Джон Леннон навсегда

Синтия каждый вечер сидела в клубе, гордилась Джоном и ревновала, если другие девушки строили ему глазки.

По уик-эчдам наплыв посетителей «Касбаха» бывал таким мощным, что Мона Бест ставила у входа двоих распорядителей, которые регулировали впуск. Пит Бест, старший сын шефини, с интересом следил за выступлениями Джона и его друзей. И хотя он хотел стать учителем, рок-н-ролл очаровал его. Иногда Пит сам играл на ударных. Однако период «Касбаха» закончился быстро, причем не как-нибудь, а — крахом. Мона Бест рассказывает: «Все было в лучшем виде до того вечера, когда Кен Браун пришел в клуб с сильной простудой. Я сразу увидела, что он — не в форме. Я сказала ему: „Иди-ка наверх, к моей матери, я дам тебе выпить чего-нибудь горячего“. Но Кен сказал „нет“, остался внизу, в клубе, и смотрел, как играют другие. Джон, Пол и Джордж выступали без него, а в конце я выдала каждому из них причитающееся жалованье. Они немного поворчали, а потом спросили, где бы могли быть еще три фунта. Я сказала им, что хотела бы отдать их Кену. С этим они не согласились и потребовали остаток для себя. Но было слишком поздно, Кен уже получил свои деньги. Они разругались, и тогда Кен сказал, что сыт ими по горло».

Так Джон опять оказался вне игры. Это было опрометчивым решением — отказаться от работы у Моны Бест. В других клубах делать было просто нечего, во всяком случае группе Джона, ведь громкий рок был поначалу отвергнут и считался предосудительным. Везде доминировал джаз. Исключением не был и знаменитый позже «Cavern-Club» («Клуб „Пещера“»).

Не без раздражения и потому вряд ли справедливо Джон как-то высказался насчет этого: «Мы всегда были против джаза. Это, по-моему, дерьмовая музыка для студентов, еще глупее, чем рок-н-ролл. Джаз никуда не ведет, ничего не совершает, всегда одно и то же. Джазмены не делают ничего, только трескают пиво. Мы ненавидели их еще и потому, что нас не в каждый клуб пускали. Там все хотели слушать только джаз. Из-за этих банд нам никогда не давали играть».

Посетители джаз-клубов рекрутировались из другого социального слоя, чем фаны рок-н-ролла. В этих ливерпульских подвалах встречались молодые люди из полусвета, преимущественно студенты-интеллектуалы и служащие, в то время как жаркий рок предпочитала молодежь из непривилегированных слоев.

В тот момент Джон опять изменил название группы. Бадди Холли был тем, чью музыку они тогда находили особенно хорошей. Зависть вызывало и название сопровождающей его группы — «Crickets» («Сверчки»).

О том, как родилось имя «The Beatles», есть целый ряд версий, в том числе и самих битлов. Один человек пролетал как-то мимо окна на ковре и прокричал им это название, объявили они однажды. Ближе к правде, похоже, вариант, предложенный Джоном Ленноном: «Сидел я раз дома и думал о том, как хорошо название „Сверчки“ для английской группы. И тут мне вдруг вспомнилось собирательное понятие „beetles“ (жуки). Я решил написать это слово немного по-другому, а именно „Beatles“. Так только, ради смеха, напомнить о бит-музыке». Однако фирма еще некоторое время выступала под другим девизом. В моде были длинные названия, вроде «Cliff Richard and the Shadows», «Cass and the Casanovas». Похожим образом они назвали и себя: «Long John and the Silver Beatles».

И вот опять замаячила надежда. Когда перед выступлением их спросили о названии, они ответили: «Silver Beatles». Это имя должно было принести им счастье. Однако решающим все же стало их возросшее музыкальное мастерство. Вплоть до Стью Сатклиффа они хорошо овладели своими инструментами, а их репертуар включал все, что было в моде.

Человеком, который помогал «Серебряным жукам» в их прыжках, был Аллан Вильямс — владелец клуба «Джакаранда» в Ливерпуле. Эта помощь не была актом чистого бескорыстия. Просто Вильямс сделал для себя открытие, что антрепренерство приносит больший доход, чем ведение клубных дел.

Джон и его друзья были постоянными клиентами в «Джакаранде», но не как ангажированные музыканты, а как «лентяи, которые бьют баклуши», как выражался Вильямс.

Джон спросил его, не мог ли он при случае замолвить словечко за группу. Он знал, что Вильямс был в хорошем контакте с лондонским топ-менеджером Лэрри Парнсом, который всегда искал для своих звезд сопровождающие группы. Поскольку Джон и Стью помогли Вильямсу в оформлении карнавального вагона, он не очень твердо, но все же обещал им что-нибудь сделать. А для начала они должны были покрасить дамский туалет и разрисовать стены клуба. Когда Вильямс вместе с Лэрри Парнсом устроил концерт на боксерском ринге в Ливерпуле, «Серебряные жуки» стояли у самого края и наблюдали, как их старые соперники, группа с лилипутом Ники Кафом, «творили» среди канатов, Они слушали Рори Шторма и его группу, смотрели на «Кэсс и Казановас» и возмущались.

Но Вильямс все же кое-что сделал для Джона: он позаботился об ударнике с собственной установкой. Это был тридцатишестилетний Томми Мур, работавший на бутылочной фабрике водителем укладчика. На первой же репетиции Томми Мур был признан «хорошим человеком».

С тех пор Джон регулярно собирал своих друзей в подвале «Джакаранды». Он поставил перед собой цель — так повысить качество игры, чтобы Вильямсу не оставалось ничего другого, как обеспечить им хотя бы пару выступлений. Однако выступать в «Джакаранде» они могли лишь тогда, когда «домашняя» группа «Royal Caribbean Steel Band» получала «день для домашнего хозяйства».

Вскоре у «Серебряных жуков» появился новый шанс. Лэрри Парнс приехал в Ливерпуль, чтобы поискать сопроводительную группу для турне своей звезды Билла Фьюри. Он прослушал разные коллективы, но выбор пал на «Жуков».

«Билл Фьюри был тогда большой звездой», — вспоминал Джон Леннон. «Выступления на ТВ, турне и много денег манили нас, и мы играли, как черти».

Парнс и Билл были очарованы «Серебряными жуками». Но была одна проблема, и звалась она Стюарт Сатклифф. Джон Леннон сказал об этом так: «Он все никак не мог научиться играть правильно. Во время выступлений стоял спиной к публике, чтобы никто не видел, как мало он понимал в бас-гитаре, как примитивно играл вообще. То же самое было в день прослушивания. Но Лэрри Парнс все видел. Он считал, что если бы мы поискали нового басиста, то получили бы настоящую работу».

«Серебряные жуки» не получили приглашения, поскольку Джон не хотел исключать из группы своего друга. Он сказал тогда: «Все или никто». Если бы Джон послушал других, Стюарта бы безжалостно вымели. Но он никого не спрашивал. Дружба со Стью была для него ценнее, чем ангажемент.

Из-за этого решения климат в ансамбле ухудшился. Пол, который жаждал успеха не меньше Джона, видел, что Стюарт Сатклифф был, как камень посреди дороги наверх. Прежде Пол был для Леннона первым человеком в коллективе, потом он увидел в Стюарте соперника и стал относиться к нему особенно ревниво. Теперь же, когда из-за Стью не состоялось турне, Пол решил вывести его из себя при первом удобном случае.

Однако через несколько недель Аллан Вильямс, который чувствовал себя менеджером «Серебряных жуков», получил письмо от Лэрри Парнса. Последний решил все-таки пригласить группу Джона для опекаемого им Джонни Джентла. На две недели они должны были отправиться в турне по Шотландии. Жалованье — четырнадцать фунтов в неделю. С ними мог поехать и Стюарт.

Было ли это страстно ожидаемым успехом?

Джон не сомневался, что это именно так. Впервые они отправились в настоящее турне, за настоящий гонорар, с настоящей звездой, вечер за вечером могли выходить на сцену. Для Джона это было доказательством того, что он не ошибся, решив добиться славы и богатства — музыкой. Четырнадцать фунтов в неделю — большое расстояние до миллиона, зато сколько надежд…

Пол, Джордж, Стью и Томми Мур были воодушевлены не меньше. Однако во время турне восторги поубавились. На недостаток успеха сетовать не приходилось. Джонни Джентл признавался, что «Серебряные жуки» принимались публикой даже лучше, чем он сам. Но обстоятельства сложились несколько иначе, чем представлял Джон. На громыхающем автофургоне они мотались от местечка к местечку. Джонни Джентл сидел за рулем. Уровень алкоголя в его крови редко понижался до нулевой отметки. Уже на второй день он наехал на припаркованный автомобиль. Фургон пострадал не очень сильно, но Томми Мура с легким сотрясением мозга и шатающимися резцами отправили в больницу. Вечером Джон и другие явились, чтобы вытащить его из постели. Безвольно, шатаясь от пережитого и обезболивающих таблеток, Томми дал увести себя из больницы.