Клан Кеннеди

Даже первое известие, что на Кубе началось размещение советских ракет, доложенное американским высшим руководителям 16 октября, привело администрацию в состояние крайнего нервного возбуждения.

Правда, еще за месяц до этого, в середине сентября, от американских агентов на Кубе стали поступать сведения о подозрительных строительных работах на территории острова. Кроме того, одному из агентов удалось проникнуть в состав технического персонала, обслуживавшего кубинского лидера, и он подслушал хвастовство подвыпившего Кастро по поводу того, что теперь безопасность Кубы прочно охраняют советские вооруженные силы. Об этом доложили Роберту Кеннеди, который счел сведения не просто ненадежными, а фальшивыми, возможно провокацией. Министр юстиции распорядился не докладывать президенту, пока сведения не будут проверены и перепроверены ^{816}.

Теперь же, после двух аэрофотосъемок, появились совершенно неопровержимые данные о размещении на Кубе советских ракет.

Утром 16 октября, едва президент проснулся, к нему в спальню явился главный советник по национальной безопасности Макджордж Банди, принесший толстую папку с данными разведывательной аэрофотосъемки. Понять, что на них изображено, непосвященному было невозможно. Тотчас приглашенный в Белый дом Роберт Кеннеди, взглянув на снимки, решил, что они напоминают футбольное поле ^{817}. Первоначально президент отнесся к непонятным фотографиям с недоверием. Затребованы были новые фото. Пришлось верить советнику, который в свою очередь получил информацию от экспертов. Невзрачные кубики на фото представляли собой стартовые площадки советских ракет ^{818}.

Джон Кеннеди был особенно возмущен тем, что все эти действия предпринимались в глубокой тайне от мирового сообщества, тогда как установка американских ракет среднего радиуса действия в Великобритании, Италии и Турции в 1957 году проходила открыто, по решению Совета НАТО, опубликованному в печати, а само размещение широко комментировалось в средствах массовой информации.

Первая реакция Кеннеди была выражена в словах: «Придется их разбомбить». Аналогичной являлась и спонтанная позиция других высших членов кабинета.

Ведь до этого территория США не находилась под угрозой советской ядерной атаки, и это создавало чувство самоуспокоенности не только у политиков, но и у высших военных. Теперь оказалось, что в случае возникновения ядерной войны, которой не желали ни советские, ни американские лидеры, но которая могла вспыхнуть неожиданно, территория США станет ареной разрушительнейших военных действий.

В распоряжении американской разведки не было никаких данных о размещении на Кубе крупного контингента советских войск под командованием генерала И.А. Плиева (он был известен на Кубе под псевдонимом Павлов) — жесткого военачальника, ветерана Отечественной войны, во время которой он командовал кавалерийским корпусом и сводным кавалерийско-механизированным соединением (он стал дважды Героем Советского Союза). Через много лет после войны Плиев в силу своей исполнительности и неразборчивости в средствах был назначен руководителем кровавого подавления мирной демонстрации трудящихся Новочеркасска в июне 1962 года. Теперь же Плиев получил от высшего советского руководства право на применение ядерного оружия в случае вторжения американских вооруженных сил на Кубу — даже без санкции министра обороны СССР Р.Я. Малиновского, правда только в случае утраты связи с Центром.

Как стало известно через много лет, в подчинении Плиева находился, помимо ракетных установок и авиации, танково-механизированный воинский контингент численностью в 42 тысячи солдат и офицеров. Число ракет предполагалось довести до 52 со 162 ядерными боеголовками. Именно они являлись главным устрашающим оружием ^{819}. К тому времени, когда факт размещения советских ракет на Кубе стал известен американцам, на остров были доставлены, согласно данным генерал-полковника Д.А. Волкогонова, только ракеты Р-12, а ракеты большего радиуса действия Р-14 то ли находились в пути, то ли еще готовились к отправке ^{820}.

Хотя в распоряжении высших американских государственных деятелей не было никаких статистических данных о советском воинском контингенте на Кубе, главное — американскому руководству стало известно о наличии там советской ракетно-ядерной базы.

Так начался второй Кубинский кризис, продолжавшийся с 16 по 28 октября 1962 года. В высших американских кругах этот комплекс событий часто называли «вторая Куба».

Президент США был возмущен тем, что советские представители замалчивают факты. Дело в том, что завоз оружия на Кубу особо не скрывался советской стороной. Но при этом неизменно подчеркивалось, что речь идет только об оборонительных его видах. Накануне получения фотографий, сделанных с самолетов У-2 (всего около тысячи снимков), посол СССР в США А.Ф. Добрынин заявил, что, «несмотря на свою озабоченность, СССР не завозит никаких наступательных вооружений, в частности ракет класса “земля—земля”, ибо хорошо осознает опасные последствия такого шага» ^{821}. Добрынин не лгал — он просто не знал, какие виды оружия размещаются на Кубе [58]. Это было ведомо только «узкому кругу ограниченных людей», как сказано в известном анекдоте о государственной тайне.

Джон Кеннеди отлично понимал, не мог не понимать, словесную игру в «наступательные» и «оборонительные» виды оружия. Ведь всякому здравомыслящему человеку было ясно, что никакого четкого разграничения между теми и другими не существует, что всё зависит от намерений сторон, что одни и те же виды оружия могут быть и наступательными, и оборонительными.

Это касается даже зенитных ракет СА-2, о поставках которых на Кубу уже в течение нескольких месяцев доносила американская разведка. Ведь эти ракеты вполне могли послужить не только отражению неспровоцированного воздушного нападения, но и быть прикрытием явно наступательных действий. Так что, даже отвлекаясь от заявления Добрынина, ряд последующих советских деклараций, строго говоря, не носил откровенно обманного характера или являлся ложью лишь отчасти. Они объявляли о миролюбивых намерениях СССР, но в то же время в них выражалась готовность пойти на конфликт любой степени интенсивности во имя сохранения Кубы в советском авангарде.

Разумеется, Кеннеди и его помощники не имели понятия о том, что именно в эти дни начинала развертываться советская операция под кодовым названием «Анадырь», предусматривавшая размещение на крохотном острове, находящемся всего в 90 милях от побережья Флориды, таких ракетно-ядерных сил, которые нивелировали бы стратегическое отставание СССР от США, ибо были способны сровнять с землей не менее половины американских центров экономики, политики, культуры, жизнеобеспечения, включая Нью-Йорк, Филадельфию, Чикаго, Балтимор, Атланту и родной Кеннеди Бостон. По свидетельству генерала Л.С. Гарбуза, участвовавшего в операции «Анадырь», ракеты, доставленные на Кубу, могли поразить цели вплоть до Великих озер ^{822}. А в этих пределах располагались все крупнейшие промышленные, административные и культурные центры восточной и расположенной на запад от нее части США — основа жизнеобеспечения страны.

Иной вопрос, что достаточно осторожные советские лидеры, и прежде всего Н.С. Хрущев, не были откровенными авантюристами. Они предпочитали действовать тихой сапой, постепенно революционизируя и третий мир, и Латинскую Америку, используя пример Кубы как рычаг. Советский план состоял в том, чтобы завершить завоз и установку ядерных ракет на Кубе к запланированному на ноябрь 1962 года визиту Хрущева в Нью-Йорк, где он предполагал выступить на заседании Генеральной Ассамблеи ООН с выгодными для СССР предложениями о сокращении вооружений, которые бы устранили или по крайней мере сократили отставание от США в области ракетно-ядерного оружия и надежно обеспечили бы пребывание Кубы в советской сфере господства. Для этого предполагалось подписание тогда же, во время сессии Генассамблеи, союзного договора с Фиделем Кастро, который предусматривал бы «военную взаимопомощь». Одновременно намечалось объявить постфактум и без конкретизации, что на Кубе уже находятся мощные советские ракеты класса «земля—земля».