Жуков. Маршал на белом коне

Насколько я помню, операция по овладению Киевом готовилась так, что враг оказался в неведении, откуда последует решительный удар. Даже мы, находившиеся на расстоянии протянутой руки от маршала, поняли, кому брать Киев, только тогда, когда войска, выступившие с Лютежского плацдарма, завязали бои на окраинах города. Приказы Г. К. Жукова о строжайшем соблюдении военной тайны выполнялись до точки».

Жуков переиграл Манштейна и в боях за Киев. Демонстрируя наступление с Букринского плацдарма, основной удар наши части нанесли с севера, от Лютежа.

Жуков въехал в Киев вслед за танками, как сказал поэт, — «по дымящемуся следу отступающего врага». «Хорьх» пробрался сквозь завалы только что сдвинутой с дороги разбитой и брошенной техники, немецкой и своей, проехал через Дарницу по только что наведённому понтонному мосту. Жуков не узнавал тот прекрасный город, где служил до войны и где война его застала. Черты его поблёкли, постарели, тронутые тленом разрушений…

Хрущёв въезжал в Киев на другой машине. Видимо, учёл опыт Харькова.

Как вспоминал Александр Бучин, остановились на Крещатике. Жуков вышел из машины. И народ сразу же стал собираться вокруг маршала. Его узнавали по фотографиям в газетах, вполголоса передавали из уст в уста в густеющей толпе: «Жуков! Жуков!» К маршалу обращались с вопросами, благодарили за освобождение, жаловались на пережитое во время немецкой оккупации. Начался разговор, который вскоре перерос в митинг.

Политработники и охрана метались как подстреленные. Одни боялись покушения на представителя Ставки, за жизнь которого они отвечали головой. Другие — что всё произошло не по рангу. Митинг — дело партийное. Замечу, что после Киева митингами в освобождённых городах будут распоряжаться исключительно политорганы — где, когда, кто выступит и т. д.

1943 год заканчивался так же напряжённо, как и начинался. Противник пытался контратаковать. Зверь был по-прежнему силён и при каждой попытке подойти к нему показывал мощные клыки и длинные когти, но нападать он уже не решался.

Глава тридцать четвёртая

1944-й

В начале 1944 года была проведена весьма удачная Корсунь-Шевченковская операция. Она принесла славу Коневу. Было захвачено 18 тысяч пленных, 41 самолёт, 167 танков и штурмовых орудий, 618 полевых орудий, 267 миномётов, 789 пулемётов, десять тысяч автомашин, семь паровозов, 415 вагонов и цистерн, 127 тягачей и другие трофеи. Во время попытки прорыва был убит командующий корсунь-шевченковской группировкой генерал Штеммерман. Над немецкой армией снова нависла зловещая тень Сталинграда. Разгромом крупнейшей корсунь-шевченковской группировки наши войска открывали для себя Заднепровье.

Успех 2-го Украинского фронта был сокрушительным. Сразу же вышел указ о присвоении Коневу звания «Маршал Советского Союза».

Звание Коневу присвоили, а маршальские погоны — работа штучная, и выполняли её золотошвейки в Москве, по индивидуальному заказу. Так что погон для нового маршала не оказалось. А у Жукова была запасная пара. И он её привёз в подарок Коневу. Вручил и поздравил от имени Ставки Верховного главнокомандования.

Правда, говорят, что это всего лишь легенда. Но Конев вспоминал, что Жуков к нему в те дни действительно приезжал. «Мы встретились с ним на командном пункте 27-й армии в Джурженцах», — писал впоследствии в «Записках командующего фронтом» маршал Конев.

Действиями командования 1-го Украинского фронта и представителя Ставки, в период проведения Корсунь-Шевченковской операции находившегося при штабе фронта, Верховный остался недоволен. Он винил Ватутина и Жукова в том, что по их допущению часть немецкой группировки всё же смогла вырваться из окружения.

Именно поэтому в указ о награждении генералов и офицеров по итогам проведённой операции ни один, ни другой не попали.

В 1946 году, когда арестовали главкома ВВС Главного маршала авиации Новикова, в протоколах допросов среди прочего появилось вот какое признание: «После окончания Корсунь-Шевченковской операции командующий… 2-м Украинским фронтом Конев получил звание маршала. Этим решением правительства Жуков был очень недоволен и в беседе со мной говорил, что эта операция была разработана лично им — Жуковым, а награды и звания за неё даются другим людям… Жуков высказывал мне обиды, что он, являясь представителем Ставки, провёл большинство операций, а награды и похвалы получают командующие фронтами».

К теме послевоенных арестов людей из окружения маршала мы ещё подойдём. Но здесь стоит заметить, что показания из Новикова выбивали резиновыми палками и другими изощрёнными методами.

В самый разгар подготовки Уманско-Ботошанской операции 2-го Украинского фронта во время одной из поездок был тяжело ранен Ватутин. Кортеж комфронта обстреляла боёвка [169] бандеровцев на дороге между населёнными пунктами Сиянцы и Милятын. Ватутин получил пулевое ранение в бедро со смещением кости. Вскоре в госпитале он скончался.

Первого марта Ставка назначила Жукова командующим войсками 1-го Украинского фронта. И он снова оказался в родной стихии.

Через три дня началась Проскурово-Черновицкая операция.

Из-за распутицы Жуков от штаба к штабу, от дивизии к дивизии обычно перебирался на танке.

Темпы наступления обоих фронтов оказались низкими. Но тем не менее Манштейн снова оказывался в сложнейшем положении. Чтобы не выпустить из рук важнейшую коммуникацию — железнодорожный перегон Львов — Одесса, Манштейн решил контратаковать. На рубеж Тернополь — Проскуров были спешно перегруппированы 14 дивизий, из них девять танковых. 7 марта 1944 года немцы контратаковали. Навстречу немецким танкам ринулись танковые и механизированные части наших армий, прикрывавших это направление. Маршал вспоминал, что в те дни «здесь завязалось ожесточённейшее сражение, такое, какого мы не видели со времени Курской дуги. Восемь суток враг пытался отбросить наши войска в исходное положение. Измотав и обескровив контрударные части противника, наши войска на участке главного удара, усиленные резервами фронта, в том числе 1-й танковой армией, 21 марта, сломив сопротивление врага, начали быстро продвигаться на юг. Особенно стремительно шли соединения 1-й танковой армии генерала М. Е. Катукова. Одновременно успешно продвигались и остальные армии фронта, наступавшие с востока, северо-востока и севера. 1-я танковая армия, сбивая части противника, 24 марта захватила город Чертков, а 8-й гвардейский корпус армии под командованием генерала И. Ф. Дрёмова утром того же дня вышел к Днестру. В район Залещиков и к Днестру подошли 1-я гвардейская танковая бригада полковника В. М. Горелова и 20-я мотострелковая бригада полковника А. X. Бабаджаняна. К Днестру же вышли части 11-го гвардейского танкового корпуса генерала A. Л. Гетмана».

Это была точно рассчитанная и блестяще проведённая операция на окружение. Вначале глубокий рассекающий прорыв танковой армии Катукова, с ходу форсировавшей Днестр, а затем Прут. Потом охватывающие удары двух других танковых армий, которыми командовали генералы Лелюшенко [170] и Рыбалко [171], и общевойсковой 1-й гвардейской армии генерала Гречко [172]. В результате 1-я танковая армия немцев оказалась в окружении.

Это было то самое соединение, бывшая 1-я танковая группа, которую чаще называли армейской группой «Клейст» по имени её командующего и с которой Жуков столкнулся под Киевом летом 1941-го. Тогда она кромсала механизированные корпуса, его детище, а теперь он загнал своего заклятого врага в капкан.

Однако удержать зверя в западне Жуков не смог.

Было ясно, что противник вот-вот начнёт прорыв. К сожалению, разведка, остававшаяся почти всю войну нашим слабым местом, неверно определила направление главного прорыва. 1-я танковая армия Катукова ушла на юг. А немцы пошли на прорыв в западном направлении через Богучар. На пути колонн, идущих на прорыв, оказались части 4-й танковой армии генерала Лелюшенко. Произошла жесточайшая схватка. Одни вырывались из смертельного кольца и шли по телам своих товарищей, выполняя приказ Гитлера. Другие не хотели уступать и тоже стояли насмерть. На некоторых участках стороны сблизились настолько, что только рукопашные схватки разрешали дело.