Моя жизнь. Детство. Петро-Славянка (СИ)

5

Режиссер нашумевшей на весь СССР «Республики ШКИД» Геннадий Полака, окрыленный успехом, захотел отдать дань революционной истории нашей страны, и снял фильм по пьесе драматурга Льва Славина «Интервенция».

К моменту окончания съемок, которые так и не были завершены к 50-летию Октябрьской революции в 1968 году, по пьесе Славина уже с успехом шел спектакль в театре « Сатиры».

А фильм Г. Полаки, выпущенный под рабочим названием «Величие и падение дома Ксидиас», в Госкино зарубили на корню. И, действительно, фильм не выдерживал сравнения с прекрасным спектаклем театра Сатиры…

Не помогли письма всей съемочной группы самому Леониду Ильичу Брежневу. Он попросту проигнорировал просьбу актеров дать шанс, с их точки зрения, «фильму о революции, рассказанному истинными словами революции».

Актерский состав — блистательный. Главную роль большевика-подпольщика Бродского в фильме «Интервенция» сыграл Владимир Высоцкий. В славном содружестве актеров Золотухина, Копеляна, Аросевой, Нифонтовой, Юрского, Высоцкий в роли Бродского, разыгрывает перед зрителем трагикомический водевиль, где в конце нет хэппи-энда.

Бродский, он же Мишель Воронов, погибает в конце фильма вместе со своими соратниками большевиками-подпольщиками.

Что не понравилось госкомиссии? Обиделись на то, что фильм не вышел в срок. Возможно виной тому — искрометная актерская игра, местами граничащая с хулиганством. А ведь в теме революции это было мало допустимо.

Фильм « Интервенция» пролежал на полках до 1987 года. Высоцкий, сыгравший Бродского в фильме «Интервенция», к сожалению, не увидел своего успеха в одной из лучших своих киноролей.

6

Немного о себе

Ну вот вы и добрались наконец, до описания моей жизни! Мне месяц назад исполнилось 4 года. Где-то с начала этого года я начинаю вспоминать какие-то моменты своего раннего детства. Воспоминания начинают прорезаться в памяти с момента, когда моя мама стала возить меня в детский садик, в Ленинград. До этого времени я сидел дома, до года с мамой, потом, возможно с папой, пока они с мамой не расстались, хотя точно не знаю, а потом с бабушкой.

Мама моя в те годы уже работала на Ленинградском фарфоровом заводе им. Ломоносова. И работала, кстати, очень неплохо. Ее выбрали сначала комсоргом, а затем и профоргом цеха. Соответственно хорошая зарплата, премии. Детский садик, куда она меня стала возить, тоже был от этого завода. С моим отцом ко времени описываемых событий, мама уже развелась.

Впрочем, все, что всплывает в памяти о тех ранних годах моего детства, даже и воспоминаниями назвать трудно. Это какие-то особенно яркие моменты, калейдоскоп отрывочных картинок, иногда вспыхивающих в сознании.

7

Вот, например, ясно помню моменты, когда зимой, почему-то запомнилась именно зима, в 6 утра, под мелодию гимна Советского Союза, раздающуюся из радиоприемника вместо будильника, меня будит мама. Дома мрачно и холодно, так как за ночь все тепло выдувает и круглая кирпичная печка, обшитая жестяными листами, стоявшая в большой комнате, где я спал с мамой, почти совсем остывает. Меня, полусонного, поднимают с постели, одевают, и мы выходим на улицу, освещаемую тусклыми фонарями. Падает пушистый снег. Мы идем пешком, или мама везет меня на санках, от нашего дома, по Лесному проспекту (как тогда гордо называлась наша единственная заасфальтированная улица на нашей стороне реки Славянки), и дальше, через железнодорожный переезд в начале Лесного проспекта (сейчас его уже нет), затем, по другой стороне железной дороги, к станции «Петро-Славянка». От нашего дома до станции идти было где-то около двух-трех километров. И вот, наконец, мы поднимаемся на платформу, заходим в небольшой, деревянный вокзальчик, с такой же круглой печкой, как у нас дома и сидим там, на скамейке в ожидании поезда.

Затем садимся, наконец, в подошедшую электричку и едем до ж/д станции «Фарфоровская», а оттуда, на трамвае или троллейбусе, едем до моего детского садика, — огромного дома, как мне тогда казалось, с колоннами, где мама меня оставляет и уезжает на работу.

Вечером, после работы, она забирала меня, и мы ехали обратно домой, частенько заходя по дороге в какое-нибудь кафе, или в магазин игрушек, если деньги были. Из садика мы с мамой приезжали домой часов в шесть вечера, и я тут же бежал к друзьям, похвастаться новой игрушкой или поделиться конфетами и пирожными, которые мне мама покупала.

Ярко вспоминаются моменты, как я играл со своей подружкой Аней в детском саду. Наши мамы вместе работали, дружили, ездили друг к другу в гости. Видно поэтому и мы с Аней сдружились. Помню, даже наши кроватки стояли в детском саду рядом, а вот лицо Ани вспомнить уже не могу, только помню темные длинные волосы.

Летом мы с мамой, ездили к Ане и ее маме в гости на их дачу на несколько дней, куда-то с Финляндского вокзала. Мы там с Аней целыми днями во что-то играли в огромном саду. Ходили с нашими мамами гулять на берег какой-то речки протекающей неподалеку.

Ну а дома, в Славянке, я с весны до осени, ползал, как всегда с друзьями по окрестным свалкам-помойкам, которых было вокруг великое множество, строили шалаши где-нибудь в кустах, жгли костры, или играли у кого-нибудь из моих друзей и подруг во дворах. Зимой строили крепости из снега, или катались на санках с горок, которых в Славянке тоже было очень много по обрывам рек Славянки и Кузьминки.

1969 год

Несколько знаменательных событий этого года

1

Если заняться составлением рейтинга годов 20-го века, — какой из них стал в истории человечества самым значимым — то им, безусловно, окажется 1969-й. Потому что никогда прежде человек не ступал на поверхность иного, нежели Земля, космического объекта. Быть ровесником столь эпохального события — великая честь, да и просто приятно.

Пока Олдрин и Армстронг радостно скакали по поверхности Луны при куда меньшем притяжении, чем земное, весь мир жил обычными буднями — работал, уставал, отдыхал, радовался малому, огорчался по пустякам, клялся, врал, воевал, договаривался, выпускал первые кроссовки «Адидас» и колготки «Леванте». Даже во время конца света человечество вряд ли перестанет заниматься своими обычными делами.

Нашей страной правит уже шестидесятидвухлетний Генеральный секретарь ЦК КПСС Леонид Ильич Брежнев, но вполне еще здоровый и энергичный человек. Он еще очень скромен, чувствуя, что впереди долгая власть и все успеется. Его портреты висят в кабинетах начальников, их несут на праздничных демонстрациях. По телевидению и в прессе его то и дело поминают в официальных сообщениях.

Советский народ вступил в эпоху «брежневского застоя» и демонстрирует настоящие чудеса, успевая выполнять и перевыполнять план на работе и одновременно бегать по магазинам в поисках «где чего выкинули». Чуть не в каждой городской квартире и деревенском доме можно услышать с недавно появившихся в продаже, первых бобинных магнитофонов, группу «Битлз» и песни Владимира Высоцкого при полном отсутствии их пластинок в продаже.

Интеллигенция отдыхает у туристских костров, рабочий класс у пивных ларьков. Рассказывают политические анекдоты и выдвигают смелые прожекты без всякого страха. Все знают о могуществе КГБ, но знают и о том, что настоящей сталинской свирепости у Комитета больше нет.

Несмотря на бушующие в мире войны (в которых участвуют и наши «специалисты»), несмотря на дефицит товаров, на хулиганов, снимающих пыжиковые шапки в темных подворотнях, несмотря на маленькую зарплату, жизнь в нашей стране ощущается какой-то спокойной, с уверенностью в завтрашнем дне. Пропаганда о лучшей в мире стране под названием СССР, делает свое дело.