Братья Стругацкие

В мае так же проездом БН в Москве; кажется, он едет в очередной раз в Польшу. Там опять есть за что получить денежки — вышло целых три или четыре книги.

С 16 по 20 июня — снова АН в Ленинграде. Они вдвоём готовят материалы к документальному фильму «Встреча миров» для киностудии «Укрнаучфильм», а 18 июля АН уедет в Киев и пробудет там по этим киноделам до конца августа без видимого результата.

А в Москве перед самым отъездом будет забавный случай. АН зайдёт утром к Юре Манину, благо тот живёт через дом от него, но Юру не застанет, дверь ему откроет Володя Захаров, которого Юра, уехавший на очередную конференцию, оставил у себя квартиру сторожить. Какая приятная неожиданность! Слово за слово, решат они по случаю такой «неназначенной встречи» выпить бутылочку вина. В ближайшем магазине окажется только «Эрети». Что ж, отлично. И пойдёт оно по летнему дню и под увлекательные разговоры изумительно хорошо. Аркадий ещё дважды сходит в магазин, успев до обеденного перерыва. Расстанутся они примерно около четырех пополудни, и Захаров насчитает в кухне под столом ровно семь пустых бутылок. Причём АН после этого пойдёт домой работать, ну, например, над какой-нибудь статьей или тем же сценарием научно-популярного фильма, а вот Владимир Евгеньевич поймет, что уже ни на что не способен, и ляжет спать. Зато после он напишет замечательное стихотворение, в котором с документальной точностью упомянет эту историю:

Улус Джучи

1975 год славен был ещё Хельсинкским совещанием по безопасности и сотрудничеству в Европе, знаменовавшим собою высшую точку так называемой разрядки напряжённости. Но это ещё меньше, чем освоение космоса, волнует наших героев — у них-то как раз не разрядка, а самый пик напряжённости во всем. И работать получается как-то не слишком здорово.

В «Лениздате» выходит «Полдень» с «Малышом», иллюстрированный Рубинштейном, редкая для того периода и оттого особенно приятная книга. Но и это событие будет использовано врагами из «МГ» во зло: мол, вот же вышел ваш «Малыш» в отдельной авторской книге — нарушаете договор. Ничего такого в договоре написано не было, но очередная проволочка обеспечена.

А вот, быть может, главное событие года, отмеченное в рабочем дневнике:

СЗоД — это «Стояли звери около двери» — рабочее название «Жука в муравейнике». Не только обсуждали, успели и планчик набросать. Через три дня АН уезжает, однако старт новой работе дан.

Вообще-то, самым первым упоминанием «Жука в муравейнике» на уровне замысла можно считать одну любопытную фразу (в скобках) из письма Жемайтису от 17 мая 1973 года:

Оба автора в этот момент находятся в Москве и обстоятельно разбирают редакционные замечания Сергея Георгиевича ко всем трём повестям сборника. Фраза появляется, когда АБС пытаются объяснить Жемайтису, для чего в «Малыше» нужны Странники. И ведь это просто поразительно, какое непонимание, какую зашоренность, замусоренность сознания демонстрирует даже этот умный, порядочный и доброжелательный человек. Жутковато делается и от самих стараний АБС определить сверхзадачу «Отеля» и «Пикника» как обличение буржуазной идеологии, а «Малыша» — как торжественный гимн идеологии коммунистической. И жутковато не оттого, что им приходится врать, а скорее наоборот — оттого, что письмо написано прекрасным языком, убедительно, остроумно и кажется искренним. Или не кажется, а так есть? Вот в чём ужас-то.

Невольно вспоминается случай, рассказанный Мирой Салганик. Какой-то писатель заполнял анкету в иностранной комиссии СП и на вопрос «знание иностранных языков» написал буквально следующее: «немецкий (только ГДР)». Сначала смешно. А вдумаешься, и страшно делается. Вот уж воистину, как сказал Бродский, «мозг перекручен, как рог барана»!

В конце сентября приходил прощаться Рафа Нудельман с бутылкой коньяка по старой традиции. АН был мрачен и казался постаревшим — они не встречались несколько лет. Он, даже выпив, не повеселел — повод не тот. Сразу стал говорить, что они с Борькой никогда отсюда не уедут, ни при каких обстоятельствах… Это была больная тема. Уходил Рафа с тяжёлым сердцем, знал, что расстаются навсегда. С поправкой на будущую перестройку, о которой тогда никто и не мечтал, увидеться они, конечно, могли, но в итоге вышло именно так — не увиделись. А писать письма… Из Израиля? Зачем осложнять человеку и без того непростую жизнь? Впрочем, одно большое неотправленное письмо сохранилось у Нудельмана до сих пор — значит, желание переписываться всё-таки было…