Наше послевоенное (СИ)

Этюд.

Сегодня в школе было холодно - наверное, экономили уголь. Я с утра досадовала на себя за то, что сняла пальто, но идти вниз было лень. Так и продрожала два урока. На третьем, химии солнце забилось в окна. Стало жарковато. Мы с Софой пригрелись на солнце и разморились как котята. Я глядела в забрызганное дождями стекло. Солнечный свет был теплый и ласковый и в прищуре пятна на стекле переливались. Я думала, как мало надо. Согрелись и довольны и рады.

9 марта. Пока я занимаюсь самоанализом, докапываюсь, что, как и почему я так поступила, смотрю на себя глазами других, то у меня такое чувство, что тут все ясно и понятно, и я как бы сама делаю свой характер. Но иногда теряешь этот, ну критерий, что ли и все повисает в воздухе. Хочешь представить себя глазами других людей и не можешь, чувствуешь себя довольно странной не только в глазах посторонних, но и в своих собственных.

Весна, 11 класс, перемена перед уроком физики. Я усиленно препираюсь из-за чего-то с Гиви, а он откровенно меня дразнит, вконец разозлившись, я хватаю учебник химии, как самый толстый и говорю Гиви яростно:

-Как я хлопну тебя этой книгой по башке!

Мне очень хочется звездануть Гиви. Но я беспокоюсь, что выбрала чересчур толстую книгу - можно ведь и сотрясение мозга сделать человеку. Поэтому я только говорю и замахиваюсь. Но не ударяю. В этот момент в кабинет входит Шота, вернее он зашел немного раньше и уже дошел до стола, когда я говорю эту фразу:

-Это вы мне?- шутливо спрашивает меня Шота.

Я мгновенно тушуюсь, краснею, как всегда в щекотливых ситуациях и быстро говорю,

- Да что вы, конечно нет.

- Точно нет, - насмешливо тянет учитель.

- Нет, нет. Это я Цивадзе,- отпираюсь я.

-Меня, меня, - радостно кивает Джондо,- это она меня приласкать хотела.

- А если бы вам пришлось выбирать, кого бы стукнули по голове?- допытывается физик.

Очевидно, ему хочется узнать, могу ли я его воспринять как товарища.

Мне это понятно, я в полном стеснении и замешательстве смотрю на его лысоватую голову и молчу.

Ясно это не только мне, но и хитрющему Гиви. Он смотрит на нас с Шотой, видит мое замешательство и без всякого демонстрирует готовность выступить соперником учителю, даже если придется ради этого подставить свою голову.

Я опускаю глаза и сажусь, а сев, бросаю на Джондо яростный взгляд, который может означать только одно.

- Ну погоди, я с тобой расквитаюсь за свое смущение.

Много лет спустя, когда мы будем отмечать 20- летие окончания школы, мы с Шотой будем сидеть рядом и Гиви, когда я, по старой школьной привычке его чем-то поддену, повернется и скажет:

-А ты сидишь рядом со своей симпатией и сиди и помалкивай.

Мы с Шотой оба засмеемся, а Верушка аж подскочит:

-Как что я слышу, удивится она,- я и предполагать не могла.

"Прозевала" думаю я, и подмигиваю Гиви.

4 апреля. Нашла стихотворение, написанное мною месяц наза,д и решила переписать его в дневник.

Стихотворение называлось подругам. Приведу последнее четверостишие:

Грустно, больно нам будет расстаться

В жизнь нас разные тропы ведут.

Но в час трудный мы сердцем встречаться

Будем в школе, за партой. Вот тут

Я и раньше увлекалась пинг-понгом, хотя Ника сильно сердился. Он запрещал теннисистам играть в пинг-понг - техника удара другая и потом мячи будут укороченные, исчезнет, как он считал длинный плоский удар.

Но я иногда играла в пинг-понг у Маринки Игитханян во дворе.

А в одиннадцатом классе, когда я бросила и художку и тренировки, у меня остался один пинг-понг. Во дворе школы стоял стол и мы играли в хорошую погоду, а к зиме его переносили в физкультурный зал.

В классе многие любили погонять мячик, но я больше всего любила играть с Гиви, он играл в атаке, а я была в защите, и мы долго разыгрывали мячи.

Наша преподавательница химии не пустила меня на свой урок. Увидев, как я направляюсь в химкабинет, она остановила меня на пороге и сказала:

-Уходи ради бога, чтобы глаза мои тебя не видели, у меня сегодня опрос, а ты только мешаешься.

Наша Цуладзе, по прозвищу "Рыжая молекула" не злая, затурканная жизнью женщина, в молодости миловидная, постоянно в трауре, довольно сумбурно преподавала нам химию. Такой у нее был крест в жизни. Не работа, не призвание, а крест - обучать кучу лоботрясов основам неорганической и органической химии. Свои седые волосы Ольга Ивановна красила перекисью водорода и была блондинкой, но отнюдь не рыжей, как мы ее дразнили. Прозвище свое она знала, смирилась и не боролась с ним. Видимо оно передавалось из одного поколения школьников в другое. Я очень скучала на ее уроках и подсказывала. Меня просили выручить, я и выручала, а вовсе не назло ей.

Как-то раз, когда Дато Диасамидзе еще учился в нашем классе, она вызвала его отвечать урок. Задано было производство серной кислоты.

Дато шустро написал формулы на доске. Он исправлял двойку и выучил урок.

-Где получают таким способом серную кислоту? - спросила химичка, имея в виду на производстве и ли в лаборатории.

- Как где? -обиделся Дато, решив, что его обвиняют в неправильном ответе, -Как где, в учебнике.

В общем, выгнала меня учительница, я отдала Зойке портфель и пошла по школе. Скучно, когда все на уроке, а тебе 45 минут нечего делать, это такая тоска.

Я захожу в зал, беру в руки ракетки, стучу мячом об стол.

Бросаю, выхожу во двор школы.

Может на бульвар сходить, там безопаснее, там Верушки нет, думаю я.

И вдруг вижу, идет Гиви, видит меня, останавливается и говорит:

- Пойдем постучим?

- Не попадемся?- беспокоюсь я.

- Ты-то чего гуляешь?

- А ты ? -отвечает Гиви вопросом на вопрос.

Мы идем в спортзал и гоняем там шарик, играем партию за партией. Хорошо, не надо уходить, когда проиграл. Никто не стоит над душой в очереди.

Вдруг резко распахивается дверь, входит Верушка, вполне радостная и говорит:

- Ага, попались голубчики! Что это вы здесь делаете? Почему не на уроке?

- Нас отпустили потренироваться, - спокойно говорит Гиви.

При этом он делает совершенно невинную физиономию, но где-то чуть-чуть в тоне слышится неуловимая издевка.

Его тон позволяет при дальнейшей лобовой атаке отступить без больших моральных потерь.

Я делаю честные глаза и молча киваю, подтверждая Гивины слова.

Верушка чувствует подвох, но ей неохота связываться.

Она говорит:

-Ну-ну,- и уходит.

Ее "ну-ну" означает:

"Я вам особенно не верю, но настроение у меня хорошее, пользуйтесь".

В следующий раз в такой ситуации мы закроем дверь и не откроем ее, несмотря на то, что она стучала и заглядывала в замочную скважину.

А на перемене мы открыли дверь, набежала ребята, пойди разбери, кто тут был во время урока.

На олимпиадах я ездила в Тбилиси, и что-то там решила, у меня был диплом второй степени по физике, а по математике не удалось, но я была довольна.

Володя Песков, батумский мальчик из другой школы получил диплом первой степени по физике. Через полгода мы встретимся на физтехе.

На олимпиаду по химии я не пошла- у меня было твердое решение идти на физтех и химия мне была не к чему. Ольга Ивановна, наша Рыжая молекула, на меня обиделась.

Зойка пошла, решила второй тур и ездила в Тбилиси, и удачно, все там решила.

А Верушка, встретив меня в коридоре, сказал ехидно:

- Ну что, закатилось твое солнышко?!

Я не поняла и удивленно спросила:

- Какое солнышко? О чем вы?

- А как же, Арутюнян поехала на олимпиаду, а ты нет.

- Но я и не участвовала, -удивленно ответила я, -мне это не нужно.

Но Верушка мне не поверила и, торжествующе улыбаясь, прошла мимо.

Почему ей хотелось, чтобы я была посрамлена, ей-то что? - думала я, глядя как она шествует по коридору.

У нас было 8 выпускных экзамена: Литература - письменный, математика - письменный, геометрия, история, обществоведение, английский, физика, химия.