 года на Шанхай напали японцы.
Движимая патриотическим подъемом, экспансивная, страстная и романтическая, Лань Пин вместе с очередным любовником, режиссером спектакля «Нора», решила пробираться в Яньань. Призывы компартии к организации единого антияпонского фронта оказались созвучны ее настроениям так же, как и чувствам других левых деятелей китайского искусства.
И вот теперь, в Яньани, ей предстояло сыграть свою главную роль — новой подруги вождя, преданной, нежной и заботливой. Как же умна и коварна была эта женщина! Хрупкая и изящная, как горный цветок, она обладала огромной внутренней силой и неукротимой энергией.
Неоценимую помощь ей в этом важнейшем для нее предприятии оказал старый друг Кан Шэн. Вскоре после отъезда в Москву Жэнь Биши он на всякий случай стал наводить мосты в направлении Мао, решив использовать для этого преданную ему женщину. И вот в конце апреля 1938 года двум заговорщикам представился удобный случай. Мао отправился выступать в Академию искусств им. Лу Синя, расположенную в деревеньке Цяоэргоу, недалеко от Яньани. Это было вновь созданное КПК учебное заведение для подготовки глубоко преданных партии культурных работников. Лань Пин, только что зачисленная в эту же академию преподавателем, заблаговременно заняла место в первом ряду с большой толстой тетрадью. Она ловила каждое слово Председателя, быстро, почти стенографически, записывая все, что он говорил. И Мао, конечно, заметил ее. А как же иначе? Среди загорелых крестьянских лиц ее нежно-белый лик особенно выделялся.
После лекции она подошла к нему.
— Мне еще многому нужно научиться, — сказала она, робея. — Но, благодаря вам, я поняла, что смогу углубить свои знания.
— Ну, если что-то осталось неясно, то не стесняйтесь. Приходите ко мне, разберемся, — ответил Мао и оглядел ее. Тоненькая, очень скромная, с двумя косичками, перевязанными на затылке ленточкой.
Дальше уже было дело Кан Шэна. И тот не заставил себя ждать. Воспользовавшись тем, что он и Лань Пин были земляками, стал вовсю расхваливать Мао Цзэдуну прелести чжучэнских женщин. А через несколько дней пригласил Лань Пин на встречу с вождем. Но только в сентябре 1938 года, когда Мао наконец почувствовал себя триумфатором, Лань Пин стала его любовницей и одним из секретарей. Вскоре после этого она вновь решила сменить имя. С прошлым было покончено, и она попросила Мао выбрать ей иероглифы, приятные ему. И он подыскал их: Цзян Цин («Лазурная река») [80].
Очередной роман Мао вызвал страшные пересуды в Яньани. Больше всех возмущались пуритански настроенные жены партийных чиновников. Они ужасно жалели Цзычжэнь, прошедшую с ними огни и воды. Цзян Цин же, разумеется, сразу возненавидели и стали поливать грязью. Масла в огонь добавило сообщение, полученное в ЦК из Шанхая от одного из руководителей тамошней партийной организации Лю Сяо, будущего посла КНР в СССР. Тот сообщил, что Юньхэ-Лань Пин «недостойно» вела себя в тюрьме, так что, возможно, в настоящий момент является «гоминьдановской шпионкой»!
И вновь в дело вмешался Кан Шэн. С неутомимой энергией он стал заверять всех в политической благонадежности Цзян Цин. Точку в этом споре поставил сам Председатель, вышедший в конце концов из себя. «Я женюсь на ней», — объявил он своим товарищам по партии и действительно 19 ноября 1939 года сыграл свадьбу89. Кан Шэн торжествовал: предав Ван Мина, он через Цзян Цин вошел в полное доверие к Председателю и скоро стал одним из наиболее близких к нему людей. Именно ему Мао поручил возглавить работу всех тайных спецслужб компартии!
