ГРУ в годы Великой Отечественной Войны. Герои невидимого фронта

Младший лейтенант Андрей Сизов. Незаменимый связной с партизанами, много раз ходивший, а в последующем и летавший на «кукурузнике» «ПО-2» в тыл к немцам. При выполнении одного из заданий самолет подбили, объятый пламенем, он упал на ничейной земле. Андрей нашел в себе силы вытащить из кабины пилота, погасить, катаясь по снегу, горящую одежду и вынести под огнем немцев раненого летчика к своим, несмотря на тяжелые ожоги.

Старший лейтенант Алексей Галюга, помощник начальника штаба 330-й дивизии по разведке. Отважный офицер, мастер разведывательного поиска. Не раз направлялся Военным советом 10-й армии и Западного фронта к партизанам для координации действий отрядов. В последующем сам командовал крупным партизанским подразделением. Налеты его бойцов на штабы, склады и мелкие гарнизоны немцев в их глубоком тылу сделали старшего лейтенанта грозой оккупантов, которые полагали, что все эти акции совершает опытный военачальник, по меньшей мере генерал-майор. В последующем А.Галюга командовал 8-й партизанской дивизией.

Дальнейшая судьба этого героя сложилась неудачно. В конце 1942 года он был ранен. Самолет, на котором намеревались его вывезти из тыла врага, подбили, и он сел на оккупированной территории. Находящегося в бессознательном состоянии партизанского командира немцы не без основания приняли за важную персону и начали лечить. После выздоровления Галюга назвал себя, но допрашивавшие его старшие немецкие офицеры не могли поверить, что грозный Галюга, хорошо известный им по диверсиям и налетам на их военные объекты, всего-навсего 28-летний молодой человек. Чтобы удостоверить свою личность, Алексей вынужден был перечислить основные операции, проведенные им незадолго до ранения. После того как он с негодованием отверг предложение гитлеровцев перейти к ним на службу, его направили в один из лагерей. Там Галюга пробыл до окончания войны, пережив все ужасы гитлеровских застенков. После освобождения частями Советской Армии ему пришлось отсидеть известный срок в советском контрольно-фильтрационном лагере, куда обычно направлялись для проверки военнопленные независимо от звания и обстоятельств пленения.

Выйдя оттуда больным, без средств к существованию, А.Галюга пытался по ступить на работу, но ему, как бывшему в плену, неизменно отказывали. В отчаянии он решил обратиться к Н.А.Булганину, бывшему члену Военного совета Западного фронта, провожавшему когда-то Алексея в тыл врага. К этому времени Булганин стал министром обороны СССР. С трудом добившись приема, Галюга доложил главе военного ведомства о своих злоключениях. К счастью, Булганин вспомнил его и приказал присвоить ему очередное звание, выдать единовременное пособие, направить на длительное санаторное лечение и назначить на должность, вернув все ордена и медали. Однако пребывание в фашистском лагере сказалось на здоровье Алексея, он вынужден был демобилизоваться и вскоре умер.

20 января в город прибыл партизанский обоз из полдюжины саней. Его привел командир одного из отрядов Брянщины Рыжков. С ним добрался к нам сотрудник разведотдела Западного фронта старший лейтенант Орлов Георгий Ильич, направленный ранее в немецкий тыл для установления контактов с командирами наиболее крупных подразделений народных мстителей. Начальство сопровождал десяток рядовых партизан. Одним таким бойцом оказалась девушка Маргарита Протопопова.

Рыжков должен был согласовать свои действия с командованием 330-й стрелковой дивизии и получить оружие и боеприпасы, в чем очень нуждались партизаны. Лесное воинство явилось не с пустыми руками.

Был доставлен «язык», немецкий лейтенант, которого в пути опекала Маргарита. Она отдала ему свой полушубок, так как стреноженный по ногам и рукам «фриц» мог замерзнуть в дороге. Привезли партизаны и трофеи, в которых очень нуждался наш разведотдел, — образцы и чистые бланки немецких документов, печати, подробную разведсводку о войсках противника и обстановке в оккупированных районах и большой мешок, туго набитый советскими денежными знаками и облигациями госзайма, отобранными в немецких учреждениях, у полицейских и старост.

Деньги и ценные бумаги предназначались для сдачи в фонд танкового соединения «Партизан». Общая сумма их была неизвестна. Для подсчета пришлось мобилизовать всех свободных от службы разведчиков. Времени потратили немало. В мешке оказалось что-то около полумиллиона рублей. Может показаться невероятным, но это факт: начальник финансовой части нашего отдела и глава финотдела армии отказались принять свалившееся им; можно сказать, с неба богатство ввиду отсутствия приходных документов и условий для хранения и перевозки денег.

Бюрократическая возня — от нее нельзя было избавиться даже во фронтовых условиях — продолжалась довольно долго. В конце концов мешок с деньгами и облигациями удалось переслать в штаб фронта с представителем разведотдела полковником Жемчужиным, приезжавшим проверять состояние агентурной работы нашего отделения.

А партизанский обоз мы загрузили трофейным оружием, боеприпасами и продуктами и в ночь на 22 января проводили через линию фронта, обусловив с отрядом Рыжкова связь на будущее. Через несколько недель рейс должен был повториться.

Забота о пленном немецком лейтенанте не прошла даром для Маргариты. Она сильно простудилась и была вынуждена остаться в городе до прибытия очередного партизанского обоза. Поправившись, молодая партизанка возвратилась в свой отряд, пробыла длительное время в тылу противника, получила ранение и за боевые подвиги была награждена.

Много лет спустя Маргарита Протопопова погибла от нелепой случайности: в 1968 году, переходя улицу в Брянске, поскользнувшись, упала и получила смертельную травму головы.

За время пребывания в Кирове наше разведывательно-диверсионное отделение начало систематически давать сведения о противостоящем противнике по донесениям партизан и агентов-маршрутников, что вместе с данными авиационной и войсковой разведок, а также показаниями пленных обеспечивало командование 10-й армии относительно полной информацией. Мы намеревались через некоторое время подготовить и послать к партизанам, первым делом в отряд Рыжкова, радистов, с тем чтобы поступление разведывательных донесений сделать более оперативным.

В конце января для проверки работы разведки в 10-ю армию прибыл в качестве инспектирующего начальник 2-го отделения разведотдела штаба Западного фронта полковник Жемчужин. Это был оригинальный человек, для которого форма всегда и во всем главенствовала над содержанием. Разведку он не знал, боялся ее и, как утверждали злые языки, добился своей по тем временам высокой должности исключительно благодаря родственным связям, если не ошибаюсь, с женой Молотова.

Всю работу Жемчужин провел в основном в штабе армии в деревне Соболеве в 50 километрах от Кирова на восток, где в то время находился и разведотдел. Он пришел в ужас, когда узнал, что с нами сотрудничают трое бывших полицейских, добрый десяток окруженцев и один осужденный советским судом и отпущенный немцами из тюрьмы арестант Семянищев. Его не интересовало, что сводки разведотдела правдиво информируют о группировке противника, что окруженцы установили связь с партизанскими отрядами, а полицейские всеми силами пытаются загладить свою вину перед Родиной. Налицо был криминал. И вскрыл его, этот криминал, он, Жемчужин. Как представитель высшего штаба, он немедленно сообщил о «засорении агентурной сети разведотдела» в Особый отдел НКВД. доложил начальнику штаба армии и члену Военного совета, после чего выехал в Киров, который к тому времени уже находился под сильным авиационным воздействием противника. Очевидно, это обстоятельство заставило его быстро свернуть проверку на местах. Забрав деньги, о чем я уже говорил выше, и сообщив о том, что претензий у него к нам нет, он, не пробыв у нас и суток, убыл в штаб армии, заявив, что через несколько дней вызовет туда всех наших сотрудников. На предложение познакомиться лично с вернувшимися из рейдов по немецкому тылу разведчиками, принять участие в переброске большой группы, направлявшейся с диверсионными задачами на безопасном, с нашей точки зрения, направлении, полковник ответил, что он вполне доверяет нам и не считает нужным это делать.