Владимир Высоцкий в Одессе<br />(Документальная повесть)

Я позвонил, снял трубку Володя. — „Кто это?" — „Это Иван Менджерицкий". — „Запомни, — сказал Володя, — ни в каких твоих фильмах никогда она сниматься не будет" — и повесил трубку.

М. Ц. — Значит история с „Особым мнением" имела продолжение, да? Кстати, Жилин в своё время рассказывал, что он дописал в сценарий эпизод для Высоцкого.

И. М. — Я этого эпизода никогда не читал. Естественно, и сам не писал. Это первое, а во-вторых, никакого подводника там и быть не могло! Если ты снимаешь„Три поросёнка", то при чём тут песня Высоцкого?

М. Ц. — А что Вы можете сказать про сам фильм?

И. М. — Ну а что про него сказать? Там играли хорошие актёры. Копелян, в частности, но картину Жилин сделал довольно среднюю. Может, и сценарий был не ахти какой, но мне это было дорого по нескольким причинам. Во-первых, это был первый игровой сценарий, который я написал, а во-вторых, у меня был замечательный редактор — Александр Галич. Он в те годы был членом сценарной комиссии Госкино. Никогда больше у меня не было такого милого и доброго редактора» [62].

Ну, вот и решилась загадка почти сорокалетней давности. Эпизод с Высоцким и песня «Спасите наши души» не попали в фильм вовсе не из-за происков начальства, как было принято до сих пор считать, а потому что были там, что называется, ни к селу, ни к городу. Как заметил И. Менджерицкий, «если ты снимаешь „Три поросёнка", то при чём тут песня Высоцкого?»

В конце концов, понял это и сам режиссёр картины. Эпизод с участием Высоцкого он всё-таки написал (И. Менджерицкий, как оказалось, этого не знал), но сам же решил его из фильма изъять. О том, что это был за эпизод, как он был снят, и почему в окончательную редакцию картины не вошёл, рассказал украинскому высоцковеду А. Бабенко ассистент оператора на картине «Прокурор даёт показания» А. Борисов:

«История с песней «Спасите наши души» такова. Рассказываю её не по слухам, а как очевидец. Режиссёр Виктор Жилин был режиссёром крепким, профессионалом, но без искорки. Сценарий тоже не давал больших интересных возможностей, и поэтому всё делалось с целью как-то украсить фильм. К примеру, постарались как можно больше сцен перевести на морское побережье. Заменяли сцены в кабинетах сценами на рыбалке и т. д. Ну, и как такое же украшение понадеялись и на Высоцкого. Это был мир кино, где все хорошо друг друга знали и, естественно, Володю можно было отыскать без проблем, тем более, что он сам, и это ощущалось, искал возможности работать в кино. Снимался он летом 1967 года в «Коротких встречах» у Муратовой, а, значит, регулярно приезжал в Одессу.

Я случайно был свидетелем разговора Жилина и Симы (Серафимы) Бениовой — директора картины — об этой песне. Жилин говорит: «Надо бы рублей двести за песню заплатить, он же её специально написал». А Бениова: «Да много уж очень за одну песню».

Эпизод был такой. У главного героя фильма следователя Ковалёва (его играл актёр Пауль Рине) был друг, с которым они служили вместе на подводной лодке. Кстати, после того как песню удалили, в фильме остались напоминания об этой дружбе, о подводной лодке и т. д. (Видимо, это и имел в виду В. Жилин, когда говорил, что в картину вошли осколки эпизода, в котором участвовал Высоцкий. — М. Ц.) Сразу видишь, когда сейчас смотришь.

Так вот, у главного героя — следователя Ковалёва — дела не клеятся, ничего не получается с расследованием преступления, и вот, чтобы его утешить в самый тяжёлый момент, к нему приезжает его друг, которого и играл Володя. Появился он тогда на съёмочной площадке весёлый, общительный.

Снимали всю ночь. Сцена такая — он подъезжает на мотоцикле к костру, на котором варится тройная уха, где сидят главный герой, смотрители маяка и актриса Наташа Корчагина. Они с Володей обнимаются, приветствуют друг друга. Володя берёт в руки гитару и начинает петь. В тот вечер я слышал песню, наверно, раз пятьсот. Ну, не пятьсот, конечно, но количество дублей было огромное, включая репетиции. Ну, а потом режиссёр песню решил из фильма вырезать. Как он говорил: «Получился вставной номер» [63].

Упомянутый эпизод снимался в Санжейке Одесской области, расположенной между Ильичёвском и Каролино-Бугазом. Сохранилось фото, сделанное в ночь съёмки, на котором запечатлены режиссёр В. Жилин, В. Высоцкий и исполнитель главной роли П. Рине. В разговоре со мной А. Борисов уточнил, что эпизод в Санжейке снимали не несколько дней, как сказал В. Козелов, а всего лишь вечер и ночь. «Наварили тройной ухи на костре — это видно на фото. И посадили рядом маячника с маяка, который стоял совсем недалеко. Эпизод снимался по частям, и для очередного дубля запускали с определённого места фонограмму песни„Уходим под воду в нейтральной воде". Мы слышали её впервые, но к утру уже знали назубок из-за многократного, — может, стократного, — повторения. Наутро молодежь ходила и повторяла: „На-по-по-лам", а ветераны, одуревшие от бессонницы, показывали кулаки и говорили: „Ещё раз скажешь — убью!"» [64].

«Служили два товарища»

(июль 1967 года — апрель 1968 года)

Как сказал сам Высоцкий, для него все съёмки в Одессе делятся на два периода — «бородатый» и «усатый». «Бородатый» период — это 1966 год, съёмки «Вертикали» и «Коротких встреч». Два персонажа, похожих друг на друга не только внешне, но и внутренне. «Усатый» период пришёлся на следующий год. И снова два персонажа Высоцкого имеют очень много общего — подпольщик Бродский-Воронов в «Интервенции» и поручик Брусенцов в «Служили два товарища».

В общем-то, разница между ними исключительно политическая. Один персонаж «красный», другой — «белый». В остальном же большевик-пропагандист и офицер Белой армии — близнецы-братья.

Каюсь, — долгое время я отдавал предпочтение исполнению Высоцким роли Брусенцова. Через много лет, посмотрев обе ленты по много раз, я понял, что это исключительно из-за того, что никогда не питал слабости к коммунистической идеологии. Если же посмотреть на исполнение обеих ролей беспристрастным взглядом, то они вполне равноценны.

Оба разбираемых персонажа Высоцкого — это, прежде всего, мужчины и патриоты. Не те мужчины, которые побоятся показаться тряпками, если помогут женщине донести тяжёлую сумку, и не те патриоты, которые сообщают о своей любви к родине каждому, кто готов их слушать. Они профессиональные воины. Просто один, как было принято говорить, боец невидимого фронта, а другой находится на передовой фронта настоящего.

Такое моё видение этих ролей. Примерно так же оценивал их и сам Высоцкий:

«Я снимался в городе Одессе в двух разных картинах. Одна из них называется „Интервенция", она ещё не вышла на экраны. В этой картине я играл роль большевика-подпольщика Бродского, очень рискованного человека, который действовал в Одессе. Его фамилия Ласточкин была… Это был известный человек, революционер, который в девятнадцатом году занимался агитацией в войсках интервентов. Его поймали, он был расстрелян, этот Ласточкин, его именем названа улица. Но вот я играю там этого человека, который сделал дело…

В общем, всё, что возможно в этой жизни, он успел сделать, и поэтому он идёт на смерть без истерик, довольно спокойно, понимая: ну что ж, так пришлось. Он выиграл всё-таки, несмотря на то, что погибает.

А второй человек, который находится по другую сторону баррикад, но действовал тоже в девятнадцатом же году, тоже в городе Одессе и тоже, примерно, в таком же возрасте, только это был белогвардейский поручик Брусенцов, которого я играю в фильме „Служили два товарища". Саша Брусенцов. Человек очень талантливый, сильный и смелый, умеющий воевать и любить, но только, к сожалению, он не понял, куда идёт Россия, и оказался по другую сторону баррикад. И вы помните, что он такой „пир во время чумы", как он устраивает свадьбу (если вы смотрели картину) перед самым отъездом. И как только оказывается на палубе парохода, понимает, что он теряет родину, он пускает себе пулю в рот на палубе уходящего за границу парохода. И он падает, и над ним смыкаются волны, и даже никто не обратил внимания, — был человек, и нет человека» [65].