Воспоминания

В сходках я постоянно участвовал, с большим интересом слушал наших ораторов, но активного участия не принимал и речей не произносил. Обычно голосовал за забастовку и считался студентом левого направления, хотя ни в каких политических организациях не состоял. В то же время студенты, интересовавшиеся политикой, делились на народников и марксистов. Программа народников меня совсем не удовлетворяла. Они мечтали о скором введении социализма в деревне, но, зная крестьян, разговоры о социализме в деревне казались мне несбыточной фантазией. Марксисты вводить социализм в деревне не собирались и строили свои надежды на городском пролетариате. Это казалось мне более приемлемым.

Сочувствуя левым, я изредка оказывал им услуги. Приходилось иногда хранить их литературу или участвовать в приготовлении их гектографированных резолюций и воззваний, с которыми часто был не вполне согласен. Обращение к рабочим, где возбуждалась ненависть к владельцам, к буржуазии, мне совсем не нравились. Меня интересовала борьба за демократические начала, за политические свободы, а введение социализма казалось мне делом отдаленного будущего. Пока что я считал необходимым поддерживать интересы слабых, насколько это было возможно в рамках существующего строя. Помню, во время летней практики, ознакомляясь с условиями сдачи подрядов, я нашел несколько пунктов, защищающих интересы рабочих. Были, например, требования относительно удовлетворительного жилья для рабочих и удовлетворительной пищи. В связи с этим я причинял немало хлопот подрядчикам. Инженер меня в этом всегда поддерживал, хотя и указывал, что в условиях постройки далеко не всегда все условия могут быть строго выполнены.

В то время, для борьбы с пьянством в деревне, была мода на устройство чайных с небольшими библиотеками при них. При помощи подписного листа, на котором первым подписался инженер Ремезов, я собрал среди подрядчиков достаточно денег для устройства чайной в Маночиновке и библиотечки при ней. Это, конечно, были все маленькие дела. Но я был полностью увлечен моими техническими задачами и постройками и не думал отдавать всю свою энергию общественным делам и политике, как то предполагали делать кое-кто из моих товарищей левого направления. Меня относили к разряду сочувствующих.

Первая поездка заграницу

Летом 1900‑го года открывалась в Париже всемирная выставка. Наше министерство путей сообщения принимало в ней участие. Предполагалось, что некоторые из наших студентов, хорошо знающих иностранные языки, будут привлечены для обслуживания путейского отдела на выставке. Я был в то время студентом четвертого курса. Не имея нужных знаний языков, я не мог расчитывать на командировку в Париж. Но мне очень хотелось побывать заграницей. У меня составилась небольшая сумма денег от летней практики. Отец тоже поддержал мой план и дал сто рублей на поездку. Имея около двухсот рублей и бесплатный билет до границы, я отправился в начале августа в Петербург и оттуда с двумя товарищами, Рыниным и Радловым, в Париж.

Путешествие произвело на меня огромное впечатление. Ехали через Вержболово-Берлин-Кельн. Разница между Россией и Германией действительно была резкой. Мы как будто въезжали в совершенно новый мир. Уже на первой немецкой станции — Эйдкунен — меня поразила чистота, порядок и великолепный прусский жандарм. По Германии ехали в третьем классе, но какая чистота! Уже вечерело, но еще было видно. Я положительно прилип к окну. Все было ново. Поезд шел быстрее, чем у нас. Русской широкой полосы отчуждения тут не было. Непосредственно у железно-дорожного полотна начинались обработанные поля, разделенные прямыми линиями, как шахматная доска. Ни кусочка необработанной земли. Все использовано. Тут применялось не наше трехпольное, а интенсивное многопольное хозяйство! Дома фермеров — кирпичные, крытые черепицей. Все постройки в полном порядке. Мы часто пересекали шоссейные дороги, железные дороги, каналы. Тут была густая сеть различных путей сообщения. Так простоял я у окна до поздней ночи. Пассажиров было мало и мы прекрасно заснули не раздеваясь, вытянувшись на деревянных лавках. В то время особых удобств для хорошего сна не требовалось!

Рано утром подъехали к Берлину. Вот Штеттинер Бангоф, Александер Платц, и наконец, Фридрихштрассе, где нам нужно выходить. Тут все привыкли к приезжающим русским, но знающим, как следует, немецкого языка и мы сейчас же оказались в руках мелкого комиссионера, который привел нас в частную квартиру, недалеко от вокзала. Очевидно, господа на лето куда‑то уехали и прислуга при случае сдавала комнаты. Квартира показалась нам роскошно обставленной. Мы удобно разместились. Платили по 2 марки в день каждый. Наскоро напившись чаю отправились осматривать город. Все поражало своим блеском и великолепием. Витрины магазинов на Фридрихштрассе и на Унтер-ден-Линден показались нам более красивыми и богатыми, чем петербургские. Цены на все предметы казались более низкими. Впрочем, у нас денег было мало и мы ничего не покупали. Большую часть времени проходили по улицам. Но побывали и в картинной галерее и в некоторых музеях. После Петербургского Эрмитажа картинная галерея не произвела особого впечатления. Но улицы, нарядные трамваи вместо наших ободранных конок, хорошо одетая масса людей, блестящие кафэ — все это было ново и поражало нас! Так мы провели три дня.

На четвертый отправились в Кельн. Для экономии ехали в четвертом классе и ехали очень медленно. Нас это не утомляло. Все было так интересно, что мы не скучали. Промышленную часть Германии проехали уже в темноте и только поздно ночью прибыли в Кельн. Решили переночевать. Утром отправились осматривать Кельнский собор. Он удивил нас своими размерами. Сооружение было побольше всего того, что мы видели в Петербурге. Готическая архитектура была для нас новостью.. Вышли и на берег Рейна. Он оказался значительно меньшим, чем я ожидал.

К полудню мы были опять в поезде и ехали через Аахен, Льеж, Шарлеруа. Бельгия меня прямо поразила. Мы ехали в гористой местности. Туннели, масса заводов, густо расположенные города — все это было для нас новостью. К вечеру добрались до французской границы. Решено было ехать в Париж без остановки. Французские вагоны 3‑го класса оказались и хуже и грязнее немецких. Спать почти не пришлось. Явились мы в Париж, на Гар дю Нор, в шесть часов утра в довольно помятом виде. Привели себя несколько в порядок в вокзальной уборной и поехали на извозчике по адресу наших путейцев, которые отправились в Париж раньше нашего. С их помощью мы опять устроились в частных квартирах. Во время выставки многие парижане промышляли сдачей комнат. Мы с Радловым устроились где‑то возле Плас де Терн. Радлов знал французский язык и это, конечно, значительно упрощало дело нашего квартирного устройства.

Помню, Париж на меня не произвел такого впечатления, как Берлин. Может быть произошло это оттого, что нас порядочно утомила дорога, а может быть и потому, что внешнего блеска, огней, витрин было меньше, чем в немецкой столице. Мы жили в довольно тихом месте. Все время проводили на выставке и центра города почти не видали. Выставка была интересна и башня Эйфеля и машинный павильон поражали своими размерами.

В то время выставки не имели такого чисто коммерческого характера, как теперь. Я интересовался главным образом инженерными сооружениями. В этом отделе было выставлено много моделей разных мостов, покрытий, каналов, портов. Можно было видеть чертежи, описание и даже расчеты конструкций. Меня очень заинтересовала модель большого арочного виадука через реку Виорд с аркой с консолями, при среднем пролете в двести метров. Железнодорожный путь расположен на высоте ста метров над поверхностью воды. Это была самая большая арка на свете и в то лето ее как раз строили. Мне очень захотелось побывать на постройке и я сговорился с Радловым ехать вместе.

Путь был далекий. Прямо на юг до Альби, а потом несколько десятков километров до маленького городка Кармо. Выехали вечером. Ехали в третьем классе, было тесно и нам не пришлось спать в ту ночь. У меня не было ни карты, ни расписания поездов. Кроме того — я без языка. Все время была тревога, что проедем Альби, где нужно было пересесть на поезд в Кармо. Альби мы не проехали. Пересели в другой поезд и двинулись дальше. Но скоро заметили, что не в тот поезд попали. Поезд был скорый, на промежуточных станциях не останавливался. Кондуктор не являлся. Наконец приехали. Оказалось — Кастр. Совсем не туда, куда нам было нужно. Нужно возвращаться. Это было время больших французских симпатий к России и наше дело скоро поправилось. Начальник станции, узнав, что мы русские, бесплатно отправил нас ближайшим поездом обратно в Альби и мы, наконец, добрались до Кармо.