Бочка и обручи, или Когда началась Великая Отечественная война

И тем не менее, 1-я танковая приехала именно в Алакуртти (именно в те дни, когда советские генералы разглядывали в бинокли лесные финские дороги) не случайно и совсем не по дурости, а в соответствии с изумительно красивым Планом. К обсуждению этого Плана мы подойдем чуть позднее, а сейчас снова обратимся к событиям 17 июня 1941 г.

Именно в этот день, когда 1-я тд начала погрузку в эшелоны, уходящие в Заполярье, командный состав 10 МК убыл на штабные учения. Провести эти учения руководство округа решило на севере Карельского перешейка, в районе Выборга, рядом с финской границей. В 9 часов утра 21 июня что-то изменилось, учения были неожиданно прерваны, а всем командирам было приказано немедленно вернуться в свои части .

В два часа ночи 22 июня 1941 г. (в то самое время, когда эшелоны с 1-й танковой дивизией приближались к станции выгрузки) на командный пункт 21-й тд 10-го мехкорпуса, в поселок Черная речка под Ленинградом, прибыл сам генерал-лейтенант П. С. Пшенников - командующий 23-й, самой крупной из трех армий Северного фронта. Генерал-лейтенант лично поставил командиру 21-й тд полковнику Бунину задачу готовить дивизию к выступлению.

В 12-00 22 июня в дивизии объявлена боевая тревога с выходом частей в свои районы сбора по тревоге . На следующий день, в 6 часов утра 23 июня в 21-й танковой дивизии получен боевой приказ штаба 10 МК о выступлении в район Иля-Носкуа (ныне г. Светогорск Ленинградской области), в нескольких километрах от финской границы. В распоряжении автора не было текста "Журнала боевых действий" других дивизий 10 МК (24-й танковой и 198-й моторизованной), но судя по тому, что они вышли из района постоянной дислокации в Пушкине и Ораниенбауме в то же самое время, что и 21-я тд, и двинулись в том же направлении, можно предположить, что 22 июня 41 г. и они получили аналогичные приказы от командования корпуса и 23-й армии.

Самое время познакомиться теперь поближе и с этим мехкорпусом. 10-й мехкорпус (командир - генерал-майор И. Г. Лазарев), был оснащен и подготовлен к ведению боевых действий значительно хуже 1 МК. В разных источниках приводятся разные цифры укомплектованности 10 МК танками: от 469 до 818 единиц [3, 8]. Такая неразбериха в цифрах, по всей вероятности, связана с тем, что на вооружение корпуса было принято множество танков Т-26 и БТ ранних выпусков, которые перед началом войны ускоренно списывались в преддверии поступления новой техники.

В большей степени это замечание относилось к 24-й танковой дивизии 10-го мехкорпуса, сформированной на базе 11-го запасного танкового полка и принявшей от него сильно изношенную учебную материальную часть: 139 БТ-2 и 142 БТ-5 (всего 281 танк выпуска 1932/1934 годов). Когда 24-я тд начала выдвижение в исходный для наступления район, из 281 имеющегося в наличии танка 49 были оставлены в месте постоянной дислокации как неисправные, после чего из вышедших в поход 232 танков до лесного массива в районе Светогорска дошло только 177 танков.

Во всех отношениях лучше обстояли дела в другой танковой дивизии 10 МК. 21-я танковая дивизия была сформирована на базе 40-й Краснознаменной танковой бригады, заслужившей свой орден за мужество и мастерство, проявленные в боях на Карельском перешейке. К началу войны 21-я тд имела по списку 217 легких танков Т-26 . И марш эта дивизия выполнила гораздо организованнее. В журнале боевых действий 21-й танковой читаем: "...на марше имелось место отставания отдельных танков и машин, которые службой замыкания дивизии быстро восстанавливались и направлялись по маршруту" .

Что касается третьей дивизия 10 МК - 198-й моторизованной, то она имела всего несколько десятков исправных танков, и, по сути дела, была обычной стрелковой дивизией с необычно большим количеством автотранспорта.

Все познается в сравнении. К этому золотому правилу, так старательно забытому коммунистическими "историками", мы будем обращаться еще не один раз. Разумеется, в сравнении с 1 МК (1 039 танков и 4730 автомашин самого разного назначения, от бензоцистерн до рефрижераторов и душевых кабин, новейшие гусеничные тягачи и новейшие гаубицы в артполках) 10 МК выглядит просто безоружным. Но воевать-то собирались не со своим соседом по округу, а с каким-то другим противником...

В тот же самый день и час, когда огромные, грохочущие и изрядно дымящие колонны танков, броневиков, гусеничных тягачей 10-го мехкорпуса двинулись через Ленинград на Выборг, утром 23 июня 1941 г. по ленинградскому шоссе из Пскова в Гатчину (Красногвардейск) двинулась и главная ударная сила Северного фронта: две дивизии (3-я танковая и 163-я моторизованная) из состава 1 МК.

"Мчались танки, ветер поднимая, наступала грозная броня..." Только в каком-то странном направлении мчались. Не на войну - а от войны. Или все-таки на войну, но на другую?

А в это время на самых дальних (пока еще - дальних) западных подступах к Ленинграду назревала большая беда.

С первых же часов войны в Прибалтике, в полосе обороны Северо-Западного фронта, ход боевых действий отчетливо приобретал характер небывалого разгрома. Вот как описывают советские военные историки события тех дней в монографии "1941 год - уроки и выводы": "...последствия первых ударов противника оказались для войск Северо-Западного фронта катастрофическими. Войска армий прикрытия начали беспорядочный отход... Потеряв управление, командование фронта не смогло принять решительных мер по восстановлению положения и предотвращению отхода 8-й и 11-й армий..." .

Стоит отметить, что на противника "беспорядочный отход" войск Северо-Западного фронта произвел впечатление заранее запланированного отступления! Начальник штаба сухопутных войск Германии Ф. Гальдер записывает 23 июня 1941 г. в своем "Военном дневнике": "...об организованном отходе до сих пор как будто говорить не приходится. Исключение составляет, возможно, район перед фронтом группы армий "Север", где, видимо, действительно заранее был запланирован и подготовлен отход за реку Западная Двина. Причины такой подготовки пока установить нельзя..." .

Да, не хватало у немецких генералов фантазии на то, чтобы представить себе наши реалии...

Вернемся, однако, к описанию этих событий, данному российскими историками: "...26 июня положение отходивших войск резко ухудшилось... 11-я армия потеряла до 75% техники и до 60% личного состава. Ее командующий генерал-лейтенант В. И. Морозов упрекал командующего фронтом генерал-полковника Ф. И. Кузнецова в бездействии... в Военном совете фронта посчитали, что он не мог докладывать в такой грубой форме, при этом Ф. И. Кузнецов сделал ошибочный вывод, что штаб армии вместе с В. И. Морозовым попал в плен и работает под диктовку врага... Среди командования возникли раздоры. Член Военного совета корпусной комиссар П. А. Диброва, например, докладывал, что начальник штаба генерал-лейтенант П. С. Кленов вечно болеет, работа штаба не организована, а командующий фронтом нервничает..." .