Царица Евдокия, или Плач по Московскому царству

Царевна Софья еще сопротивлялась какое-то время уготованной ей участи, но и она вскоре сдалась и в конце сентября 1689 года была заключена в Новодевичий монастырь. На страницах розыскных дел остались свидетельства то ли ее слабой защиты, то ли неосуществившихся намерений. Главным препятствием для царевны Софьи были даже не Петр и не его царица Евдокия, о которой не вспоминали в это время острейшего столкновения придворных партий, а царица Наталья Кирилловна и Нарышкины со всем своим родом и свойственниками. Именно они, находясь за спиной Петра и прикрываясь его именем, отстаивали свои интересы. С другой стороны, для царевны Софьи, как она говорила в 1682 году и повторяла позже, самым главным делом оставалась судьба ее единокровного брата царя Ивана. Именно заботой об охране его жизни, на которую якобы покушались Нарышкины, и оправдывала она свои действия. По «сказке» пятидесятника Ильи Афанасьева, царевна Софья призывала верных ей стрельцов послужить «верою и правдою», говоря у себя «в Верху» в хоромах: «Нарышкины де затевают, сложась с Лопухиными, и хотят изогнать государя царя Иоанна Алексеевича, и доходят де до моей головы» ^{86}. Но царь Петр победил, а вместе с ним победили и Лопухины — родственники царицы Евдокии, избежавшие, может быть, гибели и полного разорения своего рода.

Справившись с заговорщиками, казнив Федора Шакловитого и наказав других своих врагов, царь Петр вернулся к тем же самым занятиям «потешными», от которых его едва не отлучили. Из Троице-Сергиева монастыря царский двор (на этот раз уже вместе со всей женской половиной) переехал в близлежащую Александрову слободу, а оттуда 6 октября 1689 года двинулся в Москву ^{87}. Все опасения, что жизни братьев-царей кто-то угрожает, оказались надуманными. Оба брата стали еще больше поддерживать друг друга, и со стороны трудно было заметить, что в обычном распорядке придворной жизни с церковными службами и празднествами что-то изменилось, кроме отсутствия царевны Софьи и прежних временщиков. Князю Василию Васильевичу Голицыну сохранили жизнь, хотя лишили имущества и чинов и отправили в далекую ссылку на Север.

Жизнь пошла вперед, а нити управления Московским царством оказались в руках матери царя Натальи Кирилловны. О скрытой от глаз дворцовой жизни подданные могли судить по церемониалу, участию царей в выходах и приемах по случаю великих церковных праздников, именин царей Петра и Ивана, царицы Натальи Кирилловны и царицы Евдокии. Важное значение имело то, кто находился рядом с ними и часто приглашался во дворец, кто заседал в Боярской думе. Ближайшим советником царицы Натальи Кирилловны стал ее младший 25-летний брат Лев Кириллович Нарышкин (с его именем связаны строительство знаменитой церкви Покрова в Филях и начало так называемого «нарышкинского» барокко). Важное место в правительстве занял бывший кравчий царя Петра боярин князь Борис Алексеевич Голицын, ярко проявивший себя в обстоятельствах вынужденного «троицкого похода». На первые роли со временем также выдвинулся боярин Тихон Никитич Стрешнев ^{88}. Последний, как помним, был покровителем Лопухиных и царицы Евдокии. В числе приближенных царицы Натальи Кирилловны становится заметным и царицын дядя Петр Авраамович Большой Лопухин.

19 февраля 1690 года царица Евдокия родила сына — царевича Алексея. Жизнь новой династии, казалось, должна была пойти своим чередом. Но уже в торжествах по случаю рождения и крещения наследника можно заметить искры разгоравшегося пожара и нового раскола. Патриарх Иоаким стремился следовать традиции, он стал восприемником царевича Алексея вместе с царевной Татьяной Михайловной. Царь Петр присутствовал вместе с царем Иваном на праздничном молебне в Успенском соборе в день рождения царевича, но 23 февраля, когда царевича Алексея крестили в Чудовом монастыре, на торжество опоздал. В отличие от матери, царицы Натальи Кирилловны, которая была «в предстоянии» у купели, «царь Петр пришел, как постригали власы». Потом царь и царица «слушали в монастыре обедню». 28 февраля состоялся обед во дворце, на котором присутствовал патриарх Иоаким. Обед прошел по положенному чину, «только заздравная чаша одна государская была» ^{89}.

Царь Петр, видимо, стремился сократить церемонии приемов и угощений гостей. Ему приходилось приспосабливаться, и если днем он исполнял положенный дворцовый ритуал, то ночью ездил и веселился в обществе старшего друга и опытного воина Патрика Гордона и других приближенных. Так, например, в те же дни он обедал у своего дяди Льва Кирилловича в Филях. Царь был необычайно весел (веселость эту описал сам Патрик Гордон в своих знаменитых «Записках») и очень радовался рождению сына. Патриарх Иоаким и многие другие крайне негативно относились к иностранцам, служившим «в начальных людях» в русских полках, и, конечно, не могли одобрить действия царя. Даже в своей духовной патриарх будет продолжать спор с царем и напишет именно об этом: «Иноверцы же аще и прежде в древних летех в полках Российских и в нашей памяти быша, где пользы от них сотворяшеся?» ^{90}

Историк М.М. Богословский, описавший многодневное веселье молодого отца Петра, посчитал, «что рождение сына было для семнадцатилетнего Петра событием безразличным, совсем его не захватившим» ^{91}. Но вряд ли это было так. Царь Петр испытывал безразличие только к тому, как «полагалось» радоваться, и к службам, присутствия на которых пытались от него требовать мать-царица и патриарх. В честь новорожденного царевича в Кремле маршировали стрелецкие полки, «устроясь ратным строем, в цветном платье», и «поздравляли» государя, то есть стреляли из мушкетов, а их начальники кланялись до земли, в ответ на похвалу царя ^{92}. Особенно угодил царю Патрик Гордон, приведший свой Бутырский полк для поздравления царя и царицы в день крещения наследника 23 февраля 1690 года и показавший настоящую выучку вверенного ему войска. Полк Гордона, стоя под развевающимися знаменами, с барабанным боем, выстроился в три линии: стрелки в первом ряду стояли на коленях, над ними, наклонившись, — вторая линия, а далее — в полный рост — третья. Когда все три ряда одновременно стали стрелять, салютуя царю, Петр с восторгом просил повторять это зрелище, «снова и снова». Шагом к примирению со стрельцами по случаю крещения царевича было также и возвращение боярства одному из князей Хованских — Петру Ивановичу. Царь Петр праздновал целую неделю после рождения царевича, устроив в завершение еще и грандиозный фейерверк, на котором присутствовали и он сам, и его брат Иван, и обе царицы, а также иностранцы со своими семьями ^{93}.

Глава вторая.

ОТ ЛЮБВИ ДО НЕНАВИСТИ

Рождение наследника царского престола — важнейшее событие в жизни любой монархии. По принятому в конце XVII века порядку престолонаследия царевичу Алексею, названному в честь своего царственного деда, предстояло продолжить династию Романовых. Избавившись от честолюбивой царевны Софьи Алексеевны, партия Нарышкиных могла торжествовать победу. Тихий, нуждавшийся из-за слепоты в чьем-либо покровительстве, Иван Алексеевич сам по себе, без сестры Софьи, уже не представлял никакого препятствия для единоличного правления Петра.

Царь Иван продолжал участвовать в дворцовом церемониале, праздничных церковных службах, но не более того. Его младший брат царь Петр старался не утруждать себя даже этим. Власть во дворце полностью перешла к царице Наталье Кирилловне, и «женское» правление, от которого старались уйти, обвиняя царевну Софью в разных грехах, так никуда и не исчезло. Изменилось дворцовое окружение, но лучше ли князей Голицыных оказались Нарышкины и Лопухины? Современник князь Борис Куракин написал о временах царицы Натальи Кирилловны: «В правление ея знатнаго ничего не происходило, токмо все дела происходили с великими взятки» ^{94}. Об этом же определенно выскажется Михаил Михайлович Богословский: «Правление кабинета посредственностей» ^{95}.