Листы дневника. Том 1

С великим трудом люди начинают познавать, что дружелюбие открывает врата к сотрудничеству. А ведь если мы должны бороться против самости и грубости, то ведь это можно достигнуть лишь истинным сотрудничеством. И в этом неустанном и радостном сотрудничестве мы будем познавать, почему лучшие умы так прекрасно понимали значение красоты всей жизни.

Свами Вивекананда чистосердечно говорит: "Разве вы не видите, что поверх всего я поэт" и "человек не может быть истинно религиозным, который не имеет способностей почувствовать красоту и величие искусства", и "непризнание искусства есть грубое невежество". Рабиндранат Тагор кончает свою книгу "Что есть Искусство" величественным утверждением: "В искусстве наше "я" посылает свой зов Высшему Началу, которое проявляет себя нам в мире бесконечной красоты поверх бессветного мира фактов".

"Мир Огненный" указывает: "Следует избегать предубежденности как в большом, так и в малом. Много возможностей пресеклись предубеждением. Именно огненная энергия очень чутка на предубеждение. Но зная такое качество энергии, можно противодействовать внушением" и "Добрая мысль есть первооснова доброго действия. Мысль светозарна прежде действия, потому будем считать стан добра по огням мысли".

Эти напоминания о вреде предубежденности и о благе светозарной доброй мысли так нужны теперь, когда происходит битва с призраками тьмы, с невежественной роскошью и подлым предательством. Утонченное сердце позволит различить, где есть граница между благородными поисками красоты и где уже самопожирающая дикая роскошь, которая разлагала даже очень мощные государственные организмы.

Пусть Знамя Мира как символ познавания и строения Красоты напоминает и предостерегает, где начинается темное пагубное царство духовного каннибализма. Поистине, роскошь должна покинуть человечество.

1933 г.

Гималаи

Публикуется впервые

Самоотвержение зла

Каждый шаг созидательного добра вызывает и особенную настороженность сил темных. Много раз мы замечали, что силы тьмы, как это ни прискорбно, оказываются в общежитии даже более организованными, нежели стремящиеся к свету. В то время как считающие себя служителями добра позорно позволяют себе всевозможные разрушительные разъединения, в то же время злобные сущности действуют очень сплоченно и организованно. Это весьма прискорбное зрелище, но тем не менее это можно наблюдать очень часто и в малых бытовых вопросах и до государственных дел включительно. При этом энергия, развиваемая темными силами, иногда увлекает их даже до своеобразного самоотвержения.

Наверное, каждый из нас может привести множество примеров, когда злодей, клеветник, предатель начинал уже действовать даже во вред себе, и тем нс менее во имя творимого им зла он уже не мог остановиться! Он готов был испортить свою репутацию, он готов был вызвать к действию мощного врага, он шел на осмеяние — лишь бы продолжать начатый им злобный посев.

Психологические причины такого, казалось бы, аномального явления, как самоотвержение зла, трудно формулировать. Конечно, прежде всего они лежат в ограниченности зла. Ведь зло, в конце концов, всегда чего-то нс знает и не может достичь известного состояния сознания. Способы зла в большинстве своем все-таки остаются примитивными, и рано или поздно все-таки обнаруживается это обстоятельство, вовсе не являющееся самоутешением всех подвергающихся нападению зла. Оно будет лишь подтверждением непреложного закона об ограниченности и, тем самым, непрактичности зла. Но если можно говорить о какой-то самоотверженности зла, рискующего даже на погибель, лишь бы сотворить преступление и мерзость, то во сколько же раз более должно быть организовано добро, чтобы не умалять соседа и соратника! Казалось бы, попутчики уже должны быть желанными друзьями. Люди очень легко произносят такие слова, как дружба, содружество, сотрудничество. И все это в основе своей с необычайной легкостью подвергается воздействиям зла. Для самоутешения при этом говорится, что виноваты не искатели добра, но ревностные воины зла, которые будто бы своею находчивостью необыкновенно искусно расторгают узел сотрудничества. При этом обычно совершенно не думают о том, какой поклеп на потенциал добра взводится при подобных похвалах злу. Ведь признание его силы есть уже лучшая похвала.

Действительно, признание сил и находчивости зла уже в самом себе заключает потенциал разложения и умаления добра.

Вместо того, чтобы в припадке страха и трусости самооправдываться могуществом зла, не лучше ли помыслить о том, как легко и как естественно могли бы быть приобщены к самозащите все устремления добра. И не только самозащита добра есть задача. Каждое добро само в себе уже активно и наполняет собою неизмеримо далекие пространства. Если зло поражает и заражает атмосферу, то добро является истинным целителем и восстановителем растленных тканей.

Также, казалось бы, совершенно естественно, что созидательное добро должно бы особенно обостряться и настораживаться в моменты так называемого Армагеддона — в час натиска сил темных. Между тем мы видим, что и в этот великий по последствиям час добро преисполняется неуместной скромностью, предоставляя активность силам тьмы.

Плачевно видеть, как не только сами силы тьмы, но и их серенькие союзники лгут и клевещут и сеют плевелы без всякого отпора со стороны тех, которые все-таки считают себя охранителями правды и блага.

Прискорбно видеть, как эти перебежчики в стан тьмы, даже не задумываясь о последствиях, присоединяются к злобным сеятелям. Странно, что в эти моменты у них как бы совершенно атрофируется чувство ответственности за творимое ими зло. В своей отвратительной судороге эти добровольцы не стесняются ни положением своим, ни саном, ни возрастом — лишь бы посеять тлетворное семя. Непонятно, что простая опытность возраста, уже не говоря об обязанностях образования, нимало не останавливает лжецов и клеветников. При этом эти добровольные союзники зла бесстыдно продолжают называть себя людьми справедливыми и считают себя в рядах почтенных и достойных.

При этом лжец не только не потрудится проверить свои измышления на фактах, но, наоборот, всячески будет спешить уклониться от этих возможностей. Если же ему будут противопоставлены факты, он впадет в какие-то даже физические конвульсии и трепещет, видя, что его злобное измышление подвергается опасности быть раскрытым. Может быть, иногда сам лгущий и не верит в существе своем своей клевете, ее очевидной неправдоподобности, но какой-то трудно выразимый словами процесс заставляет его катиться по наклонной плоскости. И тогда его определительные формулы становятся особенно богатыми, и перед ними так часто бледнеют скромные намеки защитников правды. И многие ли находят в себе простое гражданское мужество хотя бы сказать: "Не говорите о том, чего не знаете!" Ведь если для кого-то неясны нормы добра, то по крайней мере, хотя бы чистоплотность ознакомления с фактами должна быть примитивным условием человекообразия.

Жаль видеть и другую разновидность добровольцев зла, которые часто и не подтверждают ложь словесно, но злорадствуют молчаливо. Они даже не попытаются предостеречь клеветника о последствиях его лжи. Наоборот, своей молчаливой улыбкой они поощряют злотворящего. Таким путем от сознательных сил темных до воинов активного добра оказывается еще огромный стан добровольцев зла, которые в самых разных степенях и содействуют и потворствуют заражению атмосферы.

Дисциплина духа, природное сознание ответственности, неразрывной с человеческим бытием, не беспокоит этих распущенных беспутников. Иначе вы их никак и не назовете, ибо идут они без пути и в своей невежественной распущенности готовы приобщиться к любой губительной заразе.

Все эти свойства не являются ни национальными, ни принадлежащими никаким другим делениям. Эти соображения чисто общечеловеческие и еще раз показывают, что забытая Живая Этика была бы прежде всего необходима, начиная от первых дней образования.