Суворов

Заслуживает пристального внимания боевой порядок, избранный Суворовым. 9 мая он писал И. П. Салтыкову: «пехота будет действовать в 2 карея с резервом и натурально инде колонною».

Первоначально Суворов хотел переправиться через Дунай незаметно, в семи верстах ниже Туртукая. Все приготовления были закончены. Лично руководивший ими Суворов, завернувшись в плащ, уснул на берегу реки. Неожиданно в середине русского расположения раздалось гортанное «алла» турок. Около тысячи янычар [30] переплыли реку и устремились в глубь русского лагеря, едва не захватив при этом самого Суворова Этот налет был быстро ликвидирован, но турки заметили военные приготовления и должны были догадаться, что готовится атака на Туртукай. Суворов лишался одного из своих главных козырей – внезапности. Тогда он принял энергичное, глубоко психологическое решение: совершить поиск в эту же ночь. Он справедливо полагал, что турки никак не станут ждать новой битвы сейчас же после окончания первой.

В ночь на 10 мая, отдав последние распоряжения и лично установив четыре пушки, Суворов двинул войска.

Касаясь этого военного предприятия Суворова – одного из его первых крупных предприятий, – нельзя не удивляться высокому искусству сочетания глубины замысла с разработкой всех деталей. Основные положения диспозиции сводились к следующему. Сперва переправляется пехота, разделенная на два каре и резерв; при резерве – 2 пушки; за пехотой – конница; если возможно – люди на лодках, лошади в поводу вплавь. На русской стороне Дуная ставится батарея из четырех орудий для поддержки атакующих. Атака «с храбростью и фурией» ведется последовательно на все позиции турецких войск. Далее в диспозиции столь же тщательно предусматривается боевая деятельность стрелков, использование резерва и пр., вплоть до напоминания о необходимости щадить мирных жителей и церковные сооружения.

В первом часу ночи началась переправа. Турки открыли жестокий огонь, но в темноте он оказался мало эффективным. Выйдя на берег, войска, выполняя диспозицию, направились двумя колоннами вверх по реке. Суворов находился при первой из них. Преследуя отступавших турок, русские заметили оставленную вполне исправную пушку и, повернув ее, выстрелили в сторону Туртукая. Однако при выстреле пушку разорвало, и все находившиеся подле нее получили ранения. В числе их был и Суворов, у которого оказалось поврежденным бедро. Превозмогая боль, Суворов продолжал бежать впереди цепей и одним из первых ворвался в неприятельский окоп. Огромный янычар набросился на него, но Суворов проворно уклонился, приставил к груди янычара штык и, передав пленника подоспевшим солдатам, побежал дальше.

В четвертом часу утра атака была закончена – турки беспорядочно бежали. Выведя из города всю славянскую часть населения, Суворов велел сжечь Туртукай дотла. В тот же день совершилась обратная переправа. Потери русских достигали 200 человек, потери турок – 1 500 человек. [31] Победителям достались трофеи: пушки, перевозочные суда и пр.

Немедленно по занятии города Суворов отправил донесение Салтыкову, написанное карандашом на клочке серой бумаги: «Ваше сиятельство. Мы победили, слава богу, слава вам».

Через несколько дней он послал Салтыкову трогательно– наивное письмо: «Не оставьте, ваше сиятельство, моих любезных товарищей, да и меня, бога ради, не забудьте, кажется, что я вправду заслужил Георгиевский второй класс; сколько я к себе ни холоден, да и самому мне то кажется. Грудь и поломанный бок очень у меня болят, голова как будто пораспухла».

Желание полководца исполнилось: Екатерина наградила туртукайского победителя Георгиевским крестом 2-й степени.

Нанеся короткий удар туркам и разрушив город, Суворов вынужден был вернуться на левый берег Дуная: он считал возможным остаться на правом берегу лишь при условии прочного закрепления там и в этом смысле представил докладную записку. Однако Салтыков не решился на это. Турки вновь заняли Туртукай, притом довольно крупными силами. Рядом рапортов Суворов извещал И. П. Салтыкова о непрерывном прибытии турецких подкреплений в Туртукай.

Спустя четыре недели прибыло распоряжение главнокомандующего предпринять 5 июня новый поиск на Туртукай: Румянцев готовился к решительным операциям и с целью отвлечь внимание турок от места главного удара поручал Суворову демонстрацию.

Суворов сделал все необходимые распоряжения, составил новую диспозицию, но в самый день выступления свалился в остром приступе лихорадки. Руководство новым поиском он поручил своим помощникам. Однако теперь турки держались настороже: их пикеты зорко следили за переправами. Полковник Астраханского полка Батурин и князь Мещерский сделали одну-две робкие попытки переправиться, потом сочли операцию чересчур рискованной и отложили ее.

Узнав об отмене поиска, Суворов пришел одновременно в ярость и отчаяние. «Благоволите, ваше сиятельство, рассудить, – написал он Салтыкову, – могу ли я уже снова над такою подлою трусливостью команду принимать… Какой это позор. Все оробели, лицы не те… Боже мой, когда подумаю, какая это подлость, жилы рвутца…»

Все в нем возмущалось и кипело. Между тем 7 июня состоялась переправа главных русских сил, и стратегический смысл повторного поиска на Туртукай отпал.

Однако Суворов руководствовался и другими соображениями. В письме от 10 июня, он, после уничтожающей характеристики Батурина и Мещерского, высказывает основную свою мысль: «Как бы это тем временем, к сожалению, не оказало отчасти дурного влияния на войска».

И далее второе, столь же важное соображение: «Турки набираются храбрости, видя, что приготовления к нападению сведены на нет».

Суворов полагал нужным все-таки предпринять вторичную экспедицию на Туртукай, во-первых, из военно-воспитательных соображений: он внушал солдатам, что если они будут храбры и будут выполнять все распоряжения командиров, то враг не устоит перед ними. Сорванное наступление под Турту– каем наносило серьезный удар всей этой системе. Вторая причина заключалась в нежелании ободрить противника проявлением нерешительности. И, наконец, Суворову хотелось реабилитировать себя и свой отряд, ибо ему, по его выражению, лучше было «где на крыле промаячить, нежели подвергать себя фельдфебельством моим до стыда видеть под собою нарушающих присягу и опровергающих весь долг службы».

Поэтому он начал приготовления к атаке. Для большого морального впечатления он объявил, что остается в силе ранее выработанная им диспозиция. В действительности он внес в нее много коррективов, учтя изменившуюся обстановку. Основные положения этой диспозиции вполне выдержаны в духе его военных правил: «итти на прорыв,… не останавливаясь. Голова хвоста [32] не ожидает… Командиры частей, колонны или разделениев ни о чем не докладываются, а действуют сами собой с поспешностию и благоразумием… Ежели где кучка турок будет просить их аман, [33] то давать» и т. д.

Разработанный порядок наступления предусматривал сочетание развернутых линий с колоннами. Идея такого построения была выдвинута еще Румянцевым, но Суворов творчески развил и углубил ее. По сравнению с господствовавшими в тогдашних армиях правилами это был очень крупный шаг вперед. Понадобилось еще много времени, прежде чем этот замысел был вполне понят и уценен по достоинству.

17 июня состоялся второй «поиск». Предназначенные к переправе войска (1 500 человек) Суворов переправил в трех линиях, использовав для этого 30 лодок, 13 мачтовых судов и 4 «чайки».

Бой был очень упорный вследствие значительного численного перевеса турок (в этот раз гарнизон Туртукая насчитывал 7 тысяч человек).

«…по овладению нами турецким ретраншементом, [34] – говорится в суворовской автобиографии, – ночью варвары, превосходством почти вдесятеро, нас в нем сильно оступили».