Переодетый генерал

Блестя своими веселыми голубыми глазами на загорелом моложавом лице, Илья Захарович говорил:

— Конечно, прибор у Петра был изрядный, и он не упускал случая им махать! Но не до такой степени. А в данном случае Борода был чист, как стеклышко…

Живо откликнулась на мои расспросы и бывшая соседка по квартире на Лаврушенском переулке Мария Иосифовна Белкина, прозаик и очеркист, автор известной биографической книги о Марине Цветаевой «Скрещение судеб», едва я ей позвонил:

— Как же?! — воскликнула Мария Иосифовна. — А она оказалась целкой!..

Теперь, конечно, можно сколько угодно потешаться. Но тогда речь шла о человеческих судьбах, о жизнях.

Летом 1953 года, после смерти Сталина и ареста Берии, «топтуны» под окнами исчезли. Но ощутимого перелома в винницком партизанском «деле» не наступило.

Один из главных его рукоделов генерал И. Серов стремительно шел вверх. И уже в 1954 году был назначен председателем КГБ СССР. Придавать этому делу былой раскрут он теперь, может, уже и не имел резона. Но отступаться от прежних своих действий и распоряжений и тем более извиняться за них тоже не собирался. А поскольку как раз на этом настаивали и этого не могли не требовать пострадавшие и их защитники, борьба приняла подспудный и затяжной характер.

Впрочем, некоторые пиковые ее моменты иногда вырывались на поверхность. Своеобразно запечатлевались даже на страницах печати. Однажды, например, центральный партийный орган газета «Правда» поместила огромную статью — «простыню» на журналистском жаргоне, подписанную четырьмя научными мужами — академиком, двумя профессорами и кандидатом наук. Последний, очевидно, по чьему-то заданию это сочинение и накатал.

Внешне статья — пустопорожнее восхваление незадолго перед тем вышедшего первого тома «Истории Украинской ССР» (Киев, 1953). Она состоит из изжеванных фраз, где глазу не за что зацепиться. Единственное живое место и острие наукообразного опуса — выпады против П. Вершигоры. Речь идет все о той же горячей теме — о партизанском движении. А в усиленном козырянии «украинской картой» проглядывает одна из попыток перетянуть на свою сторону нового партийно-государственного лидера Н.С.Хрущева, многими корнями связанного с Украиной.

Как ни осмотрительно держался в те годы писатель-генерал, стараясь не усугубить и без того трудное положение свое и подзащитных, это ему не помогло. Стоило Петру Петровичу в журнальном выступлении допустить всего один неосторожный абзац — и гром грянул. Главное охранное ведомство и партийные аппаратчики увидели в статье партизанского писателя намерение взять реванш — и удар последовал сокрушительный.

«Недоумение читателей, — вещают авторы коллективки в «Правде», — вызвал политически ошибочный и грубо бестактный выпад П. Вершигоры против «Истории Украинской ССР». П.Вершигора в четвертом номере журнала «Октябрь» походя, одним абзацем пытается очернить работу многочисленного коллектива историков. Он облыжно утверждает, что в труде не показано «творчество народных масс»… Чем же вызваны такие оценки Вершигоры? Оказывается, тем, что в «Истории Украинской ССР» якобы не показано творчество масс в партизанско-казацкой войне».

Окончательный вывод бьет наотмашь: «Таким образом, П.Вершигора и редколлегия журнала «Октябрь» допустили грубую ошибку, незаслуженно охаяв первый том «Истории Украинской ССР». Это безответственное выступление П. Вершигоры вызвало справедливые протесты советских ученых» [8].

Вот как этот биографический эпизод подает западногерманский литературовед Вольфганг Казак в статье о П.П.Вершигоре «Лексикона русской литературы XX века». «В поздние сталинские времена, — читаем там, — В. активно выступал в защиту преследовавшихся партизан… В 1954-м выступил против искажения картины войны в одном академическом изд. (ж. «Октябрь», 1954, № 4), за что были сняты ред. «Октября» — Ф. Панферов и И. Падерин» [9].

Всего один абзац в пространной журнальной статье — и такой камнепад! Даже непотопляемый «октябрист» — главный редактор журнала и почти классик соцреализма Федор Панферов из-за этого абзаца на время лишился своего поста! А сделать это невозможно было без ведома высших партийных сановников, вероятней всего, и самого Н.С.Хрущева…

После назначения генерала Серова председателем КГБ СССР (уже спустя некоторое время после смерти Д.Н.Медведева и провала личных обвинений) Петр Петрович попытался с ним встретиться, чтобы решительно объясниться и полностью закрыть антипартизанское «дело». Но объяснение положения не исправило. Напротив, высокая аудиенция едва не закончилась катастрофой.

Хозяин кабинета оказался бесцветным полноватым белокурым чиновником, с раздраженной амбицией, расположенным к бессчетным наставлениям. Он лишь изредка отвлекался, чтобы слушать собеседника. В остальном же втолковывал, поучал, ссылался на партийные авторитеты, доходя до откровенных издевок и скрытых угроз. Иногда тонкий голос его возвышался почти до крика.

Все это, как рассказывал Петр Петрович, он еще переносил. Вернее, терпел, напрягаясь всем телом. Пока грубый зонд не стал ковыряться в свежей ране. Высокий начальник начал разбирать, как он выразился, случай «изнасилования малолетней».

Тут, ускользнув, вырвалась, вероятно, натура беспризорника и партизана. Внезапно Петр Петрович потерял контроль над собой, им овладело отчаяние. В какой-то момент, уже не думая о последствиях, он схватил со стола и хотел швырнуть в обидчика мраморную чернильницу.

Хорошо, что руку успел толкнуть пришедший вместе с ним и сидевший рядом представитель военного отдела ЦК. Чернильница ударилась в стенку.

Небывалый скандал получил огласку. Стоял вопрос об исключении из партии, но в конце концов за анархизм, хулиганство и невыдержанность писателю-партизану впаяли строгий партийный выговор с занесением в учетную карточку.

Со взысканием он, конечно, счастливо отделался. Но генерал Серов оставался на этом посту еще четыре года. И какого же кровного врага нажил с той минуты Вершигора!

Десятилетия пребывавший у чекистских кормил, один из заместителей Берии, сыгравший позже видную роль в подавлении венгерского восстания октября 1956 года, генерал Иван Серов имел свое маленькое хобби. Он всегда питал даже некий завистливый интерес к бунтарям и строптивцам от культуры.

Скажем, в книге мемуаров Майи Плесецкой И.Серов — один из сквозных персонажей, хотя в жизни она наблюдала его только дважды и раз говорила с ним по телефону. Но долголетним занесением в тайную картотеку «подозрительных» и «невыездных» уже в хрущевскую «оттепель» выдающаяся балерина многим обязана именно этому человеку.

Своего гонителя, явившегося однажды с женой на спектакль «Лебединое озеро», которого она впервые воочию узрела из-за кулис, М. Плисецкая рисует с откровенной ненавистью: «Разглядываю бесцветное, вошное лицо скопца, с белобрысым проборчиком редких волосенок. Молнией — жуткая ассоциация. Как он похож на сталинского наркома по Смертям Ежова (его фотографии перед тридцать седьмым сновали днем за днем по газетам). Профессия палачей или природа делает их похожими друг на друга» [10].

О Серове подробно пишет и другой мемуарист — государственный и партийный деятель А.И.Микоян. Бессменный царедворец всех кремлевских режимов — «от Ильича до Ильича» — выделяет такие причины пятилетней «непотопляемости» Серова уже в пору хрущевских реформ: при Сталине Серов начинал наркомом внутренних дел Украины и многое знал о личном участии Хрущева в политических репрессиях 30–40-х годов, а «их дружба домами началась еще в то время». Как выражается А. Микоян, «Хрущев долго питал слабость к нему и не хотел убирать, хотя Серов был заместителем Берии и вообще прошлые дела его компрометировали…» [11].

Серов платил шефу безоглядной преданностью. Вдвоем с министром обороны Г.К.Жуковым в июне 1957 года, когда подняла голову группа Маленкова, Молотова, Кагановича и других сталинистов, они рассылали военные самолеты для срочного сбора в Москве членов ЦК. Согласованные действия главных «силовиков» обеспечили идейную победу Хрущева на собравшемся пленуме ЦК и окончательное утверждение его у власти.