Мачты и трюмы Российского флота

Наконец, президиум занял свои места. В центре сидели ЧВС ТОФ вице-адмирал Славский и зам. командущего ТОФ знакомый нам вице-адмирал Ясаков. Зазвучал гимн Советского Союза. Все встали по стойке “смирно”. Конференцию открыл ЧВС объединения – контр-адмирал. Отдав дань восторгов гениальности Леонида Ильича и восхитившись мудростью политики направляющей и руководящей страной партии, придумавшей такую ловкую штуку как продовольственная программа, он приступил к анализу ситуации в продделе собственного объединения.

Все оказалось в порядке. Даже Глазунов и Бронштейн попадали в разряд отличников общепита. Однако командиры соединений были жестоко разнесены за то, что не используют всех возможностей для разведения поголовья хрюшек на основе развития подсобных хозяйств. Масса пищевых отходов с кораблей, являясь ценным сырьем для увеличения поголовья, гибнет на свалках и разворовывается чайками. Офицеры землю не пашут и не сажают картошку, а норовят покупать ее в магазине. Но на всех картошки не хватает, как бы ни старались руководители военной торговли. Перемерзает она и гибнет в вагонах на пути в северную часть Хабаровского края. Можно, оказывается, было бы изыскать возможности каждому офицеру завести личную козу, чтобы дети имели к столу свежее молоко. И вообще, стоит только приложить усилия и смекалку, как в каждой квартире появится свой инкубатор или кроличья ферма. Но пассивность офицерского состава, несмотря на его круглосуточную занятость и каторжный труд, – единственная причина скудости продовольственных прилавков и обеденного стола. Слушая этот бред, офицеры, привычные ко всему, играли в морской бой и весело переругивались. Но – шепотом. И никто не сознавал своей вины и собственной сельскохозяйственной глупости. Наконец, призвав народ к правильному пониманию политической ситуации, оратор сел на место.

Слово предоставили директору военного совхоза (есть и такой) “Акур”. Из зала поднялся капитан-лейтенант и, переваливаясь с ноги на ногу, двинулся к трибуне. Мундир плотно охватывал могучие телеса. Щеки, как у китайского мандарина, лежали на погонах. Было видно, что вольные хлеба и свежий воздух совхоза способствуют укреплению здоровья и поднимают благосостояние военного сельхозруководителя. Наконец-то командиры кораблей и соединений увидели своего врага и мучителя. Дело в том, что ежегодно в разгар сезона боевой подготовки по просьбе этого мандарина и по приказанию свыше в каждом соединении формировался ударный сельскохозяйственный батальон из механиков, комендоров, связистов и прочих военспецов и направлялся в совхоз для посадки, выращивания и уборки овощей и злаков. А корабли лихорадило от нехватки специалистов. К тому же ударники сельского хозяйства, наряду с приобретением навыков нерадивого крестьянина, напрочь забывали свою основную военную специальность. И зимой корабельные офицеры, восстанавливая классную квалификацию разболтавшихся за лето военных крестьян, миллиардами губили свои нервные клетки, получая взыскания от высшего начальства за слабую специальную подготовку личного состава.

Оратор, привыкший к тому, что его всегда внимательно слушают совхозные доярки, обстановку оценить не сумел. Распушив павлиний хвост, он соловьем заливался, перечисляя гектары вспаханных земель, поднятой зяби, тонны овощей, молока и сметаны, произведенных в военном совхозе. Знаменитый Орловский с Могилевщины, окажись он случайно в зале, в досаде должен бы был сорвать со своей груди звезды Героя Социалистического Труда и приколоть их на грудь своего коллеги в погонах. Народ оживился и возроптал, отложив в сторону шахматы и шашки. Из зала посыпались вопросы и реплики. Причем тон их никак нельзя было назвать дружественным.

– Ишь, наел харю на свежей сметанке!

– А где же все то молоко и сметана, о которой ты здесь шумишь, когда даже наши дети в садиках ее не видят?!

– А он отправляет ее за Урал, где производят сухое молоко. Вот мы его и употребляем.

– Сколько матросов он нам испортил, а толку ни на грош!

– Гони этого салагу с трибуны, чтоб не дурачил нам здесь головы! В прорубь его, товарищи!

– Ха-ха-ха!

– Пока торгаши будут снабжаться из подсобок, свиньи на балконах у офицеров не вырастут! ,

– Ха-ха-ха!

Дело принимало совсем не патриотический оборот. ЧВС, для которого свежая сметана и парная телятина не были дефицитом, согнал с трибуны директора совхоза и не рискнул предоставить слово начальнику военторга Бандяеву, которого в поселке звали Бляндяевым за условия конкурса, которые он установил для тех, кто претендовал на место торгового работника в системе прод– и промснабжения гарнизона.

Стройная система конференции партийного актива, сценарий которой написан был в тиши сытых кабинетов, рухнула, как и сама продовольственная программа. ЧВС флота, оценив низкую партсознательность офицерского состава, пекущегося более о боевой подготовке кораблей и благополучии собственных семейств, чем о приросте поголовья крупного и мелкого, но рогатого скота, предоставил слово Ясакову – человеку, который не смог бы отличить барана от козла, но великолепно знавшему флот и основы управления им. Человеку, способному вести в бой эскадры и побеждать – вопреки хамству и грубости, а может, и благодаря им. Война – дело не для младенцев. Уж он-то мог завладеть вниманием аудитории моряков, родственных ему по духу.

Выйдя на трибуну, оглядев внимательно зал и сознавая нелепость ситуации, навязанной ему, адмирал сразу же изменил направление мыслей возбужденных военморов.

– Свиньи – это хорошо. Но – ну их на хер. Одной рыбы на них не напасешься! (Наверное, он считал хрюшек какими-то земноводными, питающимися исключительно рыбой). Пусть их растят тыловики, а офицеры должны заниматься своим прямым делом, – сказал он.

Зал одобрительно зашумел. Те же, кто устроил эту никому не нужную говорильню, опустили головы: возразить Ясакову на флоте не мог никто, кроме командующего.

– От свиней одни неприятности. Представьте себе, – продолжал адмирал, – в Техасе, в объединении Варганова, завели подсобное хозяйство. Построили кошару. Привезли откуда-то поросят. Штук семьдесят. Отыскали на крейсере свинаря. Пока поросята были маленькие, жратвы хватало. Но когда они подросли, то пищевых отходов стало явно недостаточно. Штук 10 поросят сдохло. Десятка два успели прирезать. Тридцать, наиболее выносливых, обросли шерстью, съели заборы и убежали в тайгу. Одичали. Теперь носятся по лесу как сайгаки, жрут желуди и даже по деревьям лазят. Оставшихся кое-как укротили. Начальником тыла там капитан II ранга Петров. И что же сделал этот павиан? Он ничего лучшего не придумал, как отдать распоряжение свинарю откормить одного поросенка для командира эскадры, другого – для НПО и так далее. Матрос, четко выполняя приказание, отмаркировал хрюшек кузбаслаком, чтобы не перепутать, какая кому предназначена. Приезжаю. Смотрю на это свинство и вдруг вижу... На боку одной свиньи написано “начальник тыла”, а на другой – “начальник штаба”, на третьей – “Нач. ПО” и т.д. Выдрал всех, как последних музгарок. Докладывают, что надписи срезали. Когда свиней перережут, обещали кусок прислать.

Зал лежал вповалку. Не смеялся только Славский, т.к. направление серьезного вдумчивого разговора приняло явно несерьезную окраску.

Ясаков продолжал, от свинства переключившись на насущные проблемы флота.

– Вы, товарищи офицеры, ни хрена не умеете служить. Я сейчас научу вас. Ответьте на вопрос, какого офицера можно назвать толковым? Того, кто умеет отдавать грамотные приказания? Нет. Это дерьмо № 1. Того, кто отдав приказание, контролирует его выполнение? Нет. Это дерьмо № 2. Того, кто приказал, проконтролировал исполнение, произвел грамотный анализ действий подчиненных, научил их действовать в более сложной ситуации и сделал выводы на будущее? Нет. Это дерьмо номер три. И только тот может называться толковым парнем, кто обеспечит матросу здоровье, сытость, своевременный отдых, а уж затем выполнит все, о чем я говорил выше. При этом может с матроса хоть 100 потов выгнать. Сытый матрос не будет в претензии.