Карл Великий

Основанием для очередного обмена, по-видимому, могло стать обретение императорского достоинства королем франков; политическую актуальность этого события и его воздействие на Италию и все Средиземноморье на расстоянии было трудно оценить. По свидетельству Феофана, самого серьезного современника происходившего в Византии, там циркулировали слухи, что новый император намеревается военным путем захватить Сицилию и заявить о своих претензиях на господство в Западном Средиземноморье. При этом ввиду отсутствия флота фактически речь могла идти лишь о ложных слухах.

Греческий хронист в своих предположениях пошел еще дальше. Мол, император Карл отказался от планов вторжения и вместо этого взвешивает возможность примирения Востока и Запада путем заключения брака на монаршем уровне. В 802 году эмиссары франков появились в Константинополе, «чтобы выяснить у благочестивейшей Ирины, не желает ли она соединиться брачными узами с Карлом и тем самым объединить Восток и Запад». Ирина была готова согласиться, но всемогущий патриций Аэтиос сорвал эти планы. Погрязнув в интригах насчет ожидаемого преемства бездетной и болезненной императрицы, Аэтиос выдвинул своего брата Льва, стратега Фракии и Македонии. Как справедливо отмечает Петер Классен, эти слухи, за которыми скрывается всего-навсего молва «столичного общества», нельзя воспринимать серьезно. Препятствием для осуществления данного проекта можно считать и возраст предполагаемых партнеров (обоим было как-никак за пятьдесят). К тому же Карл едва ли захотел бы перенести на Босфор центр своего правления, не говоря уже о том, что сами византийцы никогда не согласились бы с этим мезальянсом своей императрицы с узурпатором-варваром.

Какие бы планы в то время ни витали в воздухе, все они были нежизнеспособными, потому что правление Ирины подходило к концу, и даже ослабление налогового бремени не могло уже изменить ее судьбу. Правда, наследником императорского трона не стало и семейство честолюбивого Аэтиоса, так как и он и его брат Лев из-за военных столкновений с арабами оказались вне Константинополя, когда в столице возник заговор, после ареста императрицы 31 октября уже на следующий день завершившийся возведением на трон Никифора в церкви Святой Софии. О влиянии нового императора в придворных кругах нам ничего неизвестно. Ирина скончалась уже 9 августа следующего года изгнанницей на острове Лесбос.

Между тем Никифор продолжил западную внешнюю политику своей предшественницы, направленную на сохранение статус-кво. Это решение представлялось вполне разумным, учитывая внутриполитические противоречия и серьезную угрозу его правлению в результате восстания Барданиоса в 803 году. Поэтому к франкам снова направилось византийское посольство, которое Карл принял в 803 году в Зальце близ франкской реки Заале.

А в это время на юге Апеннинского полуострова продолжились военные столкновения Пипина и его союзников с герцогом Беневенто Гримоальдом, в результате которых король добился определенных успехов. Годом раньше франко-лангобардской власти подчинилась приграничная Чьети, а теперь завоеватели оккупировали Ортано с выходом на Адриатику и расположенный к югу от Фоджи город Лючера. Однако долго наслаждаться этой победой королю было не суждено. Дело в том, что герцогу Гри-моальду удалось снять осаду с Лючеры, и, кроме того, он взял в плен герцога Сполето Винигиза вместе со свитой. Гримоальд оставил герцога в почетном заключении, а в следующем году даже освободил его из-под стражи, предположительно под соответствующие гарантии. Как неоднократно подчеркивал Алкуин, расколоть «орешек» под названием Беневенто военными средствами оказалось делом непростым. Такому исходу противились южный климат, который стал союзником Беневенто, и тактика противника, отражавшего любое продвижение войск.

Согласно хроникам, император и 803 год прожил без военных походов, видимо, целиком и полностью посвятив себя внутренней политике. Этот интерес нарастал с весны предыдущего года. Лишь отдельные отряды были направлены в «критические» регионы, например в район между низовьем Эльбы и Везера — Вихмодию, все еще остававшуюся очагом напряженности.

В пасхальные дни, которые Карл также провел в Ахене, королевские эмиссары вновь получили инструкции по осуществле- нию монаршей воли в закрепленных за ними округах. Содержащиеся в инструкциях указания адресованы как духовенству, так и мирянам, главным образом должностным лицам. Император подчеркивает важность письменной документации по судопроизводству и военному снаряжению. Имена выбранных шеффенов (судебных заседателей), фогтов и нотариусов должны содержаться в реестрах, а запасы оружия, прежде всего латы и кольчуги, пройти инвентаризацию. Указывается на необходимость соблюдения новых мер и весов и одновременно открывается охота на фальшивомонетчиков. Особо важной главой в реформаторской политике Карла оказывается подтверждение и дополнение так называемых народных прав на публичной основе. Так, граф Парижский Стефан обязан зачитать в парижском суде им самим завизированный законопроект: «И все согласились с этим документом в подтверждение готовности соблюдать их [законы] во все времена и в будущем. И все шеффены, епископы, аббаты и графы собственноручно подписали это волеизъявление». Никому не дозволялось оправдываться некомпетентностью в данном вопросе и незнанием монаршей воли.

24 июня, на Иванов день, королевские эмиссары собрались на имперское собрание в Майнце, а затем в Шалон-сюр-Саон. Фактически оно состоялось в Майнце лишь между 7 и 11 июля. Всё говорит за то, что и это собрание, детали которого нам неизвестны, было посвящено внутриполитическим реформам, не в последнюю очередь фиксации и ревизии так называемых народных прав. Намеченная актуализация старейшего права франков — Lех salica стала жертвой инерционных тенденций текста, отражающего, несмотря на новые условия аграрного общества, относительно однообразный мир скотоводов дохристианской эпохи. Второй существенный недостаток выполненной записи состоит в том, что и королевское право, основанное на определенных положениях, получило весьма поверхностное отражение. Учитывая предпринятые усилия, биограф Эйнхард лаконично констатирует: «Изо всего в общем ничего не получилось — только несколько глав, да и то не полностью, он велел добавить к этим законам». Однако даже в письменной фиксации идей, передававшихся главным образом в устном виде из поколения в поколение, биограф по праву усматривает большой успех усилий Карла: «Он повелел собрать и зафиксировать неписаные законы всех народов, находившихся под его управлением».

О подобных шагах свидетельствуют два капитулярия, увидевшие свет в это время, а также инструкции королевским эмиссарам, например графу Парижскому, который во имя обеспечения правопорядка публично ориентировал своих динггеноссен на использование писаного права и соответствующих к нему добавлений. Императорская программа имеет главной целью подведение существенных составов преступления под единую государственную санкцию, в том числе под угрозой применения смертной казни, членовредительства и конфискации имущества. Это касалось прежде всего нарушения королевской юрисдикции и призыва на воинскую службу, что по своей сути первично и не затрагивали частные соседские отношения в рамках правовой общности и поэтому не карались с помощью возмещения. В этих законодательных тенденциях, безусловно, прослеживается путь к современному правовому государству, которое в интересах внутренней и внешней безопасности пытается нащупать заслуживающие наказания формы поведения. Правда, уже через несколько десятилетий линия на правовое развитие вновь заглохла. Распад империи Карла вновь поощрил регионализм как в судопроизводстве, так и вообще в отправлении правосудия.

О поистине эпохальных устремлениях императора исторические хроники того времени, за исключением биографа Эйнхарда, почти ничего не сообщают. Да и он в этой связи варьирует свои взгляды в духе Светония.

Нельзя совсем сбрасывать со счетов, что уже тогда наметилось окончательное заключение мира с саксами. Не помеченный датой письменный источник приводит имена не менее тридцати семи заложников — саксов из Вестфалии, Остфалии и Энгерна, которые в самый разгар поста, то есть за три недели до Пасхи, были доставлены в Майнц. До того они находились в руках але-манской знати, и вот теперь их предстояло передать епископу Базельскому Хейте и графу Хитте. Хотя установить точную дату документа не представляется возможным, трехчастная композиция этих записей показывает, что Карл считал неумиротворенной не только земли Вихмодии, но и всей Саксонии. По этой причине из всех регионов он брал заложников как гарантов спокойствия.